Твердые орешки

Захар и Зинка мутят воду

Когда наша палатка открыта и смотришь прямо, то из-за деревьев видна опушка леса, а за ней поле до самого горизонта. Если очень рано просыпаешься — наблюдаешь восход солнца. Небо еще темно-синее, а вдали тонкая светлая полоска. Она дрожит и ярко-ярко золотится. Кажется, что небо щурится от сильного света. Потом полоска становится шире, а снизу, из-за земли, прорываются солнечные стрелы и ложатся на синюю кромку неба. Они, как ресницы огромного века, чуть-чуть шевелятся. Потом выкатывается медно-красный зрачок — солнце. Земля открывает свой глаз и начинает новый день.

Наверное, это я ночью забыл закрыть палатку. Я не помню, как заснул. Все, что произошло вечером, мне кажется сном. Говорят, что сны продолжаются секунды, а события, которые в них происходят, могут длиться часами и даже днями. Мне, наверное, всю ночь подряд снились сны: уж очень много было в них всяких событий. Вот еще что странно: в каждом сне я видел Маю, но как ни силился разглядеть ее лицо, не мог. А вот голос слышал отчетливо. То мне снилось, что Мая тонет, а я ее спасаю; то по водосточной трубе лезу в горящий дом, чтобы вытащить ее оттуда… Потом не то мы ходили в поход, не то ехали в город, и Мая пыталась мне передать что-то очень важное. Но между нами все время вертелся Женька Быков. Что именно она должна была мне передать? Я лежу, пытаюсь догадаться и тут вспоминаю о письме.

Письмо лежит под подушкой. Я достаю конверт и сразу узнаю мамин почерк. Странно. Мама всегда в лагерь присылала открытки, а тут вдруг письмо. Впрочем, что здесь такого? Просто я стал старше, и, наверное, поэтому полагается писать письма. Я вскрываю конверт и читаю. В письме ничего особенного нет, но я чувствую, как по спине начинают ползать мурашки, как будто кто-то проводит по ней холодной рукой. Мама спрашивает обычные вещи: как идут дела, хорошо ли веду себя и все ли ем. Но буквально через каждую строчку сообщает, что дома все в порядке и ничто не должно меня беспокоить. И как раз это тревожит меня больше всего…

Ладно, сегодня же напишу письмо и попрошу сказать, что все это значит. Я уже взрослый, от меня нечего скрывать! Напишу отцу. Он ведь давно считает меня взрослым.

Я хочу еще раз перечитать письмо, но замечаю, как из-под одеяла подглядывает Женька Быков. Он ехидно улыбается и подмигивает. Я припоминаю вчерашний вечер: встречу с Маей и то, как она передала мне письмо. Неужели он подглядывал?! Ну и свинья!.. Мне так и хочется встать и дать ему кулаком по роже. Но я этого не делаю. Наоборот, демонстративно начинаю читать письмо и даже слегка отворачиваюсь…

Рассвет был такой чистый, прозрачный, а сейчас небо затянули серые тучи. Они тонкие, непрочные, и солнце то там, то здесь прожигает их лучами, но прорваться не может. И у меня настроение точно такое же: внутри горит что-то яркое, а поверх какая-то серая пелена.

Мая в столовой смотрит на меня долго и вопросительно. Я замечаю, что рядом с Маей сидит Зинка Дорохова. Раньше она сидела за другим столом, а теперь поменялась местами с Олей Мацейко. А зря! Лучше бы оставалась на своем месте. Я думаю, что и Мае это было бы приятнее. Оля, правда, тихоня, всегда в стороне держится, но уж если что-нибудь говорит или предлагает, то обязательно дельное. Недаром Мая с ней часто советуется и книжками меняется… Я нахожу глазами Олю и смотрю на нее. За ее столом уже все позавтракали, и она не спеша собирает посуду. А Зинка все еще ест. Она что-то болтает. И чего она прилипла к Майке? Когда они идут вдвоем и встречают меня, Зинка опускает глаза и загадочно улыбается. У Зинки на голове полно всяких бантиков, на платьях ленточки, а книг она, по-моему, вовсе не читает. Зато в лагерь притащила альбом с фотографиями киноартистов. Показывает их всем и восхищается:

«Ой, девочки, это Давыдов! Ой, девочки, это Мартинсон! А это Рыбников! А это Медведев!..» Носится со своим альбомом, как наседка с яйцом, и кудахчет…

За нашим столом стоит Валерий и читает газету, ждет, пока мы позавтракаем. В нашу сторону направляется Нин-Вас, она останавливается возле нашего стола и громко, чтобы все слышали, говорит:

— Соколов, ваш отряд еще не сдал плана работы. Сегодня обязательно нужно сдать. И не забудьте там осветить вопрос подготовки к выставке: какие экспонаты собираетесь готовить.

