Лето надежд

— Я больше не боюсь круциатуса, Северус. И отрицать действительно придётся. Но лишь потому, что не Дамблдор послал меня сюда. А ты.

* * *

Июль закончился. Пик летней жары постепенно сошёл на нет, оставив после себя прохладные утра и тёплые летние ночи. Вместе с августом начался и новый уклад в доме Северуса Снейпа. Он так и не залез в голову своей кареглазой гостье при помощи легилименции, но всячески начал пытаться сделать это, используя разговоры, вопросы, а порою даже угрозы.

— Я тут подумал, — они привыкли вместе завтракать. Правда, теперь ни один не расставался со своей палочкой. — Ты понимаешь, что с этим артефактом я мог бы… мы смогли бы всё исправить.

Цепочка больше не была на шее Гермионы. Она понимала, каким искушением станет хроноворот для её бывшего профессора. Пришлось также начать накладывать запирающие заклинания на двери спальни — на всякий случай.

Увидев себя в старом воспоминании Снейпа — одном из тех, что он отдал Гарри перед смертью, — она всё поняла. Война закончилась, но у Гермионы Грейнджер оставалось последнее задание. Помочь Северусу Снейпу поверить в себя. Среди министерских завалов и руин отдела тайн она отыскала уцелевший хроноворот. Просто потому, что знала, она точно найдёт его там. Как знала, что встретит молодого Снейпа в вересковых пустошах на закате пятого дня второго летнего месяца восемьдесят второго года.

— Я уже объясняла тебе. Дамблдор просчитал тысячи временных комбинаций, опробовал сотни вариантов. Тот исход событий, что пережила я, — единственно верный.

— Но…

— Да, потребовались жертвы.

— Ты не понимаешь! — Северус в очередной раз вскочил со своего стула, чтобы схватить тонкие запястья своей собеседницы и оставить на них следы сильных цепких пальцев поверх недавних синяков.

Но Гермиона лишь устало посмотрела на него с застывшими в глазах слезами.

— Я понимаю, Северус, и мне жаль. Но это единственное, что я могу сделать, пойми.

— Да что? Что ты можешь, дурёха?! Для чего всё это, когда её нет?! Как смеешь ты просить, требовать от меня жить дальше, служить этому… манипулятору верой и правдой, рисковать! Думаешь, мне не плевать на единственно верный исход, если в нём нет её? Ради чего?!

— Ради высшего блага. Мне больно, — оставаясь в его хватке, она говорила спокойно и почти не морщилась, а он всё не отпускал. — Ради лучшего будущего для остальных, Северус. Там буду я. Сотни, тысячи других... Ради свободы.

Он отпустил её так же резко, как и схватил. Хотелось крушить от бессилия мебель, но он лишь беспомощно осел на пол.

— Но я не свободен. Никогда не был…

Гермиона присела рядом с ним, несмотря на холод и жёсткость цементного пола.

— Именно поэтому я здесь, — она осторожно коснулась сальных волос и бережно убрала отросшую длинную чёрную чёлку за ухо.

— Чтобы поселить в моём разуме очередную несбыточную надежду?

— Чтобы дать тебе уверенность в своих силах, — слезинка скатилась по бледной девичьей щеке, но Гермиона лишь наспех смахнула её. — Со временем ты поймёшь, что всё делаешь правильно. Что живёшь не зря. Тебе будет адски тяжело, Северус. Покажется, что от тебя требуют больше, чем ты способен сделать, но это не так. Ты сможешь сделать всё это, потому что теперь знаешь наверняка — всё не зря. У нас получится, понимаешь?

— Нет…

* * *

— Тебе стоит носить белые рубашки под этот сюртук. Я сегодня купила несколько.

— Мне кажется, так я стану похож на священника.

— О, поверь, в тёмной мантии ты скорее будешь походить на летучую мышь, — она рассмеялась, а он впервые подумал, что кроме Лили, эта странная девушка — возможно единственный его друг. А потом испугался своей привязанности.

К средине августа Северус почти смирился. Гермиона знала о нём слишком много личного, чтобы он продолжал считать её человеком Дамблдора или Тёмного Лорда. Никто, кроме него самого или Лили, не знал тех подробностей их детства, что привела Гермиона в качестве доводов правдивости своих слов.

— Так ты расскажешь, кто мы в будущем? Из какого ты конкретно периода моей жизни?

— Ты всё поймёшь в своё время, Северус, — за последние несколько недель она начала много улыбаться ему, искренне и открыто. — Важно не нарушить правильный ход событий. Ты веришь мне?

— А у меня есть выбор? — его бровь сардонически поднялась, вызвав у неё очередную улыбку. Это происходило каждый раз, когда он ел, отставлял бутылку с алкоголем, принимал душ или следил за собой. Бессловесная похвала сродни гордости за него.

— Знаешь, ты самый смелый, самый преданный человек из всех, кого я знала.

— Не я. Тот другой.

— Ты, Северус. Ты непременно им станешь. Помни, что сейчас я прощаю тебе всё, что ты творил несправедливого и узколобого.

— Даже так?

— Да, а теперь позволь, я научу тебя вызывать патронуса.

— Это слишком светлая магия, Гермиона. У меня не получится, я пытался.

Она взяла его за руку и крепко сжала длинные пальцы тёплой маленькой ладошкой.

— Однажды в моей жизни наступил момент, когда я в одночасье потеряла все ориентиры. Перестала понимать, что главное, что действительно важно, а что — нет. Хорошее с плохим в моей голове смешалось, и всё вокруг стало серым, бесцветным. Родилась тишина, надежду поглотила тьма, — она подняла на него большие глаза, и он почти физически ощутил её уверенность в его силах. — И в тот момент прекрасная лань прискакала к моим друзьям, указав нам новый ориентир. Подарив новую надежду, рассеяв иссиня-серебристым свечением серость. Это и был твой патронус, Северус.

— Но… лань?.. Это же…

— Да, именно. У тебя получится патронус потому, что я его уже видела. А теперь подумай о самом счастливом своём воспоминании.

* * *

— Завтра я уеду.

— Я знаю.

— Там, откуда ты, между нами… было что-то?

— Почему ты спрашиваешь?

— У тебя наверняка есть куда возвратиться, есть свои планы, но ты потратила два месяца своего времени на меня.

— Я — магглорождённая, Северус. Как и она. Если бы не ты, кто знает, какое будущее меня бы ждало. Я никогда не трачу своё время, помни об этом. Ты сам отправил меня сюда, это правда, но узнав, каков ты на самом деле, я... переосмыслила так много всего. Признаться, я захотела тебя себе, хотя это так запретно, — она едва ощутимо коснулась сухими губами его двухдневной щетины. Северус на секунду прикрыл глаза. Замер, словно загнанный зверь. — Настанет день, и ты узнаешь меня, — она лукаво улыбнулась. — Постарайся не выдать, что уже знал меня. Я ведь не буду этого помнить. Обещаешь?

Он впервые запустил ладонь в тяжелые каштановые кудри.

— Обещаю.

* * *

Десять лет спустя Северус Снейп снова встретил свою кареглазую незнакомку. Она поступила на первый курс Хогвартса. Её распределили в Гриффиндор, и он понял, что она не была до конца честна с ним. Она выбрала себе ужасных друзей, и он безумно злился, когда она в очередной раз нарушала правила.

Несмотря на всё раздражение, что она вызывала, он всегда защищал девочку. Точно так же, как защищал сына Лили. Потому что верил. И надеялся.