Дело об исчезновении графа де Бриенна

— Разве не наместник короля должен заботиться об этих его подданных?

— Потише, — прошипел Марк, настороженно глядя по сторонам. — Граф де Невер — всего лишь прево, управляющий провинцией по воле короля, но, что-то мне подсказывает, что он считает себя здесь хозяином, и вряд ли желает слышать критику в свой адрес. Давай осмотримся, и после этого я решу, стоит ли мне встречаться с ним.

Тем временем они выехали на небольшую площадь, где возвышался деревянный помост, на котором были укреплены короткие колья, а к ним привязаны отрубленные человеческие руки и ноги.

— Что это? — сдавленно прошептал Шарль.

— Откуда мне знать, — мрачно взглянув туда, проворчал Марк. — Я только что приехал. Эй, парень! — он махнул рукой щуплому пареньку, сидевшему возле распахнутых дверей какой-то лавки. Он был одет в чистую одежду и жевал кусок хлеба. Заметив, что его зовут, он поднялся и подошёл. — Хочешь получить серебряную марку? Проводи нас к гостинице «Белый вепрь».

— Готов услужить, — радостно закивал парень и, подхватив повод его коня, потянул его через площадь.

— А это что? — равнодушным тоном спросил Марк, указав ему на помост.

— Это то, что забирают у должников вместо налогов, если они их не платят, — объяснил парень, уверенно топая вперёд.

Их путь пролегал по таким же узким и грязным улочкам, где часто сидели кучками нищие, но возле лавок и трактиров их не было, видимо их прогоняли, чтоб они не мешали посетителям. В какой-то момент путь вывел их на довольно широкую улицу, где стояли высокие красивые дома. Здесь было уже не так грязно, и вдалеке виднелась широкая площадь, освещённая факелами, видимо, там находился замок прево.

Потом они снова свернули в сторону, эта улочка была поуже, но довольно чистая, по сторонам висели красивые вывески, в окнах светились приветливые огни. Миновав её, они оказались на маленькой круглой площади, где была собрана небольшая сцена с выцветшими декорациями, на которой шло представление бродячего театра. Зрителей было немного, но они смотрели на актёров с детским интересом. Марк подумал, что, жизнь в Рошамбо не так весела, и любое развлечение в радость горожанам.

Их провожатый тем временем подвёл его коня к высоким зелёным дверям, над которыми висела деревянная вывеска в виде белой свиньи. Получив свою монету и поклонившись в благодарность, парень умчался обратно, а навстречу гостям вышел слуга, чтоб принять их коней.

Гостиница оказалась чистой и уютной, внизу располагался обеденный зал, а на втором этаже — просторные, хорошо обставленные комнаты. Марк не стал мелочиться и снял самую большую, где кроме широкой кровати под балдахином имелись сундук для одежды, письменный стол и два кресла. Велев слугам принести чистый тюфяк для оруженосца и нагреть воды, чтоб помыться с дороги, он спустился в нижний зал и был препровождён румяной хозяйкой средних лет на самое почётное место — к застеленному белой скатертью столу возле камина. Она сама обслуживала гостя, то и дело, демонстрируя пышную грудь в глубоком вырезе вышитой блузы и призывно улыбаясь. Марк отвечал ей тёплой, сдержанной улыбкой, которая ничего не обещала, но оставляла надежду. Между делом он похвалил сданную ему комнату за чистоту и свежее постельное бельё и спросил, часто ли в ней останавливаются гости.

— Какое там, сударь, — печально вздохнула она. — Сейчас к нам не так часто приезжают знатные особы. Обычные постояльцы спрашивают комнаты подешевле, да ещё набьются в одну по несколько человек, спят вповалку, просят на обед лишь хлеб, сыр да пиво. Какой с них прибыток бедной вдове!

— Значит, знатные господа у вас не останавливаются? — прищурился он.

— Отчего же, — забеспокоилась она. — Вот недели две назад останавливался у нас граф де Бриенн со своими слугами, он направлялся в Сен-Марко. Занял всю гостиницу. Даже его рыцари спали в хороших комнатах. Только слуги ночевали на чердаке.

— Граф де Бриенн? Это такой высокий с сединой?