Почему она говорит это мне, когда рядом Валерий?

Я посмотрел на него, а он еще выше газету поднял. Мне за него страшно обидно стало. Видимо, после вчерашнего случая они крепко повздорили. Что Нин-Вас от него хочет? Не понимаю. Ну, я, конечно, сказал, что пусть не волнуется, план у нас будет не хуже, чем у других…

Наконец завтрак окончен. Нин-Вас собрала наших девочек и повела их на аллею. А я подошел к Валерию и молчу. Что же мне говорить, если он сам все слышал? Но он первый начал:

— План я набросал, а вот подготовку к выставке действительно упустил. Надо бы что-нибудь интересное сделать, техническое. Как ты думаешь?

— Вот в прошлом году мы на пруду целый порт с флотилией построили, — вспоминаю я.

— Так то в прошлом. А в этом?

Я подумал минуту, и вдруг меня осенило:

— Знаете что? Нужно к этому делу подключить Веньку Чижевского. Он модели делает… И вообще у него золотые руки.

— Это, конечно, хорошо, только я за ним бегать не стану. Он второй день от меня прячется.

— Ладно, я с ним поговорю. Сейчас поищу его.

— И не забудь напомнить ребятам, что в двенадцать часов подготовка к костру.

— Хорошо! Не забуду!! — крикнул я и побежал искать Веньку.

Веньки я нигде не нашел и вернулся на центральную аллею. Наши девчонки по-прежнему толпились там. Среди них был Захар и Сашка Кикнадзе. Я хотел напомнить о подготовке к костру, но Зинка что-то говорила, и я не стал перебивать.

Речь шла о каких-то лагерях, где очень весело было и за пионерскую работу всех вожатых премировали.

— О чем это она? — спросил я Сашку.

— Да я сам опоздал. Кажется, о нашей старшей вожатой. Она им рассказывала о своей дружбе с секретарем обкома комсомола Лебедевой.

А Зинка все трещала:

— Подумайте только, Нина Васильевна когда-то Лебедеву к пионерской работе привлекла и сама ее обучала!

— Ну и скажешь ты — обучала! — вмешался Сашка.

— А вот и да! Ты не слышал, так не лезь!

— Что ж в этом такого? — спокойно сказала Оля Мацейко. — Нина Васильевна обманывать не станет. Она же говорила, что раньше Лебедевой начала пионерской работой заниматься.

— Постойте, постойте! — перебил я. — Из-за чего сыр-бор загорелся?

— Из-за того, что у нас в отряде скучища! А нам еще и неопытного вожатого дали. Вот из-за чего! — заявил Захар.

— Правильно! Правильно! — начали поддерживать его девчонки. — Вон в третьем отряде вожатый на гитаре играет, песни со своими разучивает. А мы что делаем?..

Тут поднялась Таня Захарова из первого звена, смутилась, покраснела и говорит:

— Девочки, я… я случайно… честное слово, случайно слыхала… Нина Васильевна начальника уверяла, что вожатого первого отряда надо менять, потому что никакой работы не будет.

— И правильно! — загудел Захар. — Я же говорил, что он отдыхать сюда приехал.

Зинка выскочила и предложила:

— Давайте сейчас же пойдем к начальнику и потребуем, чтобы нам другого вожатого дали! Пошли, девочки, пошли!

— Не пойдете! — крикнул я. — Никуда не пойдете! — И, расставив руки, загородил дорогу.

— Пусти! Не твое дело! Что захотим, то и сделаем! Мы не первоклассники! — затараторил Захар и полез на меня с кулаками.

