Общество Должников

И все это ради пятиста номиналов, которые тебе кинут в лицо перекупы на разборах? Профи за такое не берутся, для маргиналов это — слишком сложно. Тем не менее, я следовал всем неписанным инструкциям автомобилиста: горючка булькала и плескалась за моей спиной, связка ключей нагревалась в кармане, глаза зорко следили за окрестностями боксов.

Никого?

Никого!

Будь моя воля, я бы махнул на все рукой. Но Сэт… О-о-о, этой скотине жизненно важно держать меня в напряжении. Палочники все такие. Они любят дисциплину. Если Сэт перестанет меня задрачивать, я моментально утрачу все свои профессиональные качества и полезные навыки. Он так и думает. Без шуток. Не спорю, в этом есть смысл, в армии все устроено точно так же. Но я-то, сучья Леди, уже давно не в армии, и никогда туда не вернусь.

Пережив этот безголосый бунт, я взял себя в руки. Всему виной — изжога от сэндвича «птицесодержащего». Леди, мне нужно сырое яйцо.

Бип-пи, бип-пи, бип-пи.

Сэт. Так рано?

«Магистральная 36».

Да, это майор. В его манере отправлять мне только название улицы и номер дома откуда я должен его забрать. Хм, Магистральная… Не там ли живет та милая палочница, которая чуть не ухайдохала Сэта на прошлой неделе? У палочников особые ритуалы ухаживания. Если их женщин не заинтересовать как следует, могут и шилом ткнуть. Впрочем, попробуй попади по настолько тощей заднице.

Замок пошаливал. С минуту я боролся с ним, а потом с чудовищным скрипом распахнул дверь.

В темноте бокса стояла она.

Бесценная и никому не нужная. Моя ласточка. Оригинал модели «Городская»: я, в меру своей фантазии, дал ей прозвище «Зараза». Зараза очень своенравная машина и часто портит мне настроение. Я с трудом разбираюсь в устройстве ее железных кишок, но некоторые старые болячки мне хорошо известны, так что с поверхностным ремонтом и техосмотром я справляюсь. Как бы то ни было, иногда моя Городская Зараза хватается за сердце и начинает изображать из себя «старушку Камильфо». Тогда приходится объединять усилия с Хохотушкой.

Это такая древняя лонгатская поговорка. «Плоха как старушка Камильфо». Имеется ввиду стенающая бабка, которая никак не может протянуть ноги. При этом, разумеется, доводит всех до белого каления. А на следующий день уже скачет по деревне…

В общем, вы поняли.

— Эх-эх?

Я поморгал.

Зараза, ты заговорила со мной?

— Э-э-х.

Что за херня. Секунд тридцать я стоял как дурак и пялился перед собой, не понимая откуда идет звук. И только потом заметил темную массу, лежащую на капоте Заразы. Я посветил фонариком. Выглядело это так, словно какой-то великан навалил кучу. Потревоженная светом, эта «куча» начала разворачиваться. Более необычной твари я в жизни не видел. Даже отступил на шаг, как бы не харкнула ядом от неожиданности.

Нет, плеваться оно не собиралось.

Грустные, почти человеческие глаза смотрели прямо на свет. Зрачки сузились. Почти человеческое лицо тоскливо морщилось, почти человеческие руки чесали почти человеческие бока. Леди, моя Леди. Я как будто смотрел на старика размером с собаку.

— И как ты сюда пробрался, дедуль? — спросил я.

Я знал, что в подвал могут выкинуть старого кота или хромую ящерицу. Но собственного деда? Я снял его с капота и осмотрел. Какая-то пахучая измазанная пижама, странный значок на груди, след от ошейника. Пятна… Крови? А тут похоже кусочек мозга присох. Либо он кого-то грохнул, либо кого-то грохнули рядом с ним. Скорее второе.

— Ты кто такой? Лонгат, фуг? Оба?

— Эх.

— Ты человек вообще или старая обезьяна? Ты понимаешь меня?

— Эх-эх.

Я мог представить, что господин Эх умудрился пролезть сквозь отдушины в подвале. Я мог бы даже представить, как этот компактный старик пролезает в бокс через отставший лист металла, — все никак не доходили руки подварить. Но как он вообще добрался сюда в таком виде? Очевидно, его спасло, что он приплелся сюда нынешней ночью.

— Весь капот мне дерьмом измазал и даже представиться не хочешь?

— Э-э-эх.

Дело было ясное.

Нужно с ним разделаться и поскорее. Сэт не склонен к терпению. Это если сказать так, чтобы лампы под потолком не закачались. Спокойно терпеть его мандеж способны только глухие или мертвецы. Впрочем, я бы не удивился, если окоченевший труп при звуках его мелодичного брюзжания, раскоченел бы и попытался перекатиться в сторону.

