Смотрящая в окно

Кристина захлопнула дверь холодильника и переключила внимание на Соболева: обняла сзади за плечи, поцеловала в шею и прижалась щекой к щеке.

– Чего ты с утра такой бука? Неужели совсем мне не рад?

– Почему же? Я просто в экстазе, – проворчал он, не отстраняясь, но и не отвечая на ласку. – Обожаю, когда меня под дверью поджидают пьяные девицы, которые лыка не вяжут.

Кристина тут же выпрямилась и отвернулась. Налив себе кофе, села за стол на свободный табурет и потянулась к последнему кусочку багета.

– Пришел бы вовремя, застал бы меня трезвой, – буркнула она. – Ждать на лестнице было холодно.

– Могла бы мне позвонить.

– Я хотела сделать сюрприз!

– Ну, это тебе удалось.

– Зануда ты. И грубиян.

Кристина сделала глоток из чашки, поморщилась, поискала взглядом молочник, но Соболев такого дома не держал, предпочитая кофе с сахаром, и ей пришлось смириться с черным.

– Иногда можно позволить себе и сахар, – заметил он. – Глюкоза тебе сейчас не повредит. Но вообще, хочу сказать: завязывай с этим. Алкоголь не поможет. Я ходил этой дорогой, там в конце нет ничего хорошего. Ни покоя, ни даже просто облегчения. Только головная боль и…

– Вот только не надо читать мне мораль! – раздраженно перебила Кристина, бросая кусок хлеба, который успела лишь немного поковырять, обратно на тарелку. – Я не за этим сюда приезжаю…

– Вот как? – Соболев наконец отвлекся от поедания яичницы и посмотрел на Кристину. – А зачем ты сюда приезжаешь?

– А ты не догадываешься? – фыркнула она.

– Просвети меня, убогого.

– Отдохнуть! – она тоже только теперь заставила себя поймать его взгляд. В ее собственном кипело негодование. – Расслабиться.

– Отдохнуть? – скривился Соболев. – От чего? От шоппинга, маникюра и ведения блога? Да уж, охренительно ты, должно быть, устаешь от всего этого, если так отдыхаешь!

– Вот только не надо делать вид, будто ты хоть что-то знаешь о моей жизни! Тебя это никогда не интересовало. Ужин, секс, совместный завтрак – и пока! Тебя это еще неделю назад вполне устраивало.

Это было справедливо – не поспоришь. Неприятно кольнула совесть. Чего теперь предъявлять ей претензии за то, что она его использовала? Его это действительно устраивало, и он, в свою очередь, тоже использовал ее.

Почувствовав слабость своей позиции, Соболев решил сменить тактику: придвинулся к Кристине, накрыл нервно подрагивающие пальцы своей рукой и легонько сжал.

– Ты права, я не так уж много знаю о тебе и твоей жизни. Наши… отношения, если это можно так назвать, не про это. Но это не значит, что ты не дорога мне. И если мое мнение для тебя хоть что-то значит, я прошу тебя: остановись. Есть масса других способов расслабиться…

– Например? – ее губы презрительно скривились.

– Ну… Лучше всего, конечно, не напрягаться по пустякам. Я не знаю, в чем твоя проблема…

– Не знаешь? – удивилась Кристина. – Ты правда не понимаешь, в чем может быть моя проблема? В Олеге! Из-за этого человека мой брат стал инвалидом, едва не убил себя, вся его жизнь пошла под откос… А я вышла за него замуж! Я жила с ним, я спала с ним, а он убивал людей! И я ничего этого не видела… Даже не догадывалась! И как мне теперь жить с этим?

