Портрет лива в Старой Риге

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Прошла неделя. Суббота, первая половина дня, пасмурно, башня вырисовывается неясным силуэтом.

А у р е л и я, задумавшись, праздно сидит на своем обычном месте за столом.

В дверь стучат.

А у р е л и я. Входи.

Входит М а й р а.

Почему так поздно, разве мы так договаривались?

М а й р а. Доброе утро.

А у р е л и я. Доброе утро, доброе утро.

М а й р а. Разве я могла зайти, если ваш сын здесь? Послушала за дверью, опять спустилась вниз и сидела у реки, пока не увидела, что он уходит… Почему он зовет вас тетей Аурелией, даже когда никого посторонних нет?

А у р е л и я. А как ему еще меня звать?

М а й р а. Извините, сын! Свою мать!

А у р е л и я. Я Таливалдису мачеха.

М а й р а. А… Я поняла, что…

А у р е л и я. Мачеха, как ты поживаешь? Твое здоровье, мачеха! Ты бы, Майра, так говорила?

М а й р а. Не знаю. У меня же были нянечка, воспитательница и учительница. Ни матери, ни мачехи у меня никакой не было, не говоря уж об отце… Таливалдис все еще работает в Икшкиле?

А у р е л и я. Да, усердно. Вчера только взял выходной, чтобы порисовать на Доле{135} портреты строителей электростанции… Мачеха, родная мать, сиротки и прочие подобные слова нынче можно встретить в основном в народных песнях. Посаженые родители и подружки невесты… Подумать только, сегодня должна была состояться свадьба Зинты и Феликса…

М а й р а. Оппозиция против Зинты в общежитии жуткая. Сегодня утром на стене была надпись: «Позор!» Больше ничего ни нарисовано, ни написано.

А у р е л и я. А Зинта?

М а й р а. Молчит, разумеется, но наши абсолютно все считают, что она вела себя бессердечно, как крохоборка и негодяйка. Даже Кристините теперь так считает, а это что-то да значит… Было так. Феликс беспробудно пил, что прежде ему вовсе не было свойственно, а когда уж он несколько раз сачканул…

А у р е л и я. Что это такое?

М а й р а. Ну, когда человека нет на работе, но он не может представить ни больничный лист, ни еще что-то… Потом там еще по вине Феликса произошел небольшой пожар, что-то там у крутильщиц обгорело, какие-то ящики со шпулями… Именно в тот день — какое злополучное совпадение, верно ведь? — собралась комиссия по распределению квартир в новом доме на Зилиекални{136}, и Феликсу, ясное дело, сами можете представить, дали фигу, хотя ему почти уже выделили, Зинта, во всяком случае, давно уж знала, на каком этаже и куда выходят окна… Сказали, что два года назад ему дали прекрасную квартиру, а он бросает семью, подрывает трудовую дисциплину в цехе, хватается в пьяном виде за электропроводку… По шее такому, а не то что еще одну квартиру…

А у р е л и я. И довольно логично, я бы сказала…

М а й р а. Но то, что Зинта помчалась в загс и забрала обратно заявление о вступлении в брак, можете себе представить, как это теперь выглядит? В тот же день понеслась!

А у р е л и я. Но ведь и это могло быть совпадением?

М а й р а. Вы думаете? Конкретнее высказываться не берусь. Некоторые наши считают, что у Зинты появился кто-то с квартирой получше, а может, даже с домом или машиной, эта версия стала в общежитии уже довольно популярной, но это чистейшей воды выдумки, потому что ни с каким другим парнем Зинту не видели нигде, с тех пор как она ходит с Феликсом. Чего нет, того нет. Какое-то время я, правда… Теперь самой смешно, но был момент, серьезно, когда я подумала, не Таливалдис ли это… Смешно, верно ведь?

А у р е л и я. Ты видела их вместе?

М а й р а. Ничего подобного, что вы. Их! Таливалдиса и Зинту! Нет. Я учусь в десятом классе вечерней школы, и то еще таращусь на вашего сына, как на Гималайскую гору…

А у р е л и я. Такой и не существует, есть Гималаи, горный хребет. Так же как Урал, Пиренеи, Альпы.