Я вынес дедушку из бокса и усадил у стены.

Замки, горючка, замки. Я включил свет в небогатом салоне. Аквитаники, судя по всему, довольно практичный народ и на роскошь им наплевать. Лишь бы все работало. Так что единственным пятном ярких понтов в Заразе — было лежбище Сэта. Тахта врезанная вместо переднего левого и половины заднего сиденья. Только так майор и перемещается в машине. Палочники обожают лежать. Да не просто лежать, а так, чтобы кто-то в это время выполнял за них всю работу. Кроме того, при их росте — это буквально единственный способ влезть в салон и не сломаться в трех местах.

На тахте лежало роскошное, траченное молью алое покрывало с вышивкой. От него исходил слабый запах табака и одеколона. В изголовье, рядом с местом Хо Хо, покоилась пухлая подушка, тоже алая, и тоже с какими-то гипнотизирующими узорами.

Когда я навешивал замок, господин Эх все еще сидел у стенки, задумчиво ощупывая шею. У него была аккуратно стриженная бородка, и довольно здоровый внешний вид. Остатки румянца. Значит он не из Радуги. Странная история. Вот бы он мог сказать что-то кроме «эх».

Старик негромко пукнул.

И тут же:

— Помогите.

Ну уж нет, ветеран, я не из синего креста.

— Пожалуйста…

Нет.

— Я… Нужно. Улица.

Ему нужно на улицу? Странное желание, да еще и днем.

— Скорее.

И-и-и вот в игру вступает великодушный рыцарь де Хин. Смотрите не навернитесь с трибуны, вытягивая шеи.

— Эх, — сказал я.

С сидячего места этот дряхлый дьявол проворно перебрался на лежанку, да так что я не успел его остановить. Он растянулся там, и замер, словно завещал мне долго жить. Не хватало только возиться с трупом!

— Эх.

Слава Леди.

Новая мысль завладела моим сознанием. Если майор учует посторонний запах на своей кроватке, мне несдобровать. Места для лежания у палочников — священны. Я не шучу. Занять чужую кровать у них считается мерзким и постыдным действием. Все равно что пожевать ношеные трусики своей миленькой кузины, да еще и спалится при этом. Даже сексом они занимаются в основном стоя или на специальных ковриках.

«Кто лежал на МОЕМ эспертуа?»

Видите, да? У них и слово специальное для этого есть. Это вам не какой-нибудь лонгат, который способен удрыхнуть в луже собственной мочи. Эспертуа — это атмосфера. Смесь привычных запахов и ощущения от поверхности. Самые интимные места, где палочник спит, а не просто валяется, всегда надежно укрыты от посторонних глаз.

Короче говоря, мистера Эх-а нужно было срочно удалить из эспертуа. Но, черт возьми, я не собирался бороться с этой рухлядью. Я включил радио, и через минуту мы уже стояли возле технических ворот.

Снаружи тысячник выглядит ничуть не лучше, чем изнутри. Эти здания — суть отношение палочников к другим отсталым высказанное в бетоне. Огромная серая коробка, в которую можно сложить своих рабов, чтобы они могли немного поспать и подкрепиться помоями. Коридоры в виде спиралей, хреновая проводка, окна есть только у окраинных конурок, что делает их как бы «элитными». Если тут вообще уместно какое-нибудь позитивное слово. Лично я не вижу ничего элитного в возможности посмотреть на бедный квартал Новой Победы из крохотного оконца. В него даже не пролезешь, чтобы свести счеты с жизнью.

Впрочем…

Я затянулся…

Людям нужно найти в этом болоте хоть какую-то кочку, если вы понимаете, о чем я.

Клянусь Леди, ну и сигареты. От таких даже рак легких скукожиться и вылетит из ноздри. Эх, вонять так вонять. Сэт, конечно, будет в ярости, но запах табака перебьет запах деда. То, что я снова курил в салоне — гораздо меньшая провинность, чем осквернение алого покрывала.

Как мы и договаривались, — я и дед, — он был оставлен рядом с моим перроном. Таких было еще восемь с разных сторон здания, но мой Перрон всегда казался более безопасным. Обычный случай синдрома утенка.

На самом деле, Эх, конечно, ни о чем со мной не договаривался, но у нас обоих не было выбора. Я вышел из машины, подозрительно взглянул по сторонам, и вытащил старика на асфальт. Тот осмысленно огляделся и пошел в никуда, постоянно потирая шею. Незнакомый мне гарзонец удивленно проводил его взглядом.

Что ж, удачи тебе, ветеран. Я бросил Заразу в бой.

Только отъехав на порядочное расстояние от тысячника я вспомнил, что бросить старика в беде — это очень… Очень плохая примета.