Казнить нельзя простить

Он взглянул в затянутые поволокой страсти глаза и, не увидев протеста, погладил кончиками пальцев нежные влажные лепестки.

— Ненависть не противоречит желанию, — прохрипел он, опаляя горячим дыханием её промежность и стягивая влажное бельё вниз. Медленно, всё так медленно и осторожно, словно он боялся, что она вырвется и убежит.

Но она не могла. Не хотела.

Гермиона забылась в предвкушении и откинула голову назад, несильно ударившись о стену затылком. Боли она не почувствовала, потому что в этот же момент губы Гарри приникли к её сладкому местечку, а одну её ногу он закинул себе на плечо.

Девушка со стоном выпустила из дрожащих рук палочки и вцепилась в волосы Гарри, прижимая его к себе ещё плотнее, чувствуя, как нежно и в тоже время сильно орудует его язык, самым своим кончиком постоянно задевая её чувствительный бугорок и иногда проникая внутрь. Он вылизывал её, как самую вкусную конфету, а она мычала от восторга, которого сама никак не могла достигнуть.

Гарри дрожал, его трясло от жара, окутывающего всё тело и сознание.

«Моя!»

Стояк был железный и рвался наружу, но Гарри всё не решался достать член. Он сжал ягодицы Гермионы, чтобы не было соблазна развернуть её и как следует трахнуть, чтобы выкинуть из умной головки всю дрянь и негатив, которые там жили.

«Надеюсь, она не проклянет меня, — думал он, наслаждаясь терпким запахом и вкусом, — с её-то темпераментом».

Он сходил с ума, проникая языком внутрь и ощущая, насколько там узко. Он урчал от желания, но продолжал ласкать её языком под тихие, сдавленные стоны. Они оба знали, что сейчас их никто не может слышать. Окружать себя защитными барьерами они научились в совершенстве.

Гермиона прижимала его к себе почти не соображая от того вихря ощущений, что спиралью скручивал её внутренности, стремительно приближая к кульминации.

Спустя ещё несколько мгновений всё тело Гермионы напряглось, мелко подрагивая. Воздуха не осталось, и она захлебнулась в собственном крике от внезапно накатившего оргазма, повторяя раз за разом такое знакомое….

— Гарри, Гарри, Гарри!

Он оторвался от Гермионы и быстро, пока она не пришла в себя, встал и расстегнул брюки. Сдерживаться больше не было сил. Так долго. Он ждал этого так долго.

Его пенис нетерпеливо выпрыгнул наружу, слегка покачиваясь.

Её глаза были закрыты, а через полуоткрытые губы с шумом вырывалось горячее дыхание. Указательным пальцем Гарри коснулся её пересохших губ, и она тут же их облизала, посмотрев на него затуманенным похотью взглядом.

— Спи со мной. Ненавидь, но спи…

Она, словно сонная, кивнула, пока её тело купалось в наслаждении.

Гарри провёл руками по тонкой талии Гермионы и сразу переместил их на ягодицы, прижимая к себе её тело, а потом и приподнимая. Она тут же закинула ноги ему за спину, отдавая себя в его полную власть. Как будто когда-то было иначе.

Гарри медлил, головка его члена легко нашла вход, но он не мог начать трахать её так, как хотел, без…

— Гермиона? — он должен был спросить разрешения, иначе тонкое равновесие между ними, как хрустальная ваза, разобьётся вдребезги. Его самообладание уже почти разбилось. Но девушка и не смела отказать и сама сжала его спину, притягивая к себе чуть ближе, так что головка проникла в неё на пару миллиметров. — Чёрт возьми! Не мучай меня! Да?

— Да! — прокричала она, и он резко всадил член до самого упора.

Гермиона вскрикнула и посмотрела на него, словно увидела впервые.

Гарри задыхался и дрожал. Фантазии никогда не могли превзойти реальность: настолько это было невероятно, и, судя по раскрытым в немом крике губам, девушка была с ним полностью согласна.

Он замер, пытаясь сдержать волну оргазма, уже подбирающуюся к нему. Потом медленно двинулся назад и тут же вернулся, впечатывая в стену податливое хрупкое тело. Гермиона застонала и вцепилась ему в шею ногтями, впиваясь в неё, царапая кожу, словно не желая его отпускать.

— Мерлин, о, боже! Тогда было не так, — пискнула она.

Гарри руками держал её за ягодицы, то и дело их сминая, и губами уткнулся в изгиб шеи, улыбаясь её словам. Он чувствовал бьющуюся жилку и влажные волоски, вдыхая умопомрачительный женский запах, смешанный с яблочным ароматом её шампуня — таким привычным.

— От тебя с ума можно сойти.

И он сходил, лихорадочно целуя её шею и ключицы.

Гермиона немного подвигалась, словно устраиваясь поудобнее перед будущей скачкой или привыкая к его размерам. Небольшим, надо сказать, но Гарри никогда это не заботило, и через мгновение он снова дёрнулся назад и сразу же с бешеной скоростью начал вколачивать член в узкое влажное совершенство. Глубже, быстрее, сильнее. Удовлетворяя жажду, которая жила в нём так долго. Резче, глубже, острее. Без страха поддаваясь похоти и с завидным размахом предаваясь любви с той, что ненавидела его. Так ли это?

Гарри сжимал челюсти от напряжения, наслаждаясь каждым мгновением, запоминая каждый импульс, приближающий его к финалу. Поясница горела огнем, но он знал, как сдержать оргазм и делал это. Сейчас была важна она!

Слова были не нужны. За них говорили их тела, сталкивающиеся всё быстрее с влажными шлепками. И даже одежда не была им помехой.

Она уткнулась губами ему во влажную шею, когда он нашёл губами её сосок и прикусил его. Грудь же всё чаще и чаще подпрыгивала в такт его движениям, и Гермиона всхлипывала, будучи не в силах даже стонать.

Горло пересохло, сердце неистово билось, руки и ноги онемели, но он продолжал резко толкаться внутрь, сдерживая свою разрядку.

Наконец она закричала, неистово дёргаясь всем телом, до крови царапая кожу на его шее. Его член сжало словно в тисках. Спустя несколько секунд Гