Путешествие на Восток

Глава 3. Старое зеркало

В Эксетер мы поспели незадолго до закрытия городских ворот, для чего нам пришлось остаток пути проскакать галопом. Как выяснилось, наездник из меня никуда не годный, поэтому дважды я чуть было не вылетел из седла на крутых поворотах и вконец измучил своего коня. Когда мы миновали укрепленную сторожевую башню у ворот, он мотнул головой и хрипло заржал, с укоризной глядя на меня и роняя тяжелые капли пота.

Стража проводила нас хмурыми взглядами, столь непохожими на равнодушные ленивые взоры, которые я запомнил в свой последний визит в этот город. Лишнее подтверждение тому, что тяжелое время наступило отнюдь не только для Годриковой Впадины: этим озлобившимся, запуганным людям, при виде нас положившим ладони на рукояти мечей, на протяжении последнего года не раз приходилось иметь дело с бандитами и смутьянами. Они вправе ожидать от нас худшего.

Дом Вильяма ждал нас в самом конце узкой извилистой улочки: приземистое деревянное строение с каменным фундаментом и широким навесом над выходящими на улицу окнами. Днем чародей выдвигал под навес прилавок, где и торговал не самыми дорогими и не самыми действенными артефактами, да еще зельями для местных жителей. Здешний люд, насколько я помнил, к старому магу относился доброжелательно — необычно доброжелательно, если сравнивать с нелепым суеверным страхом, который можно было видеть в большинстве иных поселений. Думаю, как раз то, что Вильям никогда не стремился к высотам магии и не пытался обособиться от окружающих, и послужило тому причиной. Антиох, наслушавшись моих рассказов, помнится, лишь хмыкнул и сказал, что Вильям — это магл, которому по недоразумению достались магические способности.

Все сказанное никоим образом не подготовило меня к тому, что я увидел. Дверь, которая некогда свободно вращалась на гладком камне в основании, теперь покосилась и выскочила из углубления. Я готов был поклясться, что износ тут ни при чем: Вильям не только поддерживал свой дом в идеальном состоянии, но и накладывал чары везде, где естественное разрушение оказывалось особенно быстрым. Я наклонился и провел пальцами по камню с углублением. Поверхность, гладкая и скользкая, как лед — явный признак того, что камень был обработан заклятием Глиссео. Значит кто-то попросту вышиб дверь. Неужели мага пытались ограбить? Или… Мой взгляд остановился на густых разводах грязи, покрывавшей крыльцо. Что-то красное примешивалось к темно-серой жиже, придавая ей бурый оттенок. Тягучие алые капли внизу двери…

Я резко выпрямился и обернулся к братьям, которые поняли меня без слов. Антиох ринулся вперед, доставая на ходу палочку. Повинуясь его движению, массивная дверь взметнулась в воздух и с грохотом ударилась в стену ближайшего дома, со двора которого незамедлительно послышался злобный собачий лай. Я скользнул следом внутрь помещения, где едва не врезался в спину брата, который замер, глядя на пол перед собой. Вильям Стэнвикс лежал в луже крови, судорожно сжимая арбалетный болт, торчавший у него из живота. Окрашенная кровью слюна пятнала его подбородок и губы, покрытые сетью трещинок. В воздухе отчетливо ощущался запах гари, а легкая дымка вокруг подтверждала, что обоняние меня не подвело.

— Проклятье! — прошептал я, опускаясь на колени рядом с телом.

Что же это такое творится? Неужели мои казавшиеся нелепыми страхи — сущая правда, и наше паломничество к Смерти будет отмечено ее печатью на каждом шагу? Неужели наш долгий путь на Восток окажется окрашен кровью и усеян мертвыми телами? Кадм, словно услышав мои мысли, поспешно склонился над телом мага и коснулся рукой его шеи, должно быть, пытаясь уловить слабое движение крови под кожей или определить время трагедии. Выждав немного, он взглянул мне в глаза и покачал головой. Вильям Стэнвикс был мертв, а судя по до сих пор не свернувшейся крови, убили его недавно.

