К тебе будут приставать!

Пока незнакомец вещал, Алена успела примерить голубую «пыточную» конструкцию и с удивлением призналась, что, во-первых, они ей подошли по размеру (на глазок угадал продавец, что ли?), во-вторых, оказались довольно удобными, несмотря на внешний вид. Отдав запрошенные пять долларов (пусть тур и «все включено», но деньги носить с собой на всякий случай она привыкла с юношества), девушка задумалась – переобуваться ли обратно или так и пойти, в новых тапочках?

– Я бы посоветовал переобуться, – с той же деликатностью развеял ее сомнения незнакомец. – Сейчас в них можно нормально пройтись, а вот после выхода из моря лучше менять. Вода остается, можно ноги натереть.

Глянув с благодарностью на мужчину и с извиняющейся улыбкой на начавшего вновь выразительно покашливать продавца, явно зараженного болезнью под названием «боязнь упустить прибыль», Аленка быстро сменила обувь.

– Позвольте вас проводить?

Девушка задумчиво глянула на незнакомца и затолкала подальше вновь всплывшие «мрачные пророчества» Светика. Ну… Почему бы и нет?

– Я на пляж, – обозначила Алена свои приоритеты. Путь предстоял довольно близкий, но если идти неторопливо, то можно успеть и поговорить. – Так что если нам по пути, я не против.

– Тогда пойдемте.

Выложенная каменными плитами прихотливо виляющая дорожка постепенно нагревалась, грозя к полудню стать раскаленной, одинокие пальмы, жестяно шелестящие листьями, и кустарники с плотными зелеными листочками не давали никакого укрытия или прохлады, но создавали иллюзию уединения, где-то совсем рядом шумело и звало море, заставляя забывать обо всем на свете и радостно вздыхать.

– А откуда вы так хорошо знаете русский язык? – поинтересовалась девушка, продолжая светский разговор, затеянный у магазина.

– Вы не поверите, – весело улыбнулся незнакомец, вышагивающий рядом. Между прочим, прилично вышагивающий. То есть, ведущий себя прилично – без каких-либо поползновений, словно бы действительно взялся по-дружески проводить свою знакомую до дома. Отсутствие акцента (мало ли где в России говорят, смягчая согласные) лишь укрепляло это мнение, набрасывая на происходящее флер нереальности. – У меня дядя и отец учились в Москве, приехали уважаемыми людьми, инженерами, потом долго работали с вашими строителями. С самого детства у нас дома постоянно бывали гости из России, так что я заговорил сразу на двух языках.

– Ого! – Аленка с невольным уважением глянула на сопровождающего ее. – Вот это я понимаю – дружба между народами в действии.

– Именно, – кивнул тот и ностальгически глянул на блекло-голубое небо без единого облачка: – Прекрасные были времена. Жаль, что закончились.

Девушка чуть смутилась, непонятно от чего вдруг почувствовав неловкость, словно бы в случившемся была и ее вина, и поспешила ответить банальностью:

– Все когда-нибудь заканчивается.

– Именно, – энергично подтвердил незнакомец. – Но любое окончание является началом чего-то нового. Дамбы сейчас не строят, зато появились отели.

Словно бы подтверждая сказанное, слева величественно выплыл главный и единственный корпус, соперничая своей важностью с любым кораблем, а справа задорно подмигнуло солнечными бликами, играющими на волнах, море.

– Так вы строили этот отель? – высказала догадку Алена, остановившись на развилке.

– Не совсем, – мужчина так ловко и незаметно свернул к морю, что девушка сама не заметила, как пошла следом. – В нашей семье уважаемыми строителями были только мой отец и дядя, я сам пошел по другой стезе.

