Записки кока Борщика

* * *

Едем мы по знойной дороге, всюду деревья, кусты. Апельсины, грейпфруты, бананы. Люди меня узнают, как Кота в сапогах. Фермеры, повара, прохожие, проезжие! Машут руками, снимают шапки. Сразу видно — хороший народ, народ +! Не то что какие-то там надувалы и обдиралы, сплошной минус. Я и говорю Петькину:

— Вот ты бы, если что, за кого голосовал, за + или —?

А он засопел — так что колеса задребезжали и говорит:

— Надоели мне все плюсы и минусы. За ноль голосовать буду.

Попробуй, с таким поговори!

Я, чтобы успокоиться, достал свою тетрадочку „Записки кока Борщика“, читаю — не потому, что я написал, а потому, что правда и хорошо написано. Прочитал, спрятал. Снова машут прямо из дверей, в гости зовут. А в дверях — телевизоры работают. Петькин говорит:

— Смотри, вон поет звезда!

А какая звезда?! Лохмы во все стороны и язык в колючках. Такая в глотке застрянет, хирурги не вытащат.

И вдруг реклама. А в рекламе во весь рост Борщик. Борщик с мороженым, Борщик с пирожным. Борщик с тележкой, Борщик с Белоснежкой! Вдруг Борщик в шикарном „линкольне“ в новом фартуке и новом костюме.

Тут машину так дернуло, что мы подскочили. Мы едем на старом драндулете, в драных штанах, а нам такие штучки показывают! Остановились, а на экране опять реклама: девицы с жезлами идут, ноги выбрасывают, а впереди них — я, объявляю:

— Изысканные блюда кока Борщика!

А какое они имеют право? Кто их просил рецепты давать?! Я уже за это кое-что имел. У меня уже было!

Передают как-то по радио, по транзистору, мои рецепты. Я слушаю и негодую: не так, не так! А рядом стоит какой-то бугай в спортивке и усмехается:

— Тоже мне, Борщик нашелся!

— А я, — говорю, — и есть Борщик!

— А, — говорит, — Борщик? Так я из тебя сейчас маяк сделаю, чтоб светил лучше. — И как сунет мне кулаком в глаз, в переносицу.

— За что? — кричу.

— А за рецептик. За французский салат „Оливье“ с английской солью. Я до сих пор после банкета свой офис отмыть не могу.

— Да это же чей-то черный юмор! — кричу.

А он мне за юмор — раз по затылку.

Нет, хватит!

Петькин нажал возле бара на стоп, а я выскочил — и как грохну кулаком по телевизору: не врите!

Грохнул — и все. Оторвался от земли и лечу со спасательным кругом. А куда — не знаю. Всё летит и все летят.

Открыл глаза и вижу: вокруг пустыня. Ни Петькина, ни драндулета, ни телевизора. Один рыжий куст рядом торчит.

— Ну и стукнул, — думаю. — Землекрушение! Все кухни перевернулись. Лежу — непонятно, где юг, где север. Одна рука на восток, другая на запад показывает. И я виноват! Но не надо доводить человека до такого состояния.

Тут снова хорошенько тряхнуло. И вижу: передо мной, откуда ни возьмись, на конях три всадника. Один — кактус, весь в орденах. И два ананаса в сомбреро. У одного две волосины на лбу, у другого три на подбородке. Кактус говорит:

— Как это мы сюда попали и почему?

А ананас с двумя волосинами отвечает:

— А это в тот момент, когда вы на весь парламент по трибуне кулаком стукнули.

Интересное совпадение, думаю. Один наверху, другой внизу. Значит, не один я стучал. Уже два кулака сразу стукнули.

Ананас с тремя волосинами говорит:

— Все границы перемешались, все республики передвинулись. И ни одного министра не отыскать.

А кактус напыжился, выпятил губы, брякнул:

— Границы поделим, установим. Министров отыщем. — И кивнул на меня. — Вон видите, один лежит. Это ведь кок Борщик. По телевизору рецептики выдавал. Вот пусть и будет у нас министром пищеварения. За хорошую плату. Только попробую для начала, как он возит. Я ведь всех министров объезжаю!

Тут я вскочил. Ну нет, извините, хорошую плату мне уже обещали! Но я и от президентского кресла отказывался. А верхом на Борщике тем более никто гарцевать не станет. Кроме детей: дети — сколько угодно. Детей Борщик любит!

Тут вдруг рыжий кустик зашевелился, отряхнулся и говорит голосом Петькина:

— Попробуй на мне! За хорошую плату я согласен, сколько угодно.

Эх, думаю, ну и Петькин! Вмазать бы тебе по твоей тыкве. Но тут снова как грохнуло, что лечу я опять и думаю: „Нет, хватит. Больше Борщик кулаком стучать не станет. Ни по печке, ни по телевизору, ни по голове!“