– Да обычно! – Соболев не выдержал и снова повысил голос. – Развестись и забыть обо всем. Не ты же убивала людей. Я еще понимаю, если бы у вас дети совместные были – вот это да, засада. Потому что такие сдвиги по фазе вполне могут передаваться по наследству. А так… Плюнь и разотри, найдешь себе другого. Или делом каким-нибудь наконец займись. Таким, чтобы все твое время и все мысли заняло. Все полезнее будет, чем бухать…

Кристина резко вырвала руку, вскочила с табуретки и выбежала из кухни, а Соболев тихо чертыхнулся. Да, утешитель из него не очень получается. Никогда он не умел находить правильные слова. Умел бы, может, женат все еще был, и сын бы с ним рос, а не с чужим дядей…

Углубиться в эти мысли он себе не позволил, иначе напиться захочется уже ему самому, а день только начинается. Вместо этого Соболев неторопливо пошел за Кристиной. Когда он оказался на пороге комнаты, та уже почти оделась: застегивала пуговицы на рубашке, но дрожащие пальцы не давали сделать это достаточно быстро.

– Ну, перестань, – его голос снова прозвучал мягко, примирительно, но на этот раз не произвел на Кристину впечатления. – Я не хотел тебя обидеть…

– Хотел, – отрывисто возразила она. – И обидел. И я не собираюсь это терпеть. Ты ничего обо мне не знаешь и не имеешь права ни судить, ни указывать. Ты мне никто! Я с тобой просто спала. Мне казалось, мы оба это понимаем.

Кристина прошла мимо него в прихожую, и Соболев не стал ее останавливать. Резкие слова задели его, хотя он сам все это время примерно так и воспринимал их отношения. Но именно теперь, когда она вслух дала им определение, понял, что в глубине души все равно надеялся на нечто большее.

– Тогда нечего больше таскаться ко мне за утешением, – буркнул он, глядя, как Кристина торопливо застегивает сапоги и надевает очередную короткую шубку – он давно сбился со счета, сколько их у нее. – Найми себе психотерапевта. Пусть вправит тебе мозги.

– Да уж не переживай, – едко отозвалась она. – Ноги моей больше не будет в твоем доме.

Ей наверняка хотелось сразу открыть дверь и выйти, но пришлось повозиться с поиском ключа и отпиранием замка. Только после этого Кристина смога выйти. Дожидаться лифта она не стала: побежала вниз по ступенькам.

Соболев запоздало подумал, что не стоило отпускать ее. Она ведь, конечно, на машине, а в таком состоянии садиться за руль – плохая идея. Он уже хотел пойти за Кристиной, остановить ее, но отвлек звонок смартфона. Экран сообщал, что звонит Влад Федоров.

– Да чтоб вас всех… – проворчал Соболев. – Слушаю!

После он с полминуты действительно только слушал, не в состоянии вставить ни слова в тираду звонившего. Лишь когда тот замолчал, Соболев удивленно переспросил:

– Что-что ты нарисовал?

16 марта 2017 года, 11.30

– Может быть, нам тебя в штат взять? – без всякого сарказма предложил Соболев несколько часов спустя, когда им сообщили, что одна из собак, привлеченных к поискам, что-то нашла под снегом.

Еще десять минут назад, в порядке общей очереди согреваясь у машины горячим чаем из термоса, пока остальные продолжали искать, он мысленно проклинал и Федорова, и собственную доверчивость. Время уже подбиралось к полудню, а Соболев еще не сделал ничего из того, что планировал накануне, поскольку сразу после утреннего звонка развернул весьма активную поисковую деятельность, с привлечением людей и специально обученных собак, не имея на то более внятных оснований, чем рисунок слепого ясновидящего.

На том рисунке были изображены деревья и торчащая из-под снега рука, что сразу наводило на мысли о припрятанном в лесу трупе. Подобных мест в Шелково и окрестностях хватало, поэтому искать тело можно было весьма и весьма долго, но на рисунке помимо прочего был изображен еще и уже знакомый всем колодец. Наверное, если бы не это обстоятельство, Соболев все-таки послал бы слепого мажора с его рисунками подальше, заявив, что еще не нашел девушку с предыдущего. Но столь яркий ориентир существенно сужал территорию поиска, а прозевать еще один труп он уже просто не мог себе позволить.

