Афанасий - герой республики

— Значит, вы уверены, что все остальные члены семьи, погибли? А как случилось, что Вы так вовремя улизнули из здания?

— Да никуда я не «улизывал»! Просто мы с отцом в очередной раз начали разговор о моем будущем. Он требовал, чтобы я отправился поступать в Академию. Меня же мое нынешнее положение вполне устраивало, и я не собирался никуда ехать. Поэтому предпочел прекратить беспредметную дискуссию и заявил, что домашний обед меня не устраивает, и отправился в «Три пескаря». В смысле, «Осетра», это мы его так между собой называем.

— Это, кажется, из какой-то детской сказки?

— Возможно. Сейчас уже точно не помню.

— И с кем вы договорились встретиться в этом трактире?

— Да ни с кем я не договаривался! Это было спонтанное решение.

— Но вы же не собирались обедать в одиночестве? Значит, рассчитывали кого-то там встретить?

— Ну да, там в это время дня почти наверняка кто-то из нашей компании зависает!

— Например, кто? Можете назвать пару фамилий?

— К примеру, Мазини, Эраст. Это сын…

— Да, известная фамилия. Еще кто-нибудь?

— Сорокины, братья. Тимофей и Захар. Или один из них. Также собирался зайти Азарян, Гога. Моет быть, еще кто-нибудь.

— Понятен круг Ваших знакомств. Все знакомые фамилии. Как их называют, «позолоченные мальчики». Частенько вместе попадают в различные сводки. Например, не были ли Вы участником той компании, на которую на прошлой неделе составили протокол о «предосудительном поведении» и которые устроили дебош во время празднования юбилея почтенного Аарона Феофантовича Каца?

— Ну, скажете тоже, «Предосудительное»! Просто немного пошалили ребята. И нет, я в этой шалости, к сожалению, не участвовал.

— Интересен в данном случае не только круг знакомств. Но и то, что Вы деяния, однозначно указанные в Уложении как «предосудительные», называете просто «шалостями». Знаете ли, это наводит на размышления.

— Но никто же не пострадал?

— Физически нет. Но существует еще и моральная травма, указанная в судебном иске почтенного Аарона Феофантовича. По поводу которого в настоящее время продолжается расследование.

— Вот ведь склочник!

— То есть вы одобряете действия, предпринятые вашими знакомыми в отношении почтенного купца первой гильдии?

— Да ничего с ним не сделали! Подумаешь, в бочку меда посадили!

— Ну да ладно, с этим делом пуст разбирается почтенный суд. Не спорю, у некоторых из Ваших друзей весьма достойные родители, и, возможно, они сумеют как-то замять это дело.

— Да как «как-то»? Денег дадут кому нужно, и судья примет нужное решение. Что, в первый раз, что ли?

— То есть, вы сейчас признали, что Вы или кто-то из Ваших знакомых уже сумел избежать заслуженного наказания путем подкупа должностных лиц? И вы знали об этом, но не донесли в Департамент?

— Ничего я не хочу сказать, — пошел я на попятную. — Это просто мои предположения.

— Ну, хорошо, но запомним, что вы «предполагали», что за определенную взятку всегда можно избежать наказания. Поэтому и пошли на убийство.

— Какое еще убийство?

— Предполагаемое. Из корыстных побуждений. Ведь если вся Ваша семья погибла, именно Вы остаетесь старшим в роду и наследуете все движимое и недвижимое имущество? А кстати, Ваша усадьба застрахована?

— Наверное, застрахована. Я точно не знаю. Этим папа занимался.

— А в какую примерно сумму оценено все Ваше имущество? Включая загородную резиденцию, имеющиеся предприятия и застрахованное имущество?

— Да не знаю я. Никогда не интересовался. Наследником-то является мой старший брат… подождите, Вы хотите сказать, что это я подстроил все это? И убил всех своих родственников за какое-то деньги?

— Не какие-то, а очень приличные, насколько я могу судить. Тем более, в ином случае вам бы наследство не светило. Папенька Ваш был в небольших (относительно) летах, и вполне здоров. Да и брат… кажется, он был офицером армии? Да и мама тоже претендовала на часть наследства, не говоря уже о сестрах. Так что первый вопрос при расследовании преступлений всегда звучит как «Cui prodest?» В переводе в юридического, «Кому выгодно?». А я обязан внимательно рассмотреть все версии произошедшего.