Я бросил взгляд на Антиоха. Наш старший брат казался безучастным к умирающему. Выпрямившись, он деловито переводил взгляд от одного предмета обстановки к другому, словно пытаясь что-то найти. Я хорошо знал эту манеру: несмотря на то, что Антиоха нельзя было обвинить в нехватке сострадания, он ни словом, ни делом не проявлял любовь к ближнему, оказавшись в месте сражения. На сей раз это принесло свои плоды. Проследив за его взглядом, я увидел, что край дубового стола, придвинутого к самому окну, испачкан кровью, а его поверхность безнадежно испорчена: кто-то опрокинул широкую бутыль с чернилами, залив лежавшую на столе пачку пергамента.

— Похоже, что твой приятель пытался что-то написать перед смертью, — задумчиво произнес Антиох, подходя ближе, — да вот только все его труды пошли прахом из-за этой чернильницы… Или не все.

Он осторожно поднял верхний лист, с которого тут же обильно полилась черная жидкость, и указал на свободный от чернил участок в его верхней части. На поверхности пергамента все еще виднелись буквы, складывающиеся в остатки фразы. Я наклонился к листу и прочел: «…забрал Эйлин… спаси… го моста… сказал, что имеющий власть над гл…». Антиох вопросительно посмотрел на меня, ожидая разъяснений.

— Эйлин — его дочь, — сказал я. — Видел ее мельком в нашу прошлую встречу, когда она уезжала в Хогвартс… Сейчас она уже, наверное, закончила школу. Насколько я понимаю, Вильям пишет, что его дочь похитили и просит спасти ее.

— Тут еще говорится про мост и кого-то имеющего власть, — задумчиво заметил подошедший Кадм. — Наверное, Стэнвикс пытался сообщить, кто и как ее увез. Кто-то из местных властей?

В дверном проеме возник силуэт Амара, которого мы так и оставили на улице у дома.

— К дому идет стража, — без обиняков сообщил он. — Я решил, что вам стоит это знать.

Переглянувшись, мы ринулись к выходу, но было уже поздно. Едва лишь я выскочил на улицу, как мне в кадык уперлось зазубренное лезвие меча, и чей-то гнусавый голос гаркнул мне прямо в ухо:

— На колени! И вы тоже!

Я, не говоря ни слова, выполнил приказ, краем глаза отметив, что мои братья поступили таким же образом. Хотя все мы находились в крайне двусмысленной ситуации, у нас все еще была возможность выйти из нее невредимыми, если удастся убедить стражу в том, что мы не имеем отношения к убийству. Если бы нашлись свидетели…

— Ты тоже на колени! — последний приказ был обращен к Амару, который вышел последним. — Эй! Я повторять не стану!

Монах спокойно смотрел в лицо обрюзгшего стражника, от одежды которого доносился отчетливый винный запах, и явно не спешил подчиняться. Я не сомневался в том, что он сможет победить в схватке со стражей, если до этого дойдет, но в этом случае о спокойном путешествии можно забыть. Власти легко способны испортить жизнь тем, кто нарушает их законы, а законы на сей счет мы знали прекрасно. Городская стража — неприкосновенна. Нет, никто не считает их святыми. Стражники могут быть редкими подонками, ленивыми выпивохами и начисто лишенными представлений о справедливости, но если стража приказывает тебе стать на колени, лучше всего стать на колени. Даже если ты маг. Проклятье, даже если ты посланник самой Смерти. Но, конечно, Амар имел собственные соображения на этот счет, и потому просто молчал, не спуская глаз с начинающего багроветь любителя выпить.

— Амар, пожалуйста, — тихо проговорил Кадм. — Лучше подчиниться.

Монах покосился на него и опустился на колени, продолжая сжимать в руке железный посох.

— Брось это! — рявкнул совершенно потерявший терпение стражник и с силой ударил ногой, намереваясь выбить посох из ладони Амара.

