Смотрящая в окно

– Вполне может быть, – согласился Логинов, выпрямляясь. – Наш убийца все это время показывал себя организованным, а не спонтанным. Он не стал бы чертить пентаграмму тем, что просто под руку попалось. Да и повторюсь: нет у этого здания подходящей легенды, которую можно было бы инсценировать. А для него это, судя по всему, важно… Если только…

Эксперт осекся и вздохнул, как будто вдруг передумал излагать посетившую его голову версию.

– Ты уж договаривай, – велел Соболев.

– Если только для последнего ритуала инсценировка уже не имеет значения.

– Поясни.

– Сначала скажи: твои вопросы минуту назад к чему сводились? Ты ведь хотел узнать, верю ли я в то, что активные точки в Шелково действительно существуют, а вместе с ними – и монстры. Так?

– Ну… да. Я же говорю, мне Федоров голову заморочил…

– Да ни при чем здесь этот бедный слепой парень, – отмахнулся Логинов. – Ты не заметил, что в Шелково происходит? Эти истории пересказываются из уст в уста, обрастая все более шокирующими подробностями. Ты сам, наверняка, уже не раз думал: а может, все это правда? Я молчу про Велесова, у которого глаза так и горят. Люди поверили в то, что нечто происходит. Нечто страшное, сверхъестественное. Мне кажется, это часть его задумки: заставить всех поверить.

– Почему ты так думаешь?

– Из-за нитразепама, – снова вздохнул Логинов. – Точнее, из-за того, что Татьяна тогда призналась вам, что подсыпала его второй жертве.

Соболев сначала непонимающе уставился на эксперта, но мгновение спустя в его глазах промелькнуло понимание. Он вспомнил, как сам задавался вопросом: зачем эта псевдо-ведьма призналась? Нитразепам ей дал Назаров, свистнув у шурина, это было невозможно отследить, она могла промолчать…

Но если бы она промолчала, стало бы понятно, что жертву усыпил убийца, а стало быть, он точно человек из плоти и крови. Но если нитразепам подсыпала испугавшаяся за себя женщина, то вопрос: «Кто убийца?» остается открытым. Это может быть и человек, и призрачный Смотритель. По крайней мере, у самого Соболева тогда впервые родилось сомнение, из которого проклюнулась вера, позже переросшая в паранойю.

– Но зачем? Зачем ему заставлять окружающих верить в городские легенды?

– Если говорить о мистической подоплеке, – хмыкнул Логинов, – то нельзя недооценивать силу человеческой веры. Особенно массовой. Есть мнение, что магия действует только на тех, кто в нее верит. Я не знаю, как это работает. И работает ли на самом деле. Но убийца может считать это важным.

Соболев пожевал губу, невольно вспоминая слова Федорова о том, что Олег Назаров мог запустить какой-то процесс, который уже не остановить. Да, как минимум, в этом он оказался прав. В каком-то смысле.

– Убийца уже пойман. Назаров сидит и выйти не может, так? – он с сомнением посмотрел на Логинова. – У нас ведь против него все железобетонно? До семнадцатого никак не выйдет?

– До семнадцатого едва ли, насколько я знаю, слушаний до этого дня уже не будет, – уклончиво отозвался тот, стараясь не смотреть на оперативника.

– А после семнадцатого? Димыч?

– Есть одно слабое место. Точнее, сомнение. В каплях крови на его одежде после последнего убийства.

– В смысле?

– Ну, несколько капель находятся на таких местах, на которых они не могут быть, если на нем был надет балахон, когда он рубил жертву топором.

– Значит, он не стал в этот раз его надевать.

– Но на балахоне капли крови жертвы тоже есть!

– Значит, он сначала надел его, а потом снял, но решил, что еще не дорубил! Или сначала забыл надеть…

– Но траектория полета капель… Понимаешь, есть ненулевая вероятность, что во время работы топора Назаров просто стоял рядом.

– Ненулевая? То есть это не сто процентов?

– Нет, конечно, но вероятность остается…

– Или он просто снял пальто, чтобы надеть балахон. И повесил на что-то рядом с собой.

Это не было похоже на апатию, от которой он страдал в первый год своей незрячей жизни, когда врачи официально объявили, что это навсегда. Влад просто ощущал, что на него внезапно навалилась такая усталость, словно он уже несколько дней оставался на ногах, прилег на полчаса и совсем не успел отдохнуть. Он знал, что стоит начать шевелиться – и все пройдет, поскольку нечто похожее приключилось с ним и накануне, и днем ранее.

Он уже с неделю просыпался с мыслью: «Сегодня такое-то число, осталось столько-то дней». В этот раз случилось пятнадцатое, а дней осталось всего два. Влад не смог бы сказать, какое чувство терзает его сильнее: страх или любопытство? Да, с одной стороны, ему было интересно, случится что-то семнадцатого или нет, сможет он с этим справиться или нет. А с другой… Пожалуй, он многое отдал бы за то, чтобы ничего не произошло. Хотя у него не так много осталось, что еще можно было отдать.

Повернувшись на бок, он провел рукой по второй половине кровати, хотя прекрасно понимал, что она окажется так же пуста, как была в момент его засыпания. Ему были не нужны глаза, чтобы понять, рядом Юля или нет. Вечером она так и не вернулась из клуба, очевидно, предпочтя переночевать дома. Отчасти Влад был благодарен ей за такое решение, хотя оно и могло свидетельствовать о затаенной обиде.

Но чем ближе подбирался озвученный Смотрителем день, тем тяжелее ему бывало находиться рядом с Юлей. Держать лицо, сосредотачиваться на беседе, находить слова, чтобы сгладить возникающие из-за этого неловкие моменты. Порой становилось невыносимо слушать, как она говорит о своей предстоящей стажировке, а точнее – об их совместной поездке, которую Влад ей обещал. В такие моменты он чувствовал себя виноватым.