— Вы его знаете? — просияла она. — Красивый мужчина, хоть и немолодой. К сожалению, задержался у нас только на тёмное время, и поехал дальше.

— А какой дорогой он собирался ехать? Говорят, что через земли Лианкура тоже можно проехать в столицу.

— Можно, — кивнула она. — Только это большой крюк, так что он поехал обычной дорогой. И говорят, пропал! — её глаза испуганно округлились. — Вместе с отрядом. Где ж это видано, чтоб отряд вооружённых рыцарей с десяток человек так просто исчез? Люди раньше на дороге пропадали, это верно. То купец какой, а то и кто-нибудь из благородных, но чтоб целый отряд… — она покачала головой.

— Так люди пропадают? — насторожился Марк. — Разве в этих краях есть разбойники?

— А где их нет? — простодушно вздохнула она. — Только разбойники что, ограбят, ну, может, убьют кого-то, но что-то остаётся: иногда какой бедолага до деревни без штанов добредёт или пастухи на труп убитого наткнутся. А тут — ничего, ни трупа, ни крови, ни лошадей, ни повозки. Ничего! Был человек, и нету… — хозяйка быстро осмотрелась по сторонам и, убедившись, что её никто не подслушивает, наклонилась к гостю. — Говорят, что это не людских рук дело. В наших местах за последние годы столько земли под рудники перекопали, вот и лезет из нор всякая нечисть.

— Нечисть? — Марк изобразил недоумение.

— Ну, да, нечисть. Кто-то говорит, что это духи земли сердятся из-за того, что люди забирают их сокровища, а кто-то шепчется о чудовищах, которые едят людей. Я как-то слышала, что в лесу находили путников с перегрызенным горлом, а полгода назад и вовсе находили несчастных, у которых какой-то зверь выел печень. Только печень, остальное оставил. Но тогда было несколько таких случаев, и всё само закончилось, а потом люди просто пропадать стали. И какие это разбойники, если пропал отряд рыцарей? Вы б их видели, сударь! Огромные, в железных доспехах, все лица в шрамах. Какой разбойник решится напасть на такого? А их десять человек, не считая самого графа, который тоже бывалый воин.

— Значит, нечисть, — пробормотал Марк и взялся за нож и вилку.

После обеда он, наконец, помылся и позволил себе пару часов поспать в тёплой чистой постели, но затем проснулся, услышав шум голосов на площади перед гостиницей. Оттуда слышались переборы струн, и чистый девичий голос пел грустную балладу о любви. Какое-то время он лежал в полутьме, прислушиваясь, а потом решил спуститься вниз, чтоб взглянуть на певицу.

Шарль свернулся на своём тюфяке под плащом и мирно посапывал. Марк оделся и, выйдя из комнаты, осторожно притворил за собой дверь.

Вечернее представление передвижного театра было уже в полном разгаре, и, на сей раз, зрителей было больше. Марк подошёл ближе и остановился, глядя на сцену, где актёры разыгрывали трогательную пьесу о любви отважного рыцаря и прекрасной дамы. На пути к счастью им постоянно встречались препоны в виде жестокого отца, возжелавшего выдать дочь за другого, глупого и смешного соперника, которого играл лохматый долговязый парень, давнего врага, задумавшего извести героя, и коварной старухи-ведьмы, вызвавшейся ему в этом помочь. Публика с замиранием сердца следила за перипетиями сюжета, то ахая, когда героям грозила опасность, то хохоча над незадачливым женихом, то умиляясь страстным диалогам и нежным романсам влюблённых. Наконец, враг был убит, ведьму отправили на костёр, жениха с позором выгнали и смягчившийся отец вручил свою дочь её возлюбленному.

Спектакль закончился под бурные крики радости и одобрения. Юная золотоволосая красавица в белом платье спустилась со сцены и с подносом пошла вдоль рядов зрителей, собирая плату. Подойдя к Марку, она мило улыбнулась, а он усмехнулся в ответ и бросил на поднос, где среди медных монеток лежали лишь три серебряные марки, золотую. Кокетливо взмахнув ресницами, она пошла дальше.

Зрители разошлись, и актёры, не сменив костюмы, начали собирать реквизит и снимать занавес. Красавицы среди них не было. Марк, обойдя сцену, увидел стоящие позади кибитки. В одной из них теплился огонёк, и он, отдёрнув полог, заскочил туда.

