Смотрящая в окно

На этот раз Влад улыбнулся искренне. Стало понятно, почему Юля не пришла вечером, не торопилась утром и столь неловко чувствует себя сейчас. Боится, что он не так поймет вчерашнюю встречу, но при этом промолчать о ней тоже не может. Но Влад слишком хорошо знал Роба, да и неплохо успел узнать саму Юлю, чтобы как-то неверно все истолковать. Хотя от болезненного укола ревности его это все равно не защитило.

– А я тебе говорил, что он так просто не отступится, – заметил он нарочито весело. – Надеюсь, Роб хотя бы не приставал к тебе?

– Нет, он всегда ведет себя очень… вежливо. Но вообще я не об этом хотела рассказать.

– Не об этом? – удивился Влад. Это уже звучало интригующе. – Тогда о чем?

– Он упомянул, что в эту пятницу, семнадцатого, у него какая-то презентация в новой гостинице, которую его семья выкупила в Шелково. Об этом ты ведь знаешь?

– Ты мне рассказывала, что они к ней присматриваются. Значит, все-таки решились. Соболев, кажется, упоминал какое-то важное мероприятие в эту пятницу, из-за которого полицию ставят на уши. Видимо, речь именно об этой презентации.

– А ты знаешь, кто дал семье Роба денег на покупку гостиницы? Ваш «Вектор»!

На этот раз ее голос прозвучал взволнованно, но Влад не смог разделить эти эмоции. Его новость не удивила.

– В этом нет ничего особенного. Наши семьи давно знакомы, у нас есть пересечения по бизнесу. Когда-то они вкладываются в наши проекты, когда-то мы в их.

– Я понимаю, – заверила Юля. – Но Роб упомянул, что вел переговоры с Олегом, а также то, что презентация проводится по требованию «Вектора». Именно в этот день. И тут я вспомнила: это же день последнего ритуала!

– Да, я помню, – сдержанно отозвался Влад.

– Думаю, это не случайное совпадение.

– Определенно. Олег явно готовил отвлекающий маневр: полиция будет больше занята обеспечением безопасности важного для города мероприятия, чем ловлей маньяка. Просто он не учел, что окажется за решеткой к этому моменту.

– Или учел, – мрачно возразила Юля. – Потому что Роб упомянул еще один факт: в ноябре у них шли напряженные переговоры, они встречались даже в какое-то воскресенье.

– И что?

– А то, что убийство в лагере произошло двадцатого ноября, в воскресенье. Это именно то убийство, с которым, по твоим словам, полиция пока не может связать Олега. А что, если это то же самое воскресенье?

– Думаешь, у него может быть алиби, которое рушит все обвинение, а он молчит?

– Может быть, он придерживает эту информацию… по какой-то причине.

– Надо это немедленно проверить, – пробормотал Влад, выпуская Юлю из объятий и возвращаясь в гостиную, где оставил на письменном столе смартфон. – И предупредить Соболева, если это действительно так. Потому что мне очень не нравится эта возможная причина.

15 марта 2017 года, 15.20

Юля не могла поверить, что ситуация, еще утром казавшаяся ей почти катастрофой, так легко разрешилась. Всю дорогу до дома она искала слова, с которых стоит начать объяснение, но никак не могла подобрать такие, которые бы гарантировали, что Влад действительно выслушает ее до конца, а главное – поверит. Ведь пока все выглядело так, словно она накануне устроила ссору, потом ушла в клуб якобы с подругой, а в итоге встретилась там с Робом, с которым и провела ночь. И с какого конца ни рассказывай эту историю, выглядела она весьма некрасиво.

Так ничего и не придумав, Юля малодушно спряталась в своей квартире, не чувствуя себя готовой к встрече с Владом. Мама давно отвела Семку в школу, а сама уже была на работе, поэтому вся квартира была в полном распоряжении Юли. Она приняла душ, переоделась, сварила себе кофе и сделала бутерброд, поскольку завтрак у Роба закончился как-то очень стремительно, и наесться она не успела. В процессе второго завтрака вспомнила, что собиралась сегодня позубрить, и это занятие вдруг показалось ей буквально жизненно-важным. Юля была готова заняться чем угодно, только бы не встречаться пока с Владом и не объясняться с ним.

Потом она вдруг сообразила, что Влад не обрывает ей телефон. Равно как и мама. Проверила для верности историю вызовов – ничего. Ее никто не искал. Так, может быть, никто и не в курсе, что она ночевала черт знает где? Мама наверняка подумала, что она снова осталась у Влада. В последнее время это происходило так часто, что Юля перестала предупреждать. А Влад вполне мог решить, что она предпочла переночевать у себя, иначе трудно было объяснить, почему он ее не ищет. Хотя накануне он выглядел таким рассеянным, что мог и вовсе не заметить, что ее нет. Это было, конечно, обидно, но сейчас очень даже удобно.

Как минимум, отсутствие интереса к ее скромной персоне давало возможность не торопиться со встречей и немного подумать обо всем. Попытаться вспомнить события прошедшей ночи. Но как она ни старалась, результат был одинаков: мохито – провал – утро в номере гостиницы. Даже образы сна померкли в ее памяти.

А еще было что-то такое в утреннем разговоре, что сидело занозой и зудело, не давая сосредоточиться ни на чем другом. Поначалу Юля думала, что ее просто покоробило отношение Роба, но потом она вспомнила его слова: «В ноябре пришлось встречаться и договариваться несколько раз. Но договорились… И это вполне стоило пары потерянных в работе выходных. Хотя вообще-то, знаешь, я стараюсь не работать по воскресеньям».