М а й р а. Ну, правильно, таращусь, как на Урал. Нет, вы мне заморочили голову, какой Урал… Только смотрю, слушаю да глубоко поражаюсь, но Зинта, которая не знает самых элементарных вещей, где уж ей! Нет, Зинта упорно катится по рельсам, в конечном пункте которых должен находиться муж, направо и налево она не смотрит, дальше тоже не заглядывает… Ваш сын не из тех, кто женится на наших.

А у р е л и я. И все же ты, Майра, подумала о Таливалдисе. Почему?

М а й р а. Сама не знаю… Сначала вымоем окна?

А у р е л и я. Так было намечено, но… отложим сегодня уборку. Спасибо, что ты пришла, и извини меня, пожалуйста. Нет сил.

М а й р а. У меня хватит. Скажите только, что надо делать.

А у р е л и я. Нет настроения… Да, вот о чем я тебя попрошу. Видишь ли, неделю назад, в ту пятницу, Зинта оставила тут скроенное платье, а сама больше не появлялась. Так неловко получилось, что… одним словом, платье надо было простирнуть, и я вчера вечером… Пока нет солнца, не мешало бы посушить его на балконе. Такая непривычная ткань, я немного побаиваюсь, что после сушки на солнце она может сесть и даже чуть пожелтеть. Принеси, пожалуйста.

М а й р а. Из кухни?

А у р е л и я. Да, там же веревка и прищепки.

М а й р а уходит.

Вскоре возвращается с тазом, в котором сложено раскроенное платье и все остальное. Выходит на балкон, ставит таз на пол, натягивает веревку, вешает платье для просушки. Делая все это, она разговаривает с Аурелией.

М а й р а. Тетя Аурелия, вы обратили внимание, как поразительно красиво Огре?

А у р е л и я. Да.

М а й р а. Раньше я не замечала. Хожу и смотрю, одно место, другое… Горы, с которых можно увидеть Курземе, далеко за Даугавой… Улицы с березами, улицы с елями… Дома, окна которых вечером, когда зажигают свет, светятся над верхушками деревьев… Берега реки по обе стороны мостика, и в Парогре, где карусель, на той лужайке… Знаете?

А у р е л и я. Знаю.

М а й р а. Сегодня утром там не было ни души, только огромные ели да маленькие карусельные лошадки, выглядевшие так странно и неуместно, будто их кто потерял… Вы бывали у плотины за картонной фабрикой?

А у р е л и я. Бывала.

М а й р а. Почти три года я проходила как дебилка, только диву даешься.

А у р е л и я. Теперь ты начинаешь смотреть на Огре и на мир глазами человека, которого любишь.

Майра прекращает работу, входит в комнату, останавливается перед Аурелией.

Не так?

М а й р а. Не надо об этом говорить, тетя Аурелия.

А у р е л и я. Видишь ли…

М а й р а. Об этом никто не должен знать, никто и никогда.

А у р е л и я. Будь по-твоему.

М а й р а. Таливалдису скажите только, что удмуртскую девушку зовут… Опять забыла!

А у р е л и я. В следующий раз запиши.

М а й р а. Придется так и сделать… (Идет обратно на балкон и продолжает прерванное занятие, развешивая на капроновой веревке скроенное белое свадебное платье Зинты.) Удмуртию она не знает, потому что родилась и выросла в Белоруссии. Как же так, говорю я, — Икшкиле ты видела… она была вместе с нами и очень восхищалась… в Икшкиле, говорю, ты была, а где находится колыбель твоего народа, не знаешь… Однажды вечером сидели мы с ней на скалах, вы, может, знаете, где Огре впадает в Даугаву, и я ей до тех пор рассказывала про Удмуртию, какие там растут удивительные фиалки и вообще, пока бедняжка с тоски не расплакалась, и во время отпуска мы с ней и одной ее подругой — татаркой, поедем в Удмуртию… (Закончив дела на балконе, возвращается в комнату.) Тетя Аурелия, в ту минуту, когда мы с ней там, у Даугавы, сидели, я и не подозревала, что меня ожидает в ботаническом саду, потому что эта фиалка называется совсем иначе и к Удмуртии не имеет ни малейшего отношения… Я, конечно, противилась, потому что для меня она есть и будет фиалкой Удмуртии, но ничего не помогло…

А у р е л и я. Таливалдис, верно, что-то напутал. Увлекаясь абсолютно всем на свете, он становится поверхностным.