Под ногами захрустел мелкий белый песок, искрящийся как рассыпанный щедрой рукой по всему пляжу сахар. Аленка кинула сомневающийся взгляд на теннисные туфли сопровождающего, но решила ничего не говорить. И не маленький, и местный, если начерпает песка, сам разберется. Тот, заметив взгляд, хитро прищурился, и двинулся вперед, по-хитрому косолапя ноги. И – не загребая песка, словно бы чуть-чуть парил над землей. Заинтригованная девушка поплелась следом, чувствуя себя неуклюжей уткой рядом с… С кем именно, она додумать не успела, потому как рядом вдруг возник ОН!

Очередной «он» был светловолос и немного кудряв, черноок и взирал на мир с таким достоинством и презрением, словно являлся отпрыском царского рода. Или падишахского? В голове вертелось, что скорее «фараонского», но это было не так важно, потому как взгляд говорил сам за себя.

А еще «он» был верблюд. Самый настоящий! Такой, как рисуют на картинках, даже прикрытый алой, расшитой золотом попонкой. Аленка зачарованно протянула руку – погладить белокурую морду, но рядом раздался вкрадчивый голос:

– Не советую. Махдия не любит, когда ее гладят.

– И что будет? – застыв с поднятой рукой поинтересовалась девушка.

– Кто знает, – философски отозвался провожатый. – Может просто морду отвернет, а может и укусит.

– М-да, – Аленка медленно-медленно убрала руку и даже на всякий случай спрятала ее за спину. Верблюд презрительно скривился. Был бы лошадью – наверняка бы еще и заржал. Презрительно.

– А вот покататься на ней можно. Али с удовольствием поможет.

Упомянутый Али расслабленно держал в руках поводья, белозубо улыбался и всем своим видом, начиная от расшитых туфель с загнутыми мысками, заканчивая красной, под цвет попонки, шапочкой с золотым шитьем, демонстрировал – да, может!

– Нет, спасибо, я, пожалуй, пойду купаться, – немного нервно улыбнулась девушка, отступая от такой обманчиво-спокойной верблюдицы.

– Тогда – до встречи, – отозвался незнакомец и, помахав рукой на прощанье, о чем-то заговорил с Али, предоставив девушке самой добираться целых пять метров до шезлонгов с зонтиками.

И только когда Аленка входила в воду, теплую, как закатное солнце жарким летним днем, предвкушая плаванье и знакомство с разноцветными рыбками, пестрые стайки которых носились туда-сюда даже возле берега, до нее вдруг дошло, что помогавший ей с покупками мужчина так и не представился. Даже не сказал, что он тут, в отеле, делает.

Ну и как он собрался с ней встречаться вновь?

Впрочем, эта мысль была настолько несущественна, что девушка без раздумий ее отбросила прочь и с наслаждением плюхнулась в море. Прямо животом, поднимая тучи радужно-искрящихся брызг. Как делала давным-давно, еще в детстве. И затопившее от этого нехитрого действа счастье смыло вообще все-все мысли прочь, как белую пену прибоя…

Довольно раннее начало утреннего заплыва вылилось в многочасовое купание, настолько с непривычки вымотавшее, что Алена слабо помнила, что же она потребила на обед, еле доползла до номера и упала в беспробудный послеполуденный сон. Благо солнце выполнило свои угрозы и раскалило воздух так, что приходилось передвигаться перебежками – от тени к тени, от пальмы к пальме, от одного бунгало к другому.

Как ни странно, несмотря на отсутствие кондиционера и проветривания комнаты традиционным способом под названием «сквозняк», выспаться удалось неплохо. Даже хватило сил сбегать еще раз по-быстрому окунуться – пока не наступил закат и из моря не полезла разнообразная живность, категорически мешающая романтичным прогулкам по берегу моря. Для них даже кавалер не нужен, достаточно моря, но – ежи… Ежи портили все.