Золотоволосая дева сидела на коленях перед небольшим зеркалом и смывала с лица белый грим. Заметив его, она подмигнула и сдёрнула с головы парик, под которым оказались коротко остриженные белокурые кудри.

— Рад видеть тебя живым, Ринальдини, — проговорила «красавица» бархатным баритоном. — Вижу, судьба повернулась к тебе лицом, ты изрядно похорошел, и твой камзол стоит больше, чем мы заработали в этом проклятом богами городишке за неделю. Я уж не говорю о пряжке на перевязи и перстнях.

— Это подарки, Лабуле, — пояснил Марк, присаживаясь рядом на тюк с костюмами.

— Это понятно, только вот мне никто не дарит таких подарков.

— Но я могу угостить тебя ужином, — заметил Марк. — В обмен на информацию.

— Ты всё ещё занимаешься этим делом? Служишь королю, уже четвёртому?

— А ты разве нет?

— Да. Трудно забросить нашу работу, верно? Став шпионом однажды, ты останешься им навсегда. Подожди, я переоденусь и пойду с тобой.

— Ты здесь по делам?

— Если честно, да. Теперь, когда король примирился с альдором, дел у нашего брата стало меньше. Я бродил по свету, меняя одну труппу за другой, и высматривая что-нибудь интересное. И пару месяцев назад услышал о Рошамбо.

— А что здесь не так?

— Поговаривали о том, что граф де Невер замечен в мздоимстве и прочих грехах. Я решил проверить, чисто из интереса, но никак не мог найти труппу, которая ехала бы на юг. Наконец, мне удалось уломать папашу Рамбо заехать сюда, и теперь он каждый день пилит меня за то, что я привёл их в это убогое местечко, где даже на хлеб с сыром не заработаешь. Народ тут бедный, спектакли смотрят с удовольствием, но благодарность выражают посредством криков и медяков. Утром мы уходим отсюда.

— Значит, ты уже всё выяснил?

— Да, накопал достаточно, чтоб король отправил сюда своих ревизоров в сопровождении военного отряда, который препроводит господина прево прямо в Чёрную башню…

Лабуле замолчал, прислушиваясь, а потом, подобрав длинный подол платья, под которым оказались бархатные штаны и кожаные ботфорты, выскочил на улицу.

— Показалось, — проговорил он, забираясь обратно. — Здесь нельзя распускать язык, Ринальдини. За длинный язык можно лишиться головы.

— Это я уже понял, — кивнул Марк.

Спустя некоторое время они вдвоём направились в гостиницу, где снова заняли стол у камина. Теперь хозяйка с обожанием поглядывала на изящного белокурого красавца Лабуле, который в нарядном камзоле с мечом на перевязи выглядел как юный оруженосец короля или, по меньшей мере, наследного принца.

— На поверку всё оказалось ещё хуже, — проговорил актёр, когда она уплыла на кухню. — Здесь сплошные нарушения. Прево тянет из города все соки, и лишь часть денег уходит в казну. Остальное — в его сундуки. Он повысил все подати и налоги, а за неуплату рубит пальцы, а потом руки и ноги, он обирает купцов, продаёт на сторону руду с королевских рудников, часть плавит в своих мастерских, а готовый металл продаёт в луар. Ты же знаешь, у них со своими рудниками негусто, так что они платят вдвойне. Его стража хватает на улицах и в деревнях здоровых, крепких мужчин и отправляет их в рудники и плавильные мастерские, где такие условия труда, что долго там никто не живёт. К тому же он не брезгует перехватывать обозы с рудой у соседей, угрожая им в случае жалобы королю, обвинением в измене. Он пока на хорошем счету у королевского казначейства, и в случае доноса поверят ему, а не кому-то из местных. Не боится его только де Лианкур, старик твёрд, как скала, его земли обширней Рошамбо и куда богаче, он был коннетаблем и, хоть его звезда закатилась, он всё ещё пользуется кое-каким влиянием при дворе. Но ему осталось недолго, он стар. И когда он умрёт, де Невер подомнёт под себя и его земли. Этого, как ты понимаешь, допустить нельзя. Потому сразу отсюда я поеду в Сен-Марко и доложу обо всём графу Раймунду.