— Да Вы с ума сошла! Какое Вы имеете право предъявлять мне такие обвинения?

— Заметьте Афанасий Матвеевич, я еще никого не обвиняю. Я пытаюсь выяснить все факты, связанные с этим происшествием. Поэтому успокойтесь и расскажите все по порядку. Итак, в котором часу вы покинули дом?

— Понятия не имею! Впрочем, имею. Как раз, когда я выезжал за ворота, на ратуше пробили три склянки. То есть из дома я вышел примерно без десяти минут три. При этом все были еще живы.

— Отлично. Итак, вы отправились в таверну «Три Осетра» на экипаже. В котором часу Вы до нее добрались?

— Я до нее не добрался. По дороге я получил странное сообщение, которое заставило меня повернуть обратно.

— Что за сообщение?

— Вот, я записал. Дословно. — И протянул ему испачканную манжету с немного стершейся, но вполне читаемой надписью.

— Отлично… А почему написано печатными буквами и с ошибками? Это Вы сами писали или Вам передали сообщение? Но почему оно записано на Вашей манжете?

— Потому, что у меня под рукой не оказалось другой чистой поверхности. А печатными буквами… потому, что оно было передано по буквам. Так удобнее записывать.

— Кем передано? Вас догнал курьер на подъезде к таверне?

— Нет, я получил сообщение, сидя в экипаже, по дороге.

— Вас догнал курьер?

— Нет. Его передали их мастерской моего дяди, брата моего отца.

— Постойте, в бумагах городского магистрата нет записи о том, что с вами жил еще и брат владельца!

— Не знаю, почему у Вас в бумагах этого нет. Но он живет… жил здесь уже около трех лет. У него была лаборатории в подвале, он адепт натурфилософии, и проводил там разнообразные опыты, изучая свойства природы.

— Натурфилософия? Имеется в виду философское направление, объявленное нашей святой церковью вредоносной и смущающей умы ересью, и подвергающееся критике со стороны иерархов всех существующих в республике епархий?

— Я в церковные дела не лезу. Мне просто нравится ставить опыты.

— И как это связано с полученным Вами сообщением? Кстати, мне оно потребуется в качестве вещественного доказательства. Как это устройство работает?

— Очень просто. Вы знаете, что такое «электриум»?

— Да, это балаганные фокусы, которым нас недавно развлекал заезжий цирк. Вроде летающих искр, способных поджигать пары спирта.

— Не только. Например, экипаж, остатки которого стоят перед воротами, приводился в движение как раз «электриумом». Так вот, в салоне этого экипажа было небольшое устройство. Которое способно фиксировать возникновение искры, которую дядя мог производить в башенке нашей усадьбы, сидя у себя в мастерской. Вот он (или его помощник) по буквам передал это сообщение.

— Подождите, что значит «по буквам»?

— Существует система кодировки, которую он называл «тюремной азбукой». Это не очень сложно, каждой букве соответствует определенное количество сигналов. Одинаковые таблицы находятся перед передающим и принимающем. Поэтому очень просто передать по буквам, нажимая рычаг, почти любое сообщение.

— Значит, сообщение это передал из дому Ваш дядя?

— Судя по стилю и количеству ошибок, это был его помощник, Карл. Дядя «сидел на искре» намного увереннее. И ошибок делал меньше.

— Как вы сказали? «Сидел на искре»? Что это значит?

— Ну, это он так называл работу по отправлению сигналов. Физически устройство представляло собой рычаг с ручкой из плотного дерева, на которую нужно было нажимать, чтобы получить искру. Рычаг находился в подвале, а сама искра образовывалась в башенке, на крыше. А приемник он установил в экипаже, чтобы проверить дальность работы устройства.

— И как, проверил?

— Не до конца. Но в загородное имение сигал доходил. Хотя и с помехами.

— Спасибо Афанасий Михеевич. Мы с Вами обязательно встретимся еще раз, когда я уточню некоторые данные. И узнаю все, что можно, о этом вашем загадочном «дяде». А пока никуда не уезжайте из города. До встречи!

Он развернулся на каблуках и пошел прочь, все такой же прямой и до отвращения правильный.