Изгиб грани

Подгадав момент, я крепко стиснул вооружённую руку. Секунды хватило, чтобы вывернуть пистолет. Ещё секунда, и обойма со стуком брякнулась об асфальт. Секунда. Оттянул затвор, выбрасывая патрон из патронника. Секунда. И пустой пистолет полетел в бак с отработанным маслом.

Обезоруженный блюститель взревел, как кастрированный бык, выпучил воспалённые от беспробудного пьянства зенки и бросился на меня, вытянув руки со скрюченными пальцами. Не смог застрелить, так наверно решил задушить. Скользнув чуть в сторону, я прихватил его руку, провернул, резко сгибая кисть, и на встречном движении сильно впечатал правый кулак в «солнышко». Разинув рот, он начал складываться, и вдогонку ребром ладони я наотмашь врезал ему в основание согнувшейся шеи. Блюститель с коротким хрюком рухнул, как мешок с повидлом.

Второй коп, спьяну ничего не соображая, сдвинув брови и вытянув губы, не оставлял попытки схватить меня свободной рукой. Наверно, очень хотел задержать. Успокоили его сильный удар в печень, два в подмышку и в основание носа. Тихо кхекая при каждом выдохе, он улёгся рядом с пузатым.

Конечно, пьяные полицейские – сила грозная, но я обратил внимание на более трезвого «волосатого», который, подняв руки на уровне груди, скользящим шагом по широкой дуге медленно приближался к месту схватки. Всё понятно. Каратэк. И тут он атаковал.

Традиционный боковой удар ногой в прыжке. (Эх, дядя, не надо так много пить и есть). Низкое приземление. Подкат. Подскок. В полном повороте хлёсткий удар левым кулаком наотмашь в лицо и немедленно прямой правый костяшками пальцев в горло. Неплохо. Но удары «волосатого» ушли в пустоту. Он опаздывал и мазал. Я превосходил его в скорости. Но в целом ситуация мне крайне не нравилась, поскольку нужно было как можно быстрее заканчивать эту возню и валить отсюда подальше. Когда «волосатый» очередной раз промахнулся, провалился и потерял равновесие, я просел в глубокий шпагат, спружинил ногами и сильно кулаком врезал ему по висюлькам. Схватившись за промежность, он согнулся в три погибели, и тогда, вскочив на колено, я добил его резким ударом в ухо. Готово.

Не смотря на суматоху схватки, я чётко контролировал время, и мой внутренний хронометр сообщил, что от момента выстрелов прошло полторы минуты.

Бросив взгляд по сторонам, я заметил в окне автозаправки испуганную женщину, держащую в руках телефонную трубку. Похоже, времени у меня совсем нет и, не дожидаясь кавалерии с мигалками, я решил срочно уносить ноги и во все лопатки рванул к машине.

Подскочив к Прожорику, я ещё раз огляделся и сразу засёк два интересных объекта. На вершине подъёма дороги метрах в ста сзади стоял знакомый серый внедорожник. Я уже хотел рвануть к той машине, исполненный огромным желанием взять «белоглазых» за хобот. Но тут моё внимание отвлёк второй объект.

Через оба стекла моей машины, за мной с любопытством наблюдал старичок с торчащей во все стороны седой рыжеватой бородой и такими же взъерошенными усами. В три прыжка я обежал машину спереди, взглянул на деда и вместо задорного взгляда широко раскрытых глаз увидел бровки домиком и доверчивые глаза со старческой слезой. Отступив в сторону, сгорбившись, тихо покашливая и шмыгая носом, он торопливо заговорил, тиская в жилистых руках серый потёртый картуз.

– Уважаемый, выручи старика.

– О чём вы, дедушка.

– Возьми в попутчики, мне вборзе надоть. Да, ведь и ехать нам, походу, в одну сторону. А?

– Откуда вы знаете?

– Дык, ведь нос твоей машины смотрит туды, куды мне и надобно. Возьми.

– Но я должен вернуться, у меня там…, – я обернулся и увидел, что мои преследователи исчезли. Ничего не понимая, я прищурился, протёр глаза, но серая машина будто растворилась в воздухе.

– Уважаемый, стоит ли возвращаться туда, где никого нет?

– Добро. Поторопись, дедуля. Я очень спешу.

