Если исчезает след...

* * *

— Итак, вы не знаете, что произошло там?

— Нет. Говорю, я там не был.

Грязный и обросший, в рваном ватнике, Шубин сидел, ссутулясь, перед столом следователя и, морща лоб, разглядывал носки своих разбитых сапог. Бесцветные, водянистые глаза поблескивали холодно и злобно. Он нервничал, чувствуя на себе пристальный, изучающий взгляд следователя.

— А чего вы вдруг сорвались? — Белов перевел взгляд на разбитые сапоги Шубина. — Сапоги-то ваши того... Всмятку. И куда это вас понесло? Работали бы себе и работали.

— От работы лошади дохнут, — мрачно отозвался Шубин. — Надоело.

— Понятно, — отозвался Белов. — Допекла, значит, работа? Даже родственника своего не взяли. И у бригадира не отпросились.

При этих словах Шубин чуть заметно побледнел.

— И топорик с собой не взяли? — помолчав, спросил следователь.

— Какой топорик?

— Какой? Свой, конечно, охотничий.

— Потерял я его.

— Давно?

— Недели две тому назад. По пьянке. А где — не помню.

— Топоры у вас с Мухиным одинаковые были?

— Одинаковые.

Шубин лихорадочно «переваривал» вопросы следователя, силясь угадать, что кроется за ними. На лице его застыло напряженное выражение. Пальцы подрагивали.

— Значит, две недели, как топор потеряли? А все-таки что вы делали в ту ночь, после перевода на другой участок? — снова спросил Белов.

— Что делал? — продолжая игру, Шубин удивленно поднял брови, но, встретившись со спокойным, оценивающим взглядом следователя, отвел глаза. А в памяти помимо воли снова всплывали события той ночи.

Шатаясь от усталости и выпитой водки, он шел по лесной тропинке. Была непроглядная тьма, тревожно шумел ветер. Выйдя из лесу, Шубин пошел вдоль проселочной дороги кустарником, подступавшим к вагончикам бригады. Когда до вагончиков оставалось метров пятьдесят-семьдесят, он, злой и насквозь промокший, замер в кустах и прислушался. Тишина. Надвинув на лоб кепку и поправив торчащий за поясом топорик, подкрался к вагончику бригадира. В этот миг из-за туч выглянула луна, залив неровным бледным светом лес и поле. Не заметив ничего подозрительного, Шубин быстро поднялся по ступенькам вагончика и осторожно надавил на дверь. Дверь легко подалась. Взгляд выхватил из темноты койку, стоявшую в двух шагах от двери. Лежавший под серым одеялом человек негромко всхрапывал, повернувшись лицом к стене. «Спишь на чистой постели, а меня в самую грязь отправил?!» Человек вдруг застонал и заворочался. Шубин дрогнул, но лютая ненависть пересилила страх. Пошатнувшись, он выхватил из-за пояса топор и ударил им спящего по голове.

— Ну?

Требовательный голос следователя вывел Шубина из оцепенения.

— Ничего не делал, — мрачно ответил он, не поднимая глаз. — Я же говорил, что напился и спал в стоге сена, в лесу. А потом решил уйти. Потому и на участок не явился.

— Бригадира своего давно не видели?

— Как он отправил меня, так больше и не видел.

Шубин никак не мог унять предательскую нервную дрожь в руках.

— Так ни разу и не видели? — уточнил Белов. — Ну, может, ночью, когда он спал?

— Не видел, говорю! — с надрывом повторил Шубин. — Не видел!

— А бригадир-то жив! — помолчав, сказал Белов. — Да. Жив-здоров, и ни одной царапинки.

Шубин исподлобья метнул на следователя быстрый недоуменный взгляд и снова уперся глазами в пол.

— А я при чем?

— Не верите? Ну хорошо. Сегодня же вы его увидите, — Белов закурил. — Бригадир жив-здоров. А вот у Мухина, у вашего родственника... — следователь пытливо посмотрел на Шубина.

— Я его... совсем? Мухина-то?..

— Время покажет, совсем или нет, — сказал Белов. — Обухом ударили. Рука что ли дрогнула?

— Не помню. Пьяный был.

— После того как вас отправили на другой участок, заболевшего Мухина положили в бригадирский вагончик. Вот этого вы и не знали. А потому и стукнули его вместо бригадира, — Белов придвинул протокол допроса. — А теперь рассказывайте, как все было.