Сашка Кикнадзе, как спичка, загорелся и бросился на Захара. Девчонки запищали… Еще минута, и началась бы драка. Я с трудом успокоил Сашку. Оттаскивал его и кричал:

— Ребята, вы ничего не знаете! Вы ничего же не знаете!..

— А что ты знаешь? Что знаешь? — спрашивала Зинка. — Чего же молчишь?

Девочки меня обступили, уставились, ждут, что скажу. Но, во-первых, я был так зол и расстроен, что слова у меня поперек горла становились, а во-вторых, что я им сейчас мог сказать? Что Валерий хороший? Что мы ему должны помочь?.. Так эти слова таких, как Захар и Зинка, еще больше разозлили бы… Поэтому я только тряхнул головой и выпалил одним духом:

— Эх вы, сухари! Черствые душонки! Да как вы так можете?! — отвернулся и побежал скорее искать Веньку.

Я знал, что нужно делать. Нужно побыстрее задумать такое, чего ни в одном отряде не будет. Валерий правильно говорит: «Сделать что-нибудь техническое!» Да, для этого нужен Венька!.. Где же Венька? Где же Венька?.. Я уже обежал всю территорию, осмотрел стадион и теперь буквально летел на хоздвор. Возле клумбы стояла Мая, она удивленно посмотрела на меня и хотела что-то спросить, но я промчался мимо. Я только подумал, почему ее не было там, на аллее. Она бы, конечно, меня поддержала. Надо будет ей обязательно все рассказать, пусть она все объяснит девчонкам. И особенно этой Зинке…

Веньку я заметил еще издали. Он стоял с Павликом Малишевским возле склада.

Павлик чертил на земле какую-то схему и что-то доказывал Веньке. Они так горячо спорили, что меня не заметили. А когда заметили, Павлик поспешно стер ногой «чертеж».

— Это свой! — сказал Венька и даже не посмотрел на меня. Глаза у него блестели, он вертел руками и все время приговаривал: «Так-так, понятно!»

— Венька, у меня к тебе дело, — сказал я.

Павлик отошел в сторону.

— Понимаешь, Валерий просит, чтобы ты принял участие в подготовке к выставке. Надо что-нибудь солидное придумать. Сами мы не смогли.

Венька улыбнулся, посмотрел на Павлика и кивнул ему головой.

— Иди сюда!

Павлик подошел.

— Мы как раз задумали интересную вещь, — начал Венька. — Но здесь, в лагере, вряд ли такое сделаешь. Нет нужных материалов.

Павлик подтвердил.

— Ты скажи скорей, что за вещь! — поторопил я.

— Ишь, какой скорый! Тебе сразу все выложи, на блюдечке с золотой каемочкой. — И вдруг, переглянувшись с Павликом, спросил: — Скажем?

— Конечно. Здесь никакого секрета нет, — согласился Павлик.

— Ну, так давайте! Это же очень важно!

— Хотим сделать действующую модель трехступенчатой ракеты! — с гордостью заявил Венька.

— Ну, это уж ты загнул! — махнул я рукой. — Нам нужно что-нибудь попроще, чтобы обязательно получилось…

Я собрался рассказать ему об отрядном плане, который у нас должен быть лучше, чем у других, но тут подошел начальник лагеря. Мы поздоровались, и Венька сразу же хотел уходить. Но начальник спросил:

— Что ж это вы тут сами? Не в отряде?

— А что нам там делать? — буркнул Венька.

— Так… Выходит, у вас там скучно? Может быть, не ладится или что? — Начальник внимательно смотрел на Веньку.

Он явно выпытывал, как идут дела в отряде. Венька пожал плечами, а я сразу вспомнил слова Тани Захаровой о том, что старшая вожатая требовала замены Валерия.

— Что вы! Что вы! — поспешил я сказать. — У нас все хорошо. У нас все будет хорошо! Это они как раз для отряда и придумывают.

Венька свирепо выкатил глаза, но начальник уже не смотрел на него, он повернулся ко мне и сказал:

— Да, да. Конечно, все будет хорошо…

Я видел по его глазам, что он обрадовался, словно думал точно так же.

— А вам, — он обратился к Веньке и Павлику, — если что-нибудь нужно, ну, для той штуки, что вы задумали, можете обращаться прямо ко мне. Я, знаете, люблю, когда придумывают!.. Сам когда-то придумывал! — И он весело подмигнул.