Лето надежд

— Ты выглядишь несчастным.

— Это потому что я несчастен.

Казалось, быть несчастливым — привычное, если не органичное, состояние Северуса Снейпа. Мрачное детство, юность, полная насмешек и издевательств… и тотальный крах всех жизненных стремлений в его двадцать первую осень.

Хэллоуин ещё долгие годы будет преследовать его вереницей ужаснейших воспоминаний и отчаянным нежеланием жить, но сейчас речь пойдёт не об этом.

Эта история скорее о двух месяцах лета 1982-го года.

* * *

С тех пор, как умерла Лили, Снейп не жил. Существовал, да, но не жил. А жил ли до её смерти? Сложно сказать наверняка… Однако с того самого момента, как худощавый, горем убитый маг сидел на полу в детской годовалого Гарри Поттера, укачивая на своих руках едва остывший труп любимой женщины, он определённо не жил больше. Никогда. Ну… практически.

Право забавно, Северус ходил, спал, первое время колдовал, говорил, даже изредка пытался поесть (а чаще выпить), но делал он всё это аки конченый инфернал. Живой мертвец. Бледная тень, едва ли походившая на человека. Не то чтобы он слишком-то походил на человека раньше, и всё же…

Дамблдор не соврал, Северуса действительно оправдали и даже позволили преподавать в Хогвартсе. Не ЗОТИ, конечно, но, откровенно говоря, теперь Снейпу с Астрономической башни было плевать на то, чем он станет заниматься. Не в Азкабане и ладно. Хотя именно там — а в этом он сам был вполне уверен — ему самое место. Ведь это он — убийца. Что ни на есть самый настоящий. Преступник, предатель и трус.

Суды над бывшими Пожирателями Смерти тянулись до самой весны. Всё это время он апатично плясал под дудку старого чудака, как до этого плясал во имя Тёмного Лорда. И от одного осознания становилось трудно дышать. Невыносимо больно помнить, понимать, знать. Кем он был и во что превратился. Что наделал, а главное, ради чего. Амбиций? Ну и где они теперь? Славы? Смешно. Любви? Определённо, нет. Скорее, ненависти, сжигающей остатки слабовольной душонки. Глупости… Слепости…

Не отмыться. Вовек не смыть с себя чувство вины, как ни сдирай с себя кожу ногтями, стоя под леденящим душем. Снейп болел, морил себя голодом и даже несколько раз принимал яд (за несколько секунд до гибели, естественно малодушничая и жадно глотая противоядие, отчего чувствовал себя ещё паршивее).

Жить не хотелось, но умирать Северус отчего-то не спешил. Едва ли под впечатлением от слов Дамблдора. Просто он слишком уж хорошо понимал, что и за последним рубежом больше не встретит её. Больше не было пути, по которому он смог бы за ней последовать — за Лили, уже давно не Эванс. За Лили, которая с Поттером навсегда. Навечно. И ему больше не было противно от этих мыслей. Лишь от себя самого. Так правильно. Так честно. Мактуб.

Всю свою жизнь Северус не верил в судьбу, и, возможно, именно поэтому она его настигла. Пожелтевшими от неблагополучной жизни зубами он выгрызал своё будущее лишь затем, чтобы потерять всё до остатка. И потеряв, так и не ощутить свободы. Лишь боль, ненависть, презрение к самому себе. Годы упорного труда, а в итоге месяцы жгучей внутренней желчи, которой он захлёбывался всю весну восемьдесят второго.

Приставленный к нему школьный домовой эльф отчаялся в попытках накормить угрюмого будущего мастера Зелий. Немногим позже этот же эльф отчаялся и в том, чтобы навести порядок в его обители.

«А всё-таки, — думал Снейп в те минуты, когда позволял себе отвлечься от неминуемого самобичевания, — хорошо, что не ЗОТИ. Магия-то практически иссякла».

