Книга о шильдбюргерах

Тот оглядел постройку сверху и снизу, потом спереди и сзади, снаружи и изнутри и глубоко задумался. Должно быть, совет держал с той шельмой, что у каждого такого артиста всегда за пазухой припрятана.

— Надобно вам взобраться на крышу и снять одну-другую черепицу, — молвил он наконец.

Шильдбюргеры, разумеется, поспешили исполнить столь мудрый совет.

— Теперь вы доставили ясный день в свою ратушу, — сказал бродяга. — Случись он вам в тягость, вы его снова изгнать можете.

Поблагодарили шильдбюргеры мошенника и с честью отпустили.

Ловкий же плут поступил, как и всякий другой на его месте: благодарность принял, долго не пересчитывал и отправился дальше, правда частенько оглядываясь, нет ли погони.

Больше его в Шильде никогда не видели.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры догадались, отчего у них в ратуше темно, и что они после этого сделали
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Долго жители Шильды не могли нарадоваться на свою новую ратушу и заседали в ней с утра до ночи. На их счастье, до самой осени ни разу дождя днем не было, и потому дыра в крыше не помешала им принять немало важных решений.

Но вот ласковое лето миновало, и солнышко стало частенько прятать свое веселое лицо за серые тучи — приближалась зима, суровая и немилостивая, и все чаще в шутовской палате стало накрапывать.

Не понравилось это шильдбюргерам, и они решили, что раз человек под зонтом не мокнет, то и они не отсыреют, ежели крышу свою починят. Поэтому они снова заделали крышу черепицей, полагая, что раз летом они грелись на солнышке, как им велела сама матушка лень, то и зимой им надобно подле печки сторожить свои руки-ноги, дабы они у них не отмерзли.

Но вот починили они крышу и отправились снова в палату. И что бы вы думали? В ратуше оказалось так же темно, как до посещения Шильды великим артистом и искусным зодчим!

Тут-то шильдбюргеры поняли, какую шутку сыграл с ними бродяга. Однако сделанного не воротишь: поздно хлев запирать, коль корову со двора свели.

Итак, снова сидели шильдбюргеры с лучинами на голове в своей темной ратуше и держали совет. Наконец дошла очередь говорить одному шильдбюргеру, который никогда не считал себя за последнего дурака, — дабы не оскорбить его скромность, я не буду называть имени.

Ну так вот, встал этот шильдбюргер и заявил, что лучше всего будет, если все они поступят так, как посоветует его кум. С разрешения высокого собрания он тут же покинул зал, чтобы сходить позвать кума.

Покамест он ощупью пробирался вдоль стены (лучина на голове у него давно уже погасла), он заметил в одном месте полоску света: должно быть, здесь стену плохо замуровали. Тут он глубоко вздохнул, вспомнил о своей прежней мудрости, от которой, как и все другие, теперь отказался, быстро вернулся в зал и начал:

— Что ж, соседушки, разрешите и мне теперь слово молвить.

А когда ему разрешили, он продолжал:

— Вот я так скажу. К примеру, заведется у меня какая-нибудь привычка и вытеснит то, что мне досталось от природы, и, как ни странно, все благоприобретенные привычки, особливо дурные, быстро вытесняют дарованные природой и сами как бы делаются второй природой человека. Так и мы. Ведь от природы мы были люди с умом и соображали, что к чему. А теперь приняли шутовские привычки, и они пришлись нам так по нутру, что с успехом изгоняют прирожденные. От природы люди вполне разумные, мы теперь от природы же сделались шутами и с шутовством своим не желаем расставаться ни за какие блага. Попали мы все в тяжкую беду, а никак не можем понять, в чем наша ошибка, почему мы все в потемках сидим. И никто не догадался, что мы у своей ратуши окна-то сделать забыли. Очень уж у нас грубо получается. Нельзя так сразу шутами себя выставлять. Это ведь только настоящим дуракам к лицу.

Перепугались тут шильдбюргеры — как же это они оплошали? Получилось, будто они и вовсе богом обижены! Даже друг на друга глядеть им стыдно стало. А потому они сразу, без всяких заседаний и проволочек, сообща принялись проламывать стены ратуши, и не нашлось тут ни одного, кто отказался бы от отдельного для себя оконца, о коем он потом мог бы сказать: «Вот оно, мое оконце, и только и свету что в нем».

Очень скоро ратуша оказалась готовой, недоставало только внутреннего устройства, а о нем речь впереди.

⠀ ⠀⠀ ⠀

⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры палаты в ратуше готовили
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Прорубили жители Шильды в ратуше окна и принялись за внутреннее устройство. Прежде всего они решили убрать шутовскую палату, затем взяться за палату для корпения, а потом и за палату для потения. Вскоре треугольная ратуша была всем шутам на славу отстроена и вновь освещена.

Настала зима, выпал первый снег, и городской голова затрубил в свой знаменитый рог. Услыхав его, шильдбюргеры всей гурьбой поспешили в ратушу. И надобно сказать, что до того они теперь поумнели, что никто из них не забыл прихватить с собой полено, чтобы протопить печь, дабы не обременять казну расходами на дрова. Но когда они собрались в шутовской палате, то увидели, что в ратуше не только никакой печи нет, но даже и место ей не определено.

Опять переполошились шильдбюргеры.

— Неужто мы, как ослы длинноухие, — воскликнули они, — никогда свою новую ратушу не наладим? Где же нам теперь печь ставить?

Одни советовали сложить печь за дверью — там она, дескать, никому мешать не будет. Но другим это не понравилось: ведь городскому голове положено возле самой печки сидеть, а так он окажется за дверью, это же выйдет курам на смех!