Посох даже не шелохнулся, зато бедолага взвизгнул и шлепнулся своим объемным задом в уличную грязь, обхватив щиколотку обеими руками.

— Мерзавец! — завопил он неожиданно тонким голосом, в котором слышались гнев, стыд и удивлением разом. — Да я тебя…

— Заткнись, Джек, — резко произнес высокий седовласый страж, подойдя ближе. — Стонешь, как баба! Сам дурак: ты бы еще по стальной булаве врезал… Эй, азиат! — перевел он взгляд на Амара. — Положи палку, если не хочешь неприятностей.

Амар, не удостоив его взглядом, неторопливо положил посох рядом с собой.

— Давайте сюда мальчишку, — не оборачиваясь, проговорил седовласый, который, очевидно, был у них за главного. Когда к нему подвели нечто невероятно чумазое и одетое в грязные лохмотья, он продолжил: — Это они? Их ты видел?

— Да, мистер! — с готовностью закивал тот. — Вломились в дом старого Стэнвикса, я через щель в заборе смотрел! Оглядывались все время, а этот что-то под дверью искал. Я сразу понял, что разбойники, и тогда…

— Все, иди отсюда, — оборвал его главный. — Что там у тебя, Хамфри?

Из дома выбрался долговязый стражник с уродливым шрамом на половину лица: я даже не заметил, когда он успел войти внутрь.

— Вильям Стэнвикс мертв, — равнодушно проговорил он. — Похоже, что убит недавно.

Седовласый резко обернулся к нам, недобро сощурившись. Надежда на мирный исход таяла, как дым костра в летнем воздухе. Я уже собрался было произнести тираду в нашу защиту, как вдруг Хамфри вновь раскрыл рот:

— Застрелен из арбалета. Не думаю, что это были они, — он кивнул в нашу сторону. — У них ничего такого нет.

Взгляд главного немного оттаял, и он спросил:

— В доме арбалета нет?

Когда Хамфри отрицательно покачал головой, седовласый ненадолго задумался и принял решение:

— Хорошо. Не знаю, какой дьявол вас принес в дом Вильяма в столь неудачное время, но разбираться с этим уже не мне. Вставайте! Мы отведем вас к бейлифу. Оружие можете оставить при себе, но спаси вас Господь, если хоть один из вас сделает неосторожное движение. — Он обернулся к жирному стражнику, который кряхтя, поднимался на ноги. — Джек, ты останешься здесь. Сторожи их вещи и дом Стэнвикса. Все равно от тебя мало толку с твоей ногой.

Джек густо покраснел, но перечить не стал. Подволакивая ногу, он подошел ко входу в дом и грузно оперся на стену. На Амара он старался не смотреть вовсе.

— И еще, — продолжал седовласый, глядя в глаза монаху. — Если бейлиф вас отпустит, советую обзавестись мечом. Драться можешь хоть своей железной палкой, хоть голыми руками, но согласно королевскому указу ты обязан носить с собой меч, ясно? Вижу, что ты не из этих мест, однако твои приятели могли бы тебе рассказать — сами-то они, я вижу, вооружены, хотя мечами эти тупые скребки для бочек только с перепою могут показаться.

Я от досады закусил губу. Как нас угораздило забыть? Всякий раз, собираясь в очередное странствие, каждый из нас цеплял на пояс легкий меч — исключительно ради того, чтобы не вызывать лишних вопросов у стражи. Ни разу на моей памяти никто из нас не воспользовался этим «скребком», хотя сражаться нам доводилось неоднократно, поэтому я давно перестал воспринимать его в качестве оружия, как, полагаю, и мои братья. Никому из нас поэтому не пришло в голову предупредить Амара… Впрочем, я бы не удивился, если бы странный монах попросту не внял никаким предупреждениям. Такое впечатление, что он считает себя неуязвимым, и, надо полагать, что с такой госпожой, как у него, подобное мнение не лишено правдоподобия.