Дедок шустро запрыгнул на соседнее сиденье, поёрзал, устраиваясь поудобнее, сложил на коленках ладошки и, задорно задрав бороду, озорно посмотрел на меня. Выруливая на дорогу, я кинул взгляд в зеркало заднего вида и увидел, как из здания автозаправки выбежала женщина и бросилась на колени перед неподвижно лежащим «волосатым». Послушная машина сорвалась с места и понеслась по пустой дороге. Спуск. Подъём. Спуск. Подъём.

Тревожные мысли некоторое время бешено циркулировали в голове, однако с каждой минутой звучали всё тише, а вскоре и вовсе исчезли. Более того, возникло ощущение внутреннего покоя, словно меня прикрыла чья-то большая надёжная рука. Странное чувство. Я сосредоточился и понял, что источником доброй энергии был мой попутчик. Скосив на него глаза, я не успел задать свои вопросы, поскольку дед заговорил первым:

– Слава богу, угомонилси.

– Но я…

– Ведаю, побоище тебя тяготит. И ещё кой-чево. Так вить?

– Допустим.

– За тех бардадымов не полошись. Бражник в грузовике, то брательник местного урядника… э-э… участкового, тово, што с пистолем. Оба ени жохи и галманы. А и другой хужее подлого ярыги. Третий бугай не лучше. Поделом. По Сеньке и шапка. А вот те валеты, что приметил я в серой машине, не в пример шибко опасны, и мнится, кой-то тебя скрадывают. Однако ежели ени те, о ком кумекаю, то ходу им сюды нету.

Я присмотрелся к деду и подивился глубине его глаз с хитрым прищуром. А ведь не прост дедок. Ох, не прост. Речь его чудна и заковыриста, будто из позапрошлого века, но я его понял.

– Спросить хочу, дедушка.

– Валяй, вопрошай.

– Поле ищу Куликово. Подскажи. Что-то я заплутал.

– А, чё блукать. Здеся вся земля – та славная елань. А на ТО САМОЕ ПОЛЕ своя стезя идёт. Однако мнится, иное тебе надобно.

– Как сказать… – я задумался. «А ведь действительно, что я на самом деле ищу?».

– Часом, не церковку ли на круче?

Я затормозил и внимательно взглянул на деда, сидевшего прямо и торжественно. Он усмехнулся и продолжил:

– Кличут Пахомом меня. Уродился я тута. Давненько живу, да, и ведаю гораздо. Так ответствуешь, аль нет?

– Церковку ищу. Только не знаю зачем.

– Добро. Я тута сойду. А тебе, сынок, внай укажу. Надысь пуля бак повредила, и горева в ём почесть ужо нет, достанет бог даст на версту. Чуть дале есть съезд одесную и малая роща. Там оставь мобилю свою, борошень и пёхом к речке ступай. У раскрытой кирпишной избы ошую… э-э… налево свернёшь. Дорога не торная та, но иной не имаем. Минуешь багно и речку увеждишь. То Дон. Тебе на тот край через брод. Семёна сыщи в Лошаках. Брательник ён мой. Гуторь от меня. Прощевай.

Кинув взгляд на приборы, я понял, что бак действительно пуст. Проклятье! Как всё неправильно и бессмысленно! Пока я соображал, что к чему, дедок выскользнул в дверцу и споро пошёл наискосок через луг.

– Э-э, дедушка Пахом…

Но старый картуз уже мелькал среди молодой берёзовой поросли и высокой травы, а вскоре и вовсе исчез из вида. Деда и след простыл. Ну и ну. Давненько со мной ничего такого не приключалось.

Однако рассусоливать времени не оставалось. Я поспешно скатился на плохо укатанную грунтовку, и едва углубился в посадку, как мотор зачихал и заглох. Всё, приехали. Пожалуйте на выход с вещами. Я обошёл машину сзади, осмотрел правый бок, поковырял пальцем в пулевых пробоинах, вздохнул и начал собирать пожитки. Оглядев с сожалением удочки, матрас и коробку с продуктами, я вытянул рюкзак, переоделся в камуфлированные штаны и куртку, надел брезентовую шляпу-афганку и переобулся в прочные башмаки-берцы. Затем я сложил в рюкзак нужную одежду, выбрал кое-что из еды и закрыл Прожорика.

«Не скучай тут без меня», – я похлопал его по тёплому боку, и, не оглядываясь, зашагал по заросшей колее.