Возвращаться к колодцу было, конечно, не очень приятно. Особенно напряженно выглядела Юля, которую Федоров притащил с собой. Хоть они и сидели все это время в машине последнего, пока полицейские с собаками и без бегали по лесу, было видно, что ей не по себе. Пока пил чай, Соболев видел, как она вглядывается в частокол деревьев, словно ожидает, что из-за стволов вот-вот появится чудовище. То самое, что, по ее мнению, живет на дне колодца.

Однако, когда им сообщили, что собаки что-то нашли, она уверенно взяла своего приятеля под руку и помогла последовать за полицейскими вглубь леса, внимательно следя за тем, чтобы ветки какого-нибудь дерева не повредили ему лицо. Глаза слепого были защищены темными очками.

Тело лежало не совсем так, как было изображено на рисунке. Прежде всего: никакие конечности из-под снега не торчали, собаке пришлось его немного разрыть, чтобы продемонстрировать свою находку. Колодца с этого места тоже не было видно, но он находился недалеко.

Логинов уже вовсю трудился, осторожно – чтобы ни в коем случае не испортить своими действиями реальную картину – убирая с тела снег. Остальным приближаться пока было запрещено.

– Это пропавший парень? – поинтересовался Федоров. – Или девушка, которую я нарисовал? Или кто-то еще?

– Точно не парень, – сообщил Соболев, наблюдая, как постепенно открываются взгляду стройные ноги в узких джинсах, зеленый свитер, длинные темные волосы…

– Это она, – сдавленно заявила Юля, хотя лица жертвы еще не было толком видно. – Девушка, которую ты нарисовал.

Буквально секунды спустя Логинов очистил от снега и лицо, что подтвердило предположение Юли. Та в свою очередь внезапно зажала рот рукой и постаралась убежать подальше, но ей это не удалось: им все равно было слышно, как ее вырвало.

– Слушай, ты бы девчонку по таким местам не таскал, – тихо посоветовал Соболев. – Несвежие трупы – не лучшее зрелище… Хотя этот, конечно, тут как в холодильнике, так что хорошо сохранился. Но все равно.

– Да я и не таскаю, – попытался оправдаться Федоров. – Я предлагал ей остаться дома, она сама захотела поехать. Поможешь?

Он выставил руку, и Соболев не сразу сообразил, какого рода помощь ему требуется. А когда сообразил, недовольно покачал головой, но делать было нечего: второй поводырь – он же водитель, он же охранник – остался у машины. Пришлось помочь и отвести Федорова туда, куда успела убежать Юля. Все равно он пока ничем не был занят, лишь ждал результата первичного осмотра.

Девчонка сидела прямо на снегу и зачерпывала его голыми руками, то засовывая в рот и потом отплевываясь, то прикладывая к горящим щекам. Ей все еще явно было худо, но по крайней мере больше не тошнило. Федоров присел рядом с ней на корточки и положил руку на плечо.

– Как ты? Ты не заболела?

Юля сначала только помотала головой, но потом все же нашла в себе силы ответить голосом:

– Нет, я просто… Это так ужасно…

– Не стоило тебе сюда ехать, – сокрушенно признал Федоров. – Мертвецы действительно не лучшее зрелище для девушки.

– Дело не в этом, Влад, – хрипло возразила Юля. – Я видела ее. Во сне. Именно в этой одежде! Даже свитер был таким же зеленым, я еще обратила на это внимание – очень красивый цвет. Но как я могла ее видеть?

– Во сне? – насторожился Федоров. Соболев тоже сделал пару шагов в их сторону, хотя до этого момента собирался деликатно удалиться, чтобы дать им возможность поговорить наедине. – В том кошмаре, что тебе приснился этой ночью?

– Да.

– Так, а можно с этого места поподробнее? – попросил Соболев.

– Только встань сначала, – потребовал Федоров. – Не сиди на снегу.