М а й р а. Скорее, они сами перепутали и неправильно сказали Таливалдису… Мы поцапались, но одну фиалочку я у них все же выпросила, вроде бы для коллекции, хотя в нашей комнатке есть только жалкий кактусик, который мы все дружно то забываем полить, то вдруг, по внезапному вдохновению, поливаем все четверо, так что тот плавает… Да, и этот цветок мне… я не вижу в нем ничего особенного, хоть убейте, но я решила смотреть до тех пор, пока не постигну, в чем его, ну… своеобразие! (Оглядывается на дверь.)

Входит Т а л и в а л д и с с папкой.

Т а л и в а л д и с. Здравствуйте.

М а й р а. Здравствуйте. Мне следует мгновенно исчезнуть, верно?

Т а л и в а л д и с. Почему?

М а й р а. Я же обещала никогда больше не показываться вам на глаза.

Т а л и в а л д и с. Чепуха. (Кладет папку на стол.)

А у р е л и я. Рано ты кончил.

Т а л и в а л д и с. Да.

А у р е л и я. До рынка хоть дошел?

Т а л и в а л д и с. Дошел. Несколько колоритных старушек продавали ранние яблоки, но я чувствовал, что сегодня не идет, и…

А у р е л и я. Потому что вчера много сделал на Доле.

Т а л и в а л д и с. Может, поэтому. (Майре.) Вы бывали там, на Доле? Нет, разумеется… Захватывающе. Бетон, это все же нечто могучее, и люди, которые создают эту скалу искусственного камня, со временем становятся такими же… Рисовал до позднего вечера, мною овладела какая-то одержимость, ненасытность…

А у р е л и я. Ненасытность, это ты хорошо сказал. О себе.

Таливалдис выходит на балкон и видит на веревке части платья.

Т а л и в а л д и с. Зинта здесь? Ее работа?

А у р е л и я. Нет. Моя и Майры.

М а й р а. Зинта вчера взяла выходной, ей без звука дали, она годами не опаздывала и считается в цехе в числе лучших, и она уехала. К матери, надо полагать, хотя нам ничего не сказала, и обратно теперь вернется не раньше понедельника.

А у р е л и я. Мне пришла отличная мысль: пообедаем втроем.

М а й р а. Но я…

А у р е л и я. Я тебя учитывала. Предполагалось ведь, что ты будешь работать! У меня абсолютно все готово, надо будет только почистить и поставить варить картошку, она в алюминиевой мисочке на подоконнике.

Майра кивает и идет к двери.

Взглянув на Таливалдиса, останавливается.

М а й р а. Фиалка Узамбара.

Т а л и в а л д и с. Ну и?

М а й р а. А не Удмуртии.

Т а л и в а л д и с. Вот как… Разве это не там же где-то?

М а й р а. Узамбар? Да, неподалеку оттуда, в Африке.

Аурелия смеется.

Т а л и в а л д и с. В конце концов, важен сам цветок.

М а й р а. Разумеется, только экспедицию за ним, видите ли, я под вашим влиянием сорганизовала в Удмуртскую Автономную Советскую Социалистическую Республику… Что вы советуете мне делать, когда мы, три огрских девушки, приедем в Ижевск?

Т а л и в а л д и с. Ну…

М а й р а. Меня станут укорять…

Т а л и в а л д и с. Нет. В Удмуртии растет какой-нибудь цветок… не знаю, называется ли он фиалкой или как иначе, но у нас он еще не известен, и вы его откроете. Он очень необычен в своей кажущейся простоте, изысканный и безыскусственный.

М а й р а. Вы говорите так, будто видели его.

Т а л и в а л д и с. Может, и видел, во сне.

М а й р а уходит.

А у р е л и я. Спасибо тебе, Талис, за книжную полку.

Т а л и в а л д и с. Пожалуйста. (Возвращается в комнату.)

А у р е л и я. Смотрится почти как новая.

Т а л и в а л д и с. Тетя Аурелия, этой весной неизвестно куда пропала зажигалка, которую мать подарила отцу на Новый год.

А у р е л и я. В самом деле?

Т а л и в а л д и с. Импортная, из комиссионного магазина…