Так что вечером Алена устроилась за одним из столиков возле центрального бассейна с целью продегустировать местные вина. А, может быть, даже кальян. На противоположном конце бассейна гремела музыкой дискотека, но то ли вода скрадывала звуки, то ли огораживающие «стены» оказались выстроены грамотно, до желающих не попрыгать, а посидеть, музыка доносилась вполне приемлемой громкости. Сидящим за одним столиком не приходилось перекрикиваться, а вот разговоры с соседних почти не слышались, что девушку преотменно устраивало. Не хотелось подтвердить подозрения, что на отдыхе дорогие сограждане продолжат делать то же самое, что и на родине – то есть обсуждать проблемы и ругать правительство. Хотелось забыть обо всем и отдохнуть. Тоже от всего.

Получив вожделенный бокал красного вина, Алена запрокинула голову и уставилась на небо. Черное, тяжелое, плотное – как отрез теплого бархата, укутывающего блестящий огнями отель как драгоценную игрушечную шкатулку. Бархатную темноту ночи нарушала лишь одна звезда, одиноко мерцающая на огромном небе. При взгляде на нее становился совершенно ясным смысл выражения «путеводная звезда», которое никак нельзя полностью постичь, когда весь небосклон усыпан звездами. Легко было представить, как на нее ориентировался Моисей, уводя народ израилев из-под власти злобных фараонов и ведя к земле обетованной. Музыка постепенно уплывала вдаль, оставляя первозданную тишину, нарушаемую лишь шелестом песка, осыпающихся с барханов под величественной поступью неспешно бредущих верблюдов…

Треньканье телефона безжалостно вырвало из волшебных грез, разом возвращая и задорное бумканье музыки, и смех, доносящийся с соседних столиков, и все то, что окружает в баре, даже если этот бар и расположен на берегу бассейна. Аленка слегка растерянно покрутила головой и глянула на светящийся экран.

«Эммануил Георгиевич скушал капустный лист и несколько одуванчиков. Он счастлив. Я тоже».

Последние два утверждения подтверждались селфи, на котором Светик корчила забавную мордочку, а вытащенный из террариума черепах топырил во все стороны лапы и вытягивал шею – то ли в тщетной надежде найти опору, то ли заинтересовавшись телефоном.

«Сколько уже народу поприставало?»

Старательно пряча улыбку, Аленка быстро набрала: «Нисколько! Так что ты проиграла. И положи Манюню на место!». Быстро появившийся ответ: «Эммануил Георгиевич уже под лампой, а на счет ухажеров мы еще посмотрим!», сопровождающийся смайликом с высунутым языком, заставил-таки фыркнуть и отправить соответствующий ответ: «Посмотрим!». Добавив ухмыляющийся смайлик, девушка огляделась по сторонам.

Народу явно прибавилось. Ветер с моря приносил прохладу, и казалось, что к вечеру ожили те, кого придавила к земле неожидаемая ими жара, и выползли хоть как-то поотдыхать. На столиках становилось все больше бокалов, даже несмотря на шустро сновавших вокруг официантов, а на многих к бокалам прибавились высокие и красивые, как узкогорлые кувшины, кальяны. Вкусный дым, совершенно не пахнущий табаком, зато приносящий ароматы яблок и почему-то апельсинов, смешанные с запахом костра, вызывал желание получить на стол такую же красоту, медленно тянуть дым сквозь длинный мундштук, также медленно и неторопливо выдыхать, представляя себя драконом.

Правда, что делают местные драконы, Аленка не знала, но предполагала, что поступают аналогично европейским и русским – то бишь воруют девиц и набирают полные пещеры золота для каких-то своих драконьих надобностей. Богатое воображение мгновенно нарисовало картинку похищения девиц в главной роли с собой, любимой, в роли дракона и прятания оных (девиц, то есть) в пещере. Хихикнув, Алена по-быстрому свернула внутренний экран, где уже разворачивалась картина кардинальной уборки пещеры путем применения труда похищенных девиц. Для чего еще ей могли понадобиться пленники, Аленка не представляла. Точно также как не представляла для чего они дракону. Может быть тоже – для уборки? Хотя тут еще вступали в дело приходящие за принцессами рыцари, которых можно было жрать. Сначала биться, потом жрать.