Она ведь рассчитывает на него. Верит ему. Верит, что он поедет с ней, что поддержит, что никуда не денется потом. А он знает, что все может рухнуть в одно мгновение. Знает, но молчит. Да, Влад убеждал себя, что таким образом защищает ее от лишних страданий, ведь предсказание еще может не сбыться, если он поймет, как ему «сойти с пути». А если нет, то, по крайней мере, их последние дни вместе не будут для нее отравлены ожиданием, как для него.

Все, что он мог сейчас, – это искать выход, способ не дать предсказанию сбыться. А еще – позаботиться о Юле в случае, если это не удастся сделать. Поэтому пару недель назад он изменил завещание, сделав ее своей главной наследницей, чем заметно удивил нотариуса. Влад понял это, даже не видя его лица.

– Знаете, куда более надежный способ сделать девушку своей наследницей – это жениться на ней, – заметил тот.

– Я понимаю, – улыбнулся Влад. – Но на это сейчас нет времени. Я обязательно сделаю это чуть позже, но, сами понимаете, смерть – штука внезапная, ей плевать на наши планы.

Нотариус в ответ лишь понимающе хмыкнул. Он знал, что Влад едва не погиб однажды. После того случая, собираясь наложить на себя руки, Влад заверил у него свое первое завещание и тогда мотивировал внезапное желание тем, что осознал, как хрупка жизнь. В этот раз повторять рассказ не пришлось, но нотариус все же обратил его внимание на тот факт, что завещание, составленное практически полностью в пользу посторонней девушки, может быть оспорено законными наследниками.

Отца и сестру Влад и так упомянул в новом завещании, оставив первому принадлежащие ему акции семейной компании, а второй – заграничную недвижимость, с которой Юля едва ли сможет справиться. Оставлять что-то мачехе ему не пришло в голову, поскольку у той и так было все, что нужно, и оспаривать его решение обеспечить любимую девушку она точно не станет. А вот в Артеме Влад не был так уверен.

Пришлось в последний визит рассказать о завещании отцу и взять того в союзники. Если кто-то и сможет помешать Артему, то только он. Конечно, отца его просьба – как и вообще разговор о завещании – серьезно насторожила.

– В моем здоровье нет ухудшений, и я совершенно точно давно не планирую самоубийство, – заверил его Влад, конечно, не упомянув предсказание. И совершенно искренне добавил: – Честно говоря, как никогда хочется жить.

– Тогда к чему все это? – все еще напряженно уточнил отец. – Почему ты вдруг засуетился?

Влад тогда пожал плечами и выдал заранее приготовленную ложь:

– Как выяснилось, мы три с лишним года прожили бок о бок с маньяком-убийцей, который мог прикончить меня в любой момент, если бы заподозрил, что я начал вспоминать. Опасность всегда где-то рядом, пап. Мы просто этого не видим. Или не хотим видеть.

На это отцу нечего было возразить, и он пообещал, что обязательно проследит за тем, чтобы воля Влада, в случае внезапной трагедии, была исполнена в точности.

Но, конечно, Влад не собирался фокусироваться только на приведении своих дел в порядок и смиренно ждать конца. Как не собирался он проводить свои возможно последние дни в постели. Заставив себя встать и позавтракать, он какое-то время по традиции посидел над листом бумаги с карандашом в руках, надеясь на «озарение» и подсказку, но так ничего и не дождавшись, через какое-то время отправился на свою обычную тренировку.

Когда он возвращался домой, ему перезвонил Нурейтдинов. Влад пытался дозвониться ему накануне после разговора с главой службы безопасности «Вектора», но эксперт по оккультизму и магическим ритуалам так и не ответил. Пришлось ограничиться голосовым сообщением с вопросом, терзавшим Влада последние дни. И вот теперь Нурейтдинов нашел время поговорить:

– Нет, Владислав Сергеевич, я сомневаюсь, что семнадцатого марта что-то может произойти само по себе. Судя по структуре ритуала, которой убийца придерживался до сих пор, активация каждой точки производится осознанно, целенаправленно. Финальное действие должно быть аналогичным. Пока он только очертил круг, замкнул контур энергий, если хотите. Последнее жертвоприношение самое важное. Без него ничего не произойдет.

– А что будет, если ритуал не провести вовремя?

– Скорее всего, ничего. Постепенно силы, которые маньяк пробудил к жизни, успокоятся и снова уснут.

– А он может провести финальный ритуал, находясь в заключении? Скажем, убив сокамерника или охранника?

– Ну… хм… – Нурейтдинов задумался ненадолго и осторожно уточнил: – А этот Олег Назаров, о котором вы мне говорили, сейчас находится внутри созданной им глобальной пентаграммы? Или хотя бы внутри круга?

– Да нет, ничего такого, – привычно смутилась Юля. – Вообще-то, я собиралась сегодня весь день посвятить испанскому, надо кое-что позубрить. Но я тут кое о чем подумала, и захотелось срочно с тобой поделиться.

Ее голос звучал напряженно, да и тело тоже было напряжено. Юля не противилась его рукам, но сама не торопилась прильнуть ближе, что было немного нетипично для нее.

– Я весь внимание, – серьезно отозвался Влад.

– Вчера в клубе… м-м-м… В общем, там был Роб. Он снова в городе, ты знал об этом?

– Нет, не знал. И не могу представить, по какой причине он мог пойти в местный клуб.

– Ну… Туда он пошел из-за меня, – призналась Юля тихо. – Мы еще днем встретились, он, как оказалось, слышал, что мы с Галкой обсуждали поход в «Кактус». Но я не знала, что он туда придет, честное слово!