Много разных мнений выслушали шильдбюргеры, долго вопрос этот обсуждали, все подходящие и неподходящие места для печи осмотрели, и наконец нашелся один советчик, что предложил печь сложить за окном — на площади. И разъяснил, что ежели голова пожелает сидеть у самой печки, чтобы его мудрость никогда не замерзала, то можно выделить ему место у окошка — пусть он из него на печку поглядывает и греется.

Такой совет всем шильдбюргерам пришелся по душе, и они от радости даже в ладоши захлопали. Но был среди них один житель, которому вечно все было не так. Поднялся сей «нетак» и начал:

— Вы говорите «так», а я говорю «не так». Куда, к примеру, пойдет жар, что должен наши палаты согревать, где нам потеть да корпеть положено? На улицу. А всю улицу, сколько ни топи, нам никогда не натопить. Так я говорю или не так? Так вот, чтобы жар все же к нам в наши шутовские палаты шел, надобно рыболовную сеть взять и одним концом ее к печи приладить, а другим — к окну. Вот весь жар к нам и пойдет, некуда ему больше деваться. Так я говорю или не так?

— Так ты говоришь, — отвечает ему голова. — И за умный совет превеликая тебе от нас благодарность и почет: отныне второе место у печи всегда за тобой.

Вот и решили шильдбюргеры поставить печь на базарной площади, а от нее протянуть к ратуше сеть: это чтобы жар от печи прямехонько в палаты струился — и в те, где им потеть, и в те, где им корпеть, и в те, где им свои шутовские дела творить.

Я, признаться, опасался, как бы они и меня к себе не пригласили, чтобы на какую-нибудь шутовскую должность определить, но, услыхав, как один шильдбюргер сказал другому: «Где уж ему соваться! Он до нашего еще не допер», — сразу успокоился.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Как шильдбюргеры соль сеяли
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Достроили, стало быть, горожане свою ратушу и стали в ней что ни день совет держать. Зашел у них как-то разговор о запасах: и впрямь надо же было кое-что впрок отложить, на случай, если цены поднимутся, а то ведь, не ровен час, к перекупщикам и спекулянтам-кровопийцам в лапы попадешь.

Особенно пеклись шильдбюргеры о соли — в те времена из-за бесконечных войн и междоусобиц продажа ее, а стало быть, и покупка были весьма затруднительны. Долго они советовались друг с другом, нельзя ли, мол, все так повернуть, чтобы в Шильде своя соль была. Ведь что на пашне без навоза, то на кухне без соли — дело дрянь! Под конец восторжествовала такая догадка: ведь крупинка соли как две капли воды похожа на крупинку сахара. А сахар, как все знают, растет в поле. Стало быть, и соль должна в поле расти.

Так рассудив, порешили шильдбюргеры выделить из общинных земель большой клин, вспахать его и хорошенько отборонить, а затем по всем правилам посеять на нем соль. А соли-то, к слову сказать, было в Шильде куда меньше, чем шутов и дураков!

«Совершить сие, — значилось в соответствующем указе, — надлежит самым срочным и аккуратнейшим образом. Посев же производить с господнего благословения».

«Наконец-то, — подумал тут не один шильдбюргер, — и у нас своя соль будет в достатке! Тогда уж никому из-за щепотки соли в ножки кланяться не придется!»

В первый же погожий день шильдбюргеры перепахали выделенный клин, хорошенько взборонили его и, как им подсказала их шутовская мудрость, густо засеяли солью.

А чтобы поле это уберечь от всяких недругов, они на каждом углу поставили сторожа и каждому сторожу вручили по длинной трубке, дабы они птиц разгоняли, если те начнут посеянную соль клевать.

Не прошло много времени, как поле буйно зазеленело, и шильдбюргеры всем скопом стали каждое утро бегать любоваться, как у них прытко соль растет. Чем выше поднимались зеленя, тем пышней расцветали надежды шильдбюргеров. Каждый из них в ту пору спал и видел, как он эту самую соль четвериками загребать будет.

Но тут они вспомнили, что не только птицы, но и всякие другие твари — лошади, коровы, овцы и особенно распроклятые козы — великие охотницы соль лизать. Что делать?

Для пущей безопасности и лучшей сохранности своего соляного поля, каковое они охотно увеличили бы во много раз, пришлось им в придачу к четверым уже назначенным сторожам поставить еще одного — как начальника над всей остальной стражей. Сему начальнику было строго-настрого приказано: ежели, не приведи бог, на поле забредет корова или другая скотина, немедленно ее, толкая, проклиная, избивая и пугая, с поля удалять.

Верховный страж поклялся все в точности исполнять.

Однако как он свою клятву сдержал, об этом мы узнаем уже из следующей главы.

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
О том, как начальник соляной стражи сдержал свою клятву
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Готов руку дать на отсечение, что до сих пор не могу взять в толк, как это верховный страж со всей своей охраною проглядел и на соляное поле целое стадо забрело!

Памятуя о данном ему наказе и о своей клятве, сей начальник при виде скотины, спокойно щиплющей ростки долгожданной соли, струхнул и призадумался: ведь ежели эта бестолковая тварь уже сейчас столько соли вытоптала и сожрала, то сколько ж она ее погубит, когда соль колоситься начнет? Рассудивши так, верховный страж поспешил в город докладывать городскому голове, какая над Шильдой стряслась беда.

Городской голова и советники при таком известии растерялись и, не зная, какой подать совет, порешили созвать общую сходку, а начальника соляной стражи за то, что он дров не наломал и ничего на свой страх и риск в столь щекотливом деле не предпринимал, похвалили.