А затем он хохотал. Не смеялся, нет. Гомерический хохот, подобный раскатам грома, заполнял крохотное пространство ветхого родительского дома, пугая бродячих котов, рыщущих на свалке у самого входа. Так Северус смеялся над осколками разбитой жизни. Он больше не мог колдовать… Не хотел… Более не был способен. Все, чего он достиг на том поприще, имело слишком уж высокую цену. Всё, что казалось таким архиважным, — потеряло весь смысл за пару бессонных ночей. После нескольких непростительных слов из уст — подумать противно — его повелителя.

С мая по конец июня Снейп настолько опустился, что даже эльф сбежал от него, оставив дом в Паучьем Тупике в ещё большей разрухе, чем до его тщетных попыток привести тот в порядок. Пустые винные бутылки, вредные испарения от экспериментальных зелий, зловонный запах испортившейся нетронутой еды, да и самого хозяина дома, — всё стало чем-то само собой разумеющимся.

Отныне Северус носил исключительно чёрные лохмотья. В знак скорби не столько по Лили, сколько по прежней жизни. Своей и её. Никогда не их — он и не пытался себя обманывать. Он также начал курить маггловские сигареты, просто потому, что прочёл в каком-то старом журнале, что курение убивает. Стремление к саморазрушению набирало свои обороты, но ничего так и не происходило, сводя с ума. Однажды, нарезая хвосты саламандр, он, интереса ради, проткнул себе палец серебряным ножом. Пришлось отойти подальше, дабы не испортить кровью зелье, и в полной мере насладиться созерцанием лёгкого увечья. Он впервые пожалел, что Беллатриса гнила за решёткой. Чего не отнять у свихнувшейся сучки, так это умения причинять боль. Терзать. Вот чего ему не хватало.

С тех пор он привык наносить небольшие, но глубокие порезы на левое предплечье — аккурат где метка. Смотреть, как засыхает со временем кровь, пачкая магические чернила. Следить за состоянием старых ран, нанося всё новые во всё новых местах. Наблюдать за затягиванием рубцов. И иногда тихо, беззвучно рыдать, но не от боли. От облегчения.

* * *

Кареглазую незнакомку Снейп повстречал в весьма странный период своей жизни. Если июнь выдался аномально дождливым, чем, казалось, очень кстати отражал внутреннее состояние Северуса, то с первого по пятое июля, напротив, стояла душная жара.

Он повадился посещать вересковые пустоши и наблюдать за закатным солнцем. Последние пылающие отблески на вечернем небе напоминали о тёмной меди длинных волос не его Лили.

Кажется, до вечера, в который он встретил незнакомку, Северус не мылся уже несколько недель. Она возникла из ниоткуда и долго молча стояла вдали. Но он учуял её магию, словно пёс. Впрочем, виду не подал. Ему было откровенно плевать на то, что за ним наблюдают. И по чьему приказу — тоже. Как будто существовало так уж много вариантов?

Когда солнце село, незнакомка оказалась позади него. В паре шагов. Заговаривать он не собирался. Лишь резко обернулся в попытке смерить её презрительным взглядом и… упал в голодный обморок.

Собственно, так он и узнал, что она была кареглазой. Придя в себя от незамысловатого ренервейта (на который, к слову, сам не был тогда способен), Снейп первым делом увидел глаза на бледном лице, а уже потом густые растрёпанные волосы. Чистые, в отличие от его собственных.

— Я бы предложила помощь, но мне и самой некуда идти, — она смотрела опасливо, но будто бы зная его. Немудрено, Дамблдор наверняка рассказал ей всё необходимое.

— Какого дракла тебе нужно? — Снейп не мог встать резко, как ему хотелось бы, но всем своим видом дал понять, как сильно ему неприятны прикосновения тонких девичьих кистей. Тёплых. — Ты, что ли, замена долбаному домовику?

От последнего слова лицо девушки посуровело, отдалённо напомнив Северусу его строгую преподавательницу Трансфигурации.

— Вы явно недооцениваете труд и значение домовиков, сэр. Однажды это может вам горько аукнуться, — было что-то до боли знакомое в интонациях её голоса, и не сразу, но всё же он понял, что именно. Скорбь. Не столь явная, как его собственная, но безошибочно угадывающаяся.

