Чертова баба

— Как я вас вычислил? — похвалился экстрасенс.

— Вот закрыли меня на ключ, — пожаловалась Светлова. — Пошутили, наверное.

— В этом доме плохо шутят. Очень плохо, — довольно мрачно заметил Свинарчук.

— Значит, вы меня спасли?

— Думаю, да, — без ложной скромности признался экстрасенс.

От экстрасенса пахло чем-то очень вкусным, чем-то таким… в высшей степени аппетитным!

— Чем это от вас пахнет? — немедленно поинтересовалась Светлова.

— Закуской, — утолил ее любознательность экстрасенс.

«Ах, ну да… — осенило Светлову. — Это же запах бочки с хорошо засоленными огурцами — такими крепенькими холодными, звонко хрустящими… с прилипшими белыми крупинками чеснока!»

— Вы в подвале, что ли, были? — тихо спросила она экстрасенса.

— Угадала.

— А что там?

— Там… косточки, моя дорогая.

— Какие?

— Ну, какие… прах, так сказать.

— Чей? .

— Человечка.

— А какого?

— Я не волшебник.

— Не прибедняйтесь!

— Могу только сказать, что там, по-видимому, замурован в стене прах человека.

— Так вы для Скотланд-Ярда, что — тоже?

— Угу.

— А знаете, мне почему-то именно о замурованных трупах сразу и подумалось, когда я узнала, что вы со Скотланд-Ярдом работаете…

— Угадали.

— А что там, в Англии, было?

— Один маньяк… Загородный дом… десять мальчиков.

— Ух, ты! — ужаснулась Светлова. — Десять мальчиков — это много. И вы всех нашли?

— А как же…

Светлова только восхищенно вздохнула.

— Сидор Феофилович… — нежно заметила она.

— Ну, чего?

— А почему вы не поменяете фамилию?

— А чем она вам не нравится? .

— А вам нравится?

— Нормальная.

— И не хотите поменять?

— А зачем? Я и с такой фамилией всем нужен. Не фамилия красит человека, а человек украшает собой свою фамилию. Вот самый хрестоматийный пример — Пушкин. Если бы поэт ее не прославил — была бы такая же смешная, как, например, Тушкин или Палкин.

— Но как вы все-таки это делаете? — изумленно прошептала Светлова.

— Ну, вас же уже не удивляют целители, которые, поглядев человеку в глаза и подержав за руку, находят у него что-то совершенно в другом месте — например, больную печень? Пронизывают, так сказать, внутренним взором насквозь человека. Не удивляют они вас?

— Уже нет.

— Или свинка, которая находит под землей трюфели, вас не удивляет?

— Нет…

— Ну, а я вот нахожу то, что спрятано в стенах. Если это прах человека… Короче, это необъяснимо! Я это чувствую. Только и всего.

«Только и всего!» — восхищенно прошептала Светлова.

И потянула носом…

Славный запах бочковых огурцов теперь перебивало другим запахом. Надо же… те же, уже знакомые, замечательные, ах, какие замечательные духи…

Светлова резко обернулась. И просто обалдела… Кадр из фильма ужасов — с кинжалом в руке к ним приближалась детская писательница Мария Иннокентьевна Погребижская!

Конечно, это было безумие с ее стороны, полное безумие — ведь их двое… И Свинарчук не мальчик английский, а в сверхтяжелом весе выступает…

«Да нет, — быстренько взвесила шансы Светлова, — Не такое уж это и безумие… Ведь они с экстрасенсом без оружия, а в руках у Погребижской настоящий — без дураков — кинжал… И, батюшки святы! Не тот ли это — обоюдоострый, из Курляндии, с ромбовидным сечением? Таким острием — чик! — и все… Как Селиверстова… А они со Свинарчуком в этой комнатке без окон, как в ловушке… И на пороге, преграждая единственный выход, явно просто обезумевшая — вот парадоксы времени — детская писательница…»

Светлова поняла: весь этот дом просматривается. С помощью камер слежения. Весь дом, а не только все подходы к нему.

Погребижская видела, что Свинарчук был в подвале — вот почему решилась на такую крайность.

Значит, то, что в подвале, то, что нашел Свинарчук, — это и есть та тайна — то, чего они боятся больше всего.

Потому и такие предосторожности — с камерами.

Практически гипнотизируя их своим необыкновенным синим взором и даже чуть усмехаясь краешком губ, она медленно пересекала крошечную комнату…

О, ужас!

Светлова надеялась на чудо. Надеялась, что Свинарчук тоже каким-то особым своим паранормальным взглядом, каким-то невероятным гипнотическим воздействием и сконцентрированной силой остановит обезумевшую Марию Иннокентьевну.

Но ничего такого не произошло… В том смысле, что ничего магического… В том смысле, что Свинарчук, вдруг резко выдвинувшись вперед, волосатым кулаком портового грузчика просто звезданул Марий Иннокентьевне в лоб.

— Побежали! — предложил он Светловой и схватил ее за руку.

Уже на бегу Светлова оглянулась: писательница лежала очень аккуратно, как упала… Навзничь и ровненько, словно уже приготовленная для отпевания.

— Побежали, побежали! — тянул Аню за руку Свинарчук.

— А как же?

— Да никак. А то очнется, вызовет милицию — и все. Пойди, доказывай, что она — с ножиком на нас… Насколько я понял, мы тут в чужом богатом Доме — всего лишь непрошеные гости?

— Вы ударили женщину! — осуждающе заметила Аня.

— Я никогда не бью женщин, — противореча всякой логике, заметил экстрасенс.