Юля хорошо помнила все даты и сами дни ритуальных убийств, поскольку каждый раз оказывалась вовлечена в происходящее, а в тот конкретный приблизилась к смертям как никогда. День, в который она увидела парня с окровавленным ножом и головой – как ей тогда показалось – ребенка в руках, она и вовсе не забудет никогда. То был вторник, а само убийство в лагере произошло за два дня до этого – в воскресенье. Юля сбежала от Роба слишком быстро, чтобы уточнить дату, а возвращаться или звонить точно не собиралась, ведь даты этих переговоров можно было узнать и иначе: у секретарей.

Которым Влад и позвонил, стоило Юле поделиться с ним своими подозрениями. Пока он вызывал из памяти смартфона номер и разговаривал, она наблюдала за ним, почти не слушая его короткие реплики, пропитанные требовательными нотками, и думала, стоит ли все-таки рассказать ему всю правду о прошедшей ночи. Внутренний голос упрямо намекал, что подобные тайны обычно все равно вылезают наружу, как правило, в самый неподходящий момент, но Юля спорила с ним, утверждая, что самый неподходящий момент как раз сейчас, когда версия полиции вот-вот рухнет, а настоящий маньяк окажется на свободе.

– Спасибо, я все понял, – сказал Влад в трубку напоследок и медленно опустил руку с зажатым в ладони смартфоном.

Выглядел он при этом необычайно бледным, словно вся кровь разом отхлынула от его лица.

– Переговоры Олега с Робом начались еще в первых числах месяца и завершились тринадцатого ноября. За неделю до убийства в лагере, – озвучил он для Юли. Та ничего не сказала в ответ, поскольку чувствовала, что это не конец. Иначе Влад должен был бы испытать облегчение, а его состояние больше походило на ужас. – Однако двадцатого ноября у Олега были еще одни неформальные переговоры. Они не вносились в расписание, но в секретариате знают о них, поскольку бронировали место под проведение. И насколько всем известно, переговоры затянулись до глубокой ночи, но прошли успешно. Олег не мог быть в лагере и совершить там убийство.

– Если только эта встреча не была липовой, чтобы создать себе алиби, – возразила Юля. – Все думают, что он был там, а он на самом деле был в лагере.

– Тогда почему Олег молчит о ней? И почему у него нет подобных алиби на каждое убийство? Нет, тут что-то другое. Поехали к Соболеву.

Юля, конечно, не стала отказываться и напоминать про свой испанский. Все-таки работа помощницы в подобных делах все еще оставалась при ней. Следовало хоть иногда уделять ей время.

Капитан Соболев не был рад их видеть и даже не попытался это скрыть. Возможно, решил, что Влад все равно не увидит, как он скривился, словно съел лимон, а Юлю можно не брать в расчет.

– Ну что опять? – спросил он вместо приветствия, покосившись на коллегу, сидящего за вторым столом в кабинете.

Его Юля тоже помнила: невысокий, с торчащими в стороны ушами, круглым лицом и заметным животом, он был старше Соболева, из-за чего Юля поначалу считала его главным. Петр Григорьевич Разин всегда вел себя гораздо спокойнее, чем темпераментный Соболев. Вот и сейчас он едва оторвал взгляд от экрана монитора и посмотрел на них с едва заметным проблеском интереса.

– У Олега есть алиби на день убийства в лагере, – так же с места в карьер сообщил Влад.

И только после этого более подробно изложил суть. Соболев снова поморщился, но на этот раз как от зубной боли. Он сидел за своим рабочим столом и покачивался в крутящемся кресле из стороны в сторону, что, по мнению Юли, выдавало то ли нервозность, то ли раздражение.

– Ты уверен, что та встреча действительно состоялась? – ожидаемо уточнил полицейский. – До которого часа она продолжалась? Допоздна – слишком расплывчатое понятие.

– Полагаю, это будет проще проверить тебе. Вообще-то, ты давно должен был это сделать! – едким тоном заявил Влад.

Его недовольство пока выдавали только руки, сжимающие трость так сильно, что белели костяшки пальцев. Влад не стал садиться на стул для посетителя, остался стоять перед столом собеседника, то ли уступая это место Юли, то ли просто желая оставаться в доминирующем положении. Так или иначе, а Юля тоже предпочла не садиться, а стоять рядом с ним.

– Опять собрался учить меня моей же работе? – огрызнулся Соболев.

– А что поделать, если ты не можешь сделать ее хорошо!

– Во-первых, подозреваемый не заявлял, что у него есть алиби! Во-вторых, оно ничего не доказывает. В лагере почти наверняка была наша Аглая-Татьяна. Если Назаров не успел доехать сам, она могла провести ритуал.

– Ты сам пару дней назад уверял меня, что убивать должен кто-то один. Нурейтдинов подтвердил мне это сегодня!

– Это все теории, Влад! А по факту нам известно, что на момент убийства в лагере сообщников было еще двое, а потом Назаров остался один. Вот если бы нашлось свидетельство, что он не мог дать мне по голове в доме прабабки Татьяны или быть у колодца в момент ее убийства, тогда можно было бы с уверенностью утверждать, что есть кто-то третий.

Влад раздраженно покачал головой.

– Не понимаю, как ты можешь быть настолько слеп, что тебе не видно того, что видно даже мне! Татьяна и Олег – лишь пешки в чьей-то игре. Татьяну этот человек привлек, потому что она владела определенными знаниями, а Олега мог взять в сообщники, потому что тот уже пытался совершить нечто подобное.

– Зачем? Зачем это твоему мифическому третьему? Зачем это Назарову?

– Мифическому третьему, возможно, был нужен кто-то, кого можно подставить и предъявить вам как подозреваемого. А Олега он может держать на крючке, шантажируя теми убийствами. Или, наоборот, что-то пообещать в случае, если все получится.