Твердые орешки

Возле плиты стоять было жарко. Плита на пищеблоке большая, напоминает машинное отделение на пароходе, а шипение шкварок похоже на шум поршней. Я поставил кастрюльку с солью возле будильника, а сам отошел в сторонку, подальше от плиты.

Вдруг подошла повариха тетя Феня. В руках она держала тарелку, а на ней лежали большие кости, и от них шел очень вкусный пар.

— Вот это тебе за усердие, — сказала она. — Гляди, какие мослы! Здесь одних мозгов на нас двоих хватит. Иди в столовую погрызи, а я уж сама за всем присмотрю.

Я глянул на часы и спокойно пошел в столовую. Целых двадцать пять минут надо было ждать, чтобы сыпать соль в борщ.

На костях было много мяса. Ко мне присоединился Пашка Снегирев, и мы вдвоем обработали кости снаружи и внутри. Тетя Феня была права: мозга было много, и был он очень вкусным.

— Знаешь, как эти кости называются? — спросил я у Пашки.

— Кости, и все тут.

— Эх, ты! Это ж мослы! Понимаешь?

— Нет, — сказал Пашка. — А я и сам до сегодняшнего дня все забываю спросить, почему они мослами называются.

Долго мы с Пашкой болтали. Я ему рассказывал, как пищеблок устроен и почему пища вкусная бывает. Больше, конечно, выдумывал, потому что сам ничему не успел еще научиться.

О соли вспомнил только тогда, когда протрубил горн и отряды двинулись в столовую. Вскочил я, побежал на кухню, схватил с полочки соль и бросил ее в борщ. Хотел еще черпаком помешать, да, пока искал его, кастрюлю унесли к окошку, где выдача происходит, и стали разливать по тарелкам.

Тут как раз. Павел Васильевич пришел.

— Ну, молодец докладчик! — говорит. — Очень интересно про китайскую кухню рассказала. Девчонка дело знает. Я бы еще слушал, да регламент у нее кончился… Ну, а у тебя как дела, шеф-повар?

— Все в порядке! — говорю я.

— Тогда гуляй, — сказал Павел Васильевич и выпроводил меня в столовую.

Дежурные уже борщ по столам разнесли, и разговоры утихли. Заработали ложки. Пошел я между столами и смотрю, как ребята едят. Хожу и думаю: «Сейчас опять хвалить начнут. Тут уж я им скажу, что борщ сам варил». Только ребята почему-то сопят и косо на меня смотрят. А кое-кто ложки бросил. За столами младших отрядов шум начался. Я подошел к Пашке Снегиреву и спрашиваю:

— Ты чего борщ не ешь? Мослов объелся, что ли?

— Сам ты объелся! Ты лучше свой борщ попробуй. А тогда спрашивай.

— Ну и попробую…

— Попробуй, попробуй! — раздалось со всех сторон.

Взял я у Пашки ложку и хлебнул борща из его тарелки. Проглотил и чувствую, что всего меня внутри обожгло — чистая соль. Я хотел улыбнуться, но меня, видно, здорово перекосило, потому что ребята смеяться начали.

— Ну что, вкусно?

— Лезь в тарелку — соль добывай!

— Знаменитый шеф-повар!

А настоящий Ваня Ухов подошел, хлопнул меня ладонью по затылку и крикнул:

— Пересол на спине!

Тут все заорали: «Пересол на спине!» — и давай меня дубасить. В это время в столовой появились Павел Васильевич и Феня.

— Что случилось? За что они тебя? — спрашивает Павел Васильевич. .

— За то, что борщ соленый! — говорю.

— Как?! — возмутился Павел Васильевич. — А где вы были, Феня!

— Как это где! — обиделась тетя Феня. — Вы же мне велели за борщом присмотреть. Я солила и пробовала…

Тут мне все ясно стало. Выходит, пока я с Пашкой эти самые мослы грыз, тетя Феня борщ варила. Она же не знала, что Павел Васильевич это мне поручил. Вот мы вдвоем борщ и посолили.

А ребятам что? Они знают, что я сегодня шеф-повар, ну и давай меня за пересол благодарить по спине.

С третьим блюдом тоже чепуха вышла. Ребята на кухне так клубнику почистили, что ее только на три младших отряда хватило.

Павел Васильевич положение исправил. Он срочно из кладовой яблок выписал. И по две штуки тем дал, кому клубники не хватило.

После обеда время быстро к вечеру катится. В играх и массовках принимали участие все «пионеры» нулевого отряда. А на лагерном стадионе состоялась футбольная встреча: нулевой отряд с десятым играл, с самыми маленькими. Ну и смеху было!

На всех участках все благополучно прошло. В палатках и домиках чистота была образцовая, на территорию ни один родитель не проник, и все ребята проявили себя как отличные вожатые, педагоги и хозяйственники. Вот только со мной эта неприятность случилась. Хотел мне за это Коля Шибуков, как начальник лагеря, на вечерней линейке выговор закатить, но слова попросил Павел Васильевич и сказал, что Владимир Говорков не виноват, что вся вина на него одного ложится.

К торжественному спуску флага вызвали пионера нулевого отряда Ваню Ухова, то есть Абрама Соломоновича. Это всех удивило, потому что настоящего Ухова не за что было к мачте вызывать. Оказывается, Абрам Соломонович не смог долго бузить. Он по натуре человек спокойный и вежливый, без дела сидеть не мог, поэтому за время «тихого часа» он сочинил новую походную песню для нашего лагеря. И слова и музыку сам написал. За это его и вызвали к спуску флага. Нулевой отряд, уходя с линейки, пел эту песню. Там в припеве такие слова были:

Цвети, как весной,
Наш лагерь «Лесной»…

Ребятам очень понравилась новая песня, и вообще все остались Днем самоуправления довольны. Даже я.