Если бы не физическая, да и моральная слабость, он бы рассмеялся ей в лицо, а затем заколдовал. Ну, или хотя бы эффектно трансгрессировал. Однако Северус лишь беспомощно продолжил лежать на руках у странной незнакомки, стараясь выместить всю свою злобу на Дамблдора, да и жизнь в целом, при помощи смертоносного, полного ненависти взгляда. Не помогло.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать! — чуть ли не оборонительно выпалила девушка, немного вздёрнув веснушчатый нос.

— Так какого лешего ты обращаешься ко мне «сэр»? Я немногим тебя старше. Возвращайся в Хогвартс и передай ему, что мне не нужна нянька.

— Вы о директоре Дамблдоре? — уловив раздражённый прищур чёрных глаз, она быстро поправилась: — То есть… ты. Простите… прости. — С грустной улыбкой она тихо добавила: — В Хогвартсе меня сейчас никто не ждёт. Быть может, я когда-то вернусь туда доучиться, но…

— Ты вроде сказала, тебе восемнадцать?

— Ну да, — недоумение вскоре сменилось пониманием. — Я так и не смогла окончить школу, к сожалению.

— Смекалки не хватило? Пуффендуй?

— Вообще-то Когтевран. И нет, не в смекалке дело. Просто, — он вновь увидел в отражении больших карих глаз отголоски то ли скорби, то ли сожаления, — порою приходится делать выбор.

Это Северус Снейп действительно мог понять. С этим он даже был согласен. И ему каждый раз было больно от осознания собственного выбора.

— Надеюсь, тот оказался правильным, хотя судя по тому, что ты сейчас здесь…

— Не сомневайся, Северус. Хочешь, я расскажу, как именно ты умрёшь? — теперь в её голосе, несмотря на налёт этой пошлой мистики, отчётливо звучало раздражение. Он вдруг осознал, что солнце совсем спряталось, и впервые за долгие месяцы ощутил хоть что-то. Холод. На сей раз буквально.

— Благодарю, мне хорошо и уютно в неведении. Тебе на самом деле некуда пойти? — Она решительно кивнула, странным образом не растеряв при этом мнимой гордости. Не лгала, без легилименции ясно. — Знаешь, где я живу?

Очередной кивок и парная трансгрессия к дверям его дома. Он несколько пришёл в себя и не без её помощи поднялся наконец-то на ноги.

— Не заперто, — вдоль стены стал на ощупь добираться до заваленного книгами дивана.

Она бесстрашно шагнула за ним в темноту и даже не поморщилась от затхлости и гнили вокруг. Просто несколько раз взмахнула палочкой, чтобы освежить заклинанием воздух, не пытаясь убраться, что Северус оценил, хотя виду не подал.

Затем зажгла свет и выудила из бисерной сумочки (как он раньше ту не заметил?) пузырёк с укрепляющим зельем.

— На кухонном столе, правый котёл с конца, который под стазисом, — фыркнул Снейп.

Закатив глаза, она всё же принесла ему небольшой кубок с жидкостью медово-жёлтого оттенка, сваренную им собственноручно.

— Я Гермиона, кстати.

— Не скажу, что безумно рад знакомству, — глотая последние капли лекарственного раствора, ощетинился Снейп.

— Чего и стоило ожидать. Так мне можно остаться на ночь?

— Мне всё равно.

«Именно поэтому я здесь».

Снейп в неверии уставился на неё. Она так громко подумала об этом, что он прочёл её мысли даже не пытаясь использовать легилименцию. В его-то состоянии!

— Что? — Гермиона с не меньшим удивлением посмотрела в ответ.

— Кажется, магия возвращается, — буркнул он, не сразу осознав, что проронил домысел вслух. Подобную несдержанность с кем-то, кроме Лили, он проявил впервые и от этого ещё сильнее разозлился.

— Так вот почему вы меня не прокляли прямо на месте, — с лёгкой улыбкой она попыталась пошутить, но Снейп уже закрылся и едва ли держал себя в руках.