Пепел власти

* * *

Несколько дней мы шли вниз по берегу реки. Эл соорудила из плаща для меня что-то наподобие гамака, и теперь я висел у нее за спиной, а Тай-Тай она несла на руках.

Я видел, чувствовал, как Эл тяжело. Она явно не была привыкшая к таким длительным прогулкам, да еще и с ношей в виде двух младенцев.

Но Эл все делала правильно. Если мы будем продолжать идти вдоль реки, то наверняка, в конце концов, выйдем к людям. Но наша мать, кажется, потеряла в это веру и практически опустила руки. Она все чаще делала остановки, запасы еды у нее стремительно иссякали, а улыбку на ее лице я практически перестал замечать.

К закату третьего дня она увидела вдалеке вьющийся к небу дым. Это так ее обрадовало, что она, радостно восклицая, положила Тай-Тай на листву, вытащила меня из гамака и подняла над собой, показывая, что впереди. Таких дымков было много, я насчитал по меньшей мере с десяток, там впереди точно было селение.

Это придало Элайне сил, она начла идти быстрее, не обращала внимания на хнычущую Тай-Тай, которую уже пора было кормить. А вечером мы вышли к небольшому поселению.

Я уже догадался, что попал в мир средневековья или близкий к тому. И когда мы подошли к первым бревенчатым домам, увидели повозки, людей в простых рубахах и шерстяных тулупах, еще больше в этом убедился.

Местные смотрели на Эл с подозрительностью, но никто не пытался с ней заговорить. А она просто шла вперед.

Я думал, она остановится и попросит о помощи, о ночлеге, о еде в конце концов. Но она почему-то этого не делала. Эл шагала куда уверенно и целенаправленно, а затем я понял куда. Впереди возвышалось каменное здание с куполообразной крышей, которое разительно отличалось и своей архитектурой, и высотой от простеньких бревенчатых домов поселения.

На вершине здания высилась белоснежная, словно из мрамора, статуя, изображавшая молодую женщину в причудливой короне, зубцы которой были похожи на маленькие башенки. Глаза женщины были умиротворенно прикрыты, а руки подняты ладонями вверх. В ее ладонях лежали большие самоцветы — в правой красный, как рубин, а в левой зелёный, как изумруд.

Не сложно было догадаться, что мы направляемся к храму.

Уже после, когда немного подрасту, я узнаю, что этот храм был построен в честь богини Манушермы. Богини-матери, которую в империи очень почитали. Считалось, что именно она наряду с богом-отцом даровала жизнь всему на Лоре-Адаре.

Обитали в этом храме незрячие монахини, которые добровольно отрекались от зрения для того, чтобы служить Манушерме. Была в их слепоте и практическая сторона. Потеряв возможность видеть, они открывали в себе грани магии души и видели куда больше, чем зрячие.

Мы дошли до храма, и Эл остановилась. Большая арка входа была в три человеческих роста, тяжелые деревянные двери в ней были слегка приоткрыты. Элайна вошла внутрь, мы оказались в большом с высоким потолком каменном помещении. В самом центре помещения снова стояла статуя богини, только поменьше. Вокруг нее водили хоровод и пели молитвы незрячие монахини. Они были одеты в глухие просторные красно-зеленые платья, их головы украшали причудливые золотистые головные уборы, похожие на чалму.

Элайна не смела мешать, а стояла на входе, дожидаясь, когда вечерний молитвенный ритуал завершится.

Пение монахинь завораживало. Тай-Тай и вовсе перестала хныкать и уснула, а я наблюдал не в силах отвести глаз.

Одна из монахинь, чей наряд и головной убор немного отличался от остальных, стояла в центре и водила руками, вырисовывая в воздухе белые магические узоры. Когда она заканчивала узор, он взмывал к потолку и рассыпался сотнями маленьких искр, а монахиня тут же принималась рисовать новый узор.

Завершился ритуал тем, что монахини пали на колени и затихли, а главная, создав очередной узор, похожий на гроздь винограда, вскинула его, и он рассыпался на множество виноградин, каждая из которых отправилась к монахиням и проникла в них, бесследно исчезнув. Монахини в завершение одновременно и громко выкрикнули.

— Алэ, Манушерма!

Это крик разбудил Тай-Тай, и она зарыдала на весь храм.

Главная монахиня устремила в нашу сторону лицо с заросшими обезображенными глазницами.

Эл тут же заговорила. И пусть я не понимал слов, по ее интонации было ясно, что она просит о помощи и рассказывает, что с нами произошло.

Уже позже я узнал, что Эл тогда солгала слепым матерям и сказала, что они с мужем попали в беду в лесу, ее супруг погиб, а ей удалось сбежать с детьми. Но монахини видели ложь, а еще главная сразу определила, что один из детей ей неродной. Ей очень не понравилось, что Элайна врет.

И все же незрячие монахини все равно не прогнали ее. И даже больше, нам позволили остаться: дали небольшую комнату, еду и чистую теплую одежду. Не просто так, Эл должна была это все отработать. И все же это лучше, чем в лесу среди диких зверей.

Тогда я и подумать не мог, что в храме Манушермы нам предстоит провести целый год.