Неугомонный

И Архилох решил, что он тоже будет сочинять басни для обличения несправедливостей «потомков богов».

Архилох вспомнил слова своего учителя, что самые красивые басни египетские. Он попросил учителя рассказать ему эти басни, и тот рассказал несколько самых лучших. Больше всего Архилоху понравилась египетская басня об орле и кошке: правда, Архилох никогда не видел кошки (на Паросе кошки не водились), но он знал, что это какое-то животное, похожее на ласку или лисицу — греки держали дома не кошек, а ласок. Ласки, как у нас кошки, ловили мышей. Мы скоро увидим, как пригодилась ему эта басня, когда он стал взрослым.

В разговоре с отцом Архилох однажды сказал:

— Какие злодеи эти наксосцы! Они убивают людей, которые им ничего не сделали, грабят чужое добро и уводят в плен женщин.

Отец ответил ему:

— Наксосцы в самом деле злодеи, но не потому, что они убивают и грабят наших граждан. Закон наказывает только за обиды, причиненные своим согражданам, а жителей других городов он не защищает. Когда мы совершали набеги на Наксос или нападали на их корабли в открытом море, мы также убивали их граждан, грабили их добро, уводили их женщин.

— Но разве справедливо убивать и грабить людей только за то, что они из другого государства?

— Надеюсь, ты чтишь Гомера. Помнишь, что сказали Одиссею феакские юноши, когда Одиссей прибыл к феакам? Они сказали ему, что, наверное, он не занимался благородными делами — войной и грабежом на море, что он, очевидно, просто какой-то купец! Помнишь, как Одиссей обиделся за такое подозрение?

— Но если так, то почему же ты называешь наксосцев злодеями?

— А потому, что они именем богов поклялись соблюдать перемирие и, нарушив эту клятву, навлекли на себя гнев богов.

— Неужели дело только в этом? — сказал мальчик. — Почему же Гомер говорит:

Тот, кто войну меж народами кровопролитную любит,Пусть беззаконным, безродным страдальцем пребудет на свете.

Телесикл задумался, помедлил и наконец ответил:

— Так-то оно так, но в жизни оно выходит иначе. Если ты не нападаешь на жителей соседнего города, то они нападут на тебя. Высшей доблестью все люди считают храбрость, проявленную на войне, а где же еще молодой человек может показать храбрость, как не в нападении на жителей других городов? Ну, с греками нас еще, пожалуй, связывает общая вера в богов; она удерживает от слишком жестоких поступков. Но варвары — это почти не люди, это что-то вроде собак. Они и говорить по-человечески не умеют, а что-то бормочут по-своему. Неужели же можно терпеть, что греки на нашем острове живут впроголодь, питаясь скверной рыбой и смоквами, тогда как несметное количество золота находится в руках собак фракийцев! Их грабить и убивать, кажется, сами боги велели!

— Но если так, то почему же многие самые знатные граждане женятся на девушках из других городов? Вот моя мать — фракиянка!

— Женщины здесь ни при чем. С женщинами никто не воюет. Воюют между собой мужчины, а женщины достаются в награду тем, кто сильнее и храбрее...

Архилох ушел огорченный. Отец его ни в чем не убедил. Он понимал и чувствовал, что надо, не задумываясь, отдать свою жизнь за спасение и счастье своих близких, своего города. Но он не мог понять, как может его отец считать справедливым ограбление и даже убийство людей, которые никакого зла им не причинили. И Архилох решил, что никогда не будет так поступать, даже если этого от него будут требовать граждане его родного города...