Пепел власти

Волк осторожно поднял когтистую лапу и коснулся сияния, но лапа твердо уперлась в стену из света. Он разочарованно заскулил и ударил сильнее. Узоры пошли рябью, расплылись по стенке, как напуганные всплеском рыбешки, но сама защита уцелела.

У меня есть магия. Обалдеть, да это ведь я сделал! Такой радости и восторга я, наверное, не испытывал с самого детства. Хотя, скорее всего даже тогда я подобного никогда не ощущал.

Послышался веселый младенческий смех. Я даже не сразу понял, что это я засмеялся. И снова это произошло само по себе. Я не мог контролировать смех, да я и не пытался. Мне было хорошо и легко, и я чувствовал, знал, что мы в безопасности.

Рыжая снова расплакалась, на этот раз от облегчения, начала мне что-то шептать, судя по интонации, она благодарила. Рыжая нежно гладила меня по голове, ее горячие слезы капали мне на шею. Я уже не смеялся, а разглядывал узоры на свечении. Даже вздохнул, вышло совсем как у взрослого, но рыжая этого даже не заметила, а все продолжала лить слезы.

Ну и плакса же мне попалась. Плохо — рыдает. Хорошо — снова рыдает. Чувствую, непросто мне с ней придется.

Меня начало неумолимо клонить в сон. Я опасался, что стоит только закрыть глаза, и щит падет. Помогала мне не уснуть рыжая, она взяла меня на руки и что-то бодро принялась рассказывать, переворачивала меня, показывала, что происходит вокруг. Видимо, тоже понимала, что спать мне никак нельзя.

Теперь я смог получше разглядеть щит. Он был похож на магический стакан, внутри которого мы сидели. Я думал, что и сверху будет что-то вроде крыши, оберегающее нас — но нет, это был все-таки стакан.

Заметил я и израненное плечо рыжей. К счастью, волк ее не слишком успел погрызть, но рану бы все равно не мешало промыть.

Волки еще какое-то время кружили вокруг нас, косились с опаской и больше не пытались прорваться сквозь щит. В какой-то миг им это надоело, и они ушли. Но что-то мне подсказывало, что просто так они не сдадутся. Они будут следить, ждать, а после вернутся. Нам нужно как можно скорее выйти из леса к людям, иначе нам тут не выжить.

Я долго боролся со сном, но, в конце концов, это стало сильнее меня. И это было даже нечто большее, чем сонливость. Я чувствовал себя смертельно уставшим, словно я неделю вагоны разгружал. Даже мышцы ломило.

Как-то объяснить это себе я не смог, только успел заметить, как тускнеет щит, как начинает волноваться рыжая, как встаёт и поднимает меня. А после я попросту вырубился.

Проснулся я, когда уже солнце светило вовсю. Рыжая несла меня, тяжело дышала, ей было явно непросто идти с таким животом, да еще и со мной на руках. Но она пусть и медленно, но упорно продолжала идти, и видимо, она так шла все то время, что я проспал.

Она довольно долго не замечала моего пробуждения. Шла, изредка что-то бормотала себе под нос, тяжело вздыхала. Я глазел на зеленые ветви деревьев над нами. Подумал, что раз это другой мир, значит, тут может быть и необычная флора, и фауна. Но ничего удивительного я так и не заметил: клен, ясень, дуб, сосна. Но зато теперь я точно выяснил, что на дворе осень.

Я был голоден. Сначала меня это вроде бы и не сильно беспокоило, но чувство голода нарастало с каждой минутой и становилось таким нестерпимым, что на меня снова набросился приступ плача. Рыжая тут же зашикала на меня, заговорила с укором, начла нервно качать. Едва ли это помогало — мое горло самовольно исторгало этот обиженный крик. А под конец я и вовсе обделался, что было особенно отвратительно.

Рыжая жалобно что-то заговорила, уселась прямо на землю, достала из торбы флягу и приложила к моему рту. Внутри оказалась прохладная вода. Пить у меня получалось плохо, я обливался и давился, но все же пил, жажда, оказывается, тоже меня мучила, но голод был все же сильнее.

Затем моя спутница достала из торбы кусок хлеба, отщипнула мякиш и засунула мне его в рот прямо за щеку. А после что-то строго сказала и пригрозила пальцем. Наверное, что-то вроде: «Смотри не подавись».

Хлебный мякиш — явно не то, что могло утолить голод. По всей видимости, я еще грудной и все, что я ел — материнское молоко. Но и все же я потихоньку смоктал этот мякиш, а голод постепенно отступал. Заметил, что рыжая переоделась, теперь на ней было серое шерстяное платье и плащ из тонкого меха. И где она его только прятала? Никаких вещей я при ней вроде не замечал.

Мне же она не удосужилась сменить пеленку, а продолжила путь. Было неприятно, но я смирился. Главное: пусть идет, пусть скорее выведет нас из леса. Здесь оставаться опасно, я до сих пор ощущал это тревожное чувство — то же что и ночью. И пусть уже не так явственно, но все же ощущал. Волки были далеко, но они продолжали идти за нами.

Оставалось надеяться, что ближайшее поселение близко. Хуже, если нам вот так придется провести в пути несколько дней, а может, и недель.

Мы шли целый день, и когда стемнело, рыжая все равно продолжила идти. Я начал всерьез за нее переживать. Она явно устала, и продолжать путь было нельзя. По-хорошему надо бы найти укрытие для ночлега. И, скорее всего, его-то она и искала, но повсюду были только деревья.

Я засыпал и просыпался. Время от времени пил и получал порцию очередного мякиша. А еще мочился и гадил под себя — это вообще происходило без моего ведома, я даже не чувствовал, что хочу по нужде, а только чувствовал, когда уже процесс шел вовсю.

Рыжая ругалась, но не останавливалась. И правильно делала. Ночью, когда вокруг дикие звери, лучше идти, пока не найдем безопасное место для ночлега.

Одно мне было неясно. Она ведь видела, как я создал щит. Возможно, я смог бы создать его вновь, но рыжая, по всей видимости, даже не рассматривала этот вариант. Тут я ей доверял, она наверняка знала больше чем я и попросту не хотела рисковать. Да я и сам не был уверен, что смогу такое провернуть еще раз.

Где-то вдалеке послышался волчий вой. Рыжая заволновалась и ускорила шаг. В тот же миг я вдруг отчетливо услышал шум воды — это длилось всего мгновение, но звук был очень отчетливым. Я даже сначала было решил, что уснул на миг, а этот звук мне приснился. Но затем я почувствовал запах водоема.

Поблизости река. Нам нужно к реке — это явно где-то поблизости. Это должно нас спасти.

Вот только рыжая ничего этого не замечала: ни шума, ни запаха, а продолжала торопливо перебирать ногами и шумно дышать. Тогда я принялся дергаться и поднимать руки, всеми силами стараясь показать направление реки.

Рыжая шикала и совсем не понимала меня. Я начал дёргаться сильнее и ей пришлось остановиться. Она что-то устало спросила, заворчала и неодобрительно закачала головой.

— У! У-у-у! У! — сказал я, указывая рукой направление.

Неожиданно, но, кажется, до нее дошло. Она что-то спросила, удивленно вскинула брови и нерешительно зашагала в том направлении, куда я указал.

С каждым шагом ее темп становился быстрее. А после она и вовсе перешла на бег. Услышала, наконец!

Да, теперь шум воды был слышен более чем отчетливо. Но помимо шума воды, теперь я слышал и тихое ритмичное шуршание, преследующее нас по пятам.

И кажется, волкам нравилось, что мы убегаем, их это дразнило. Они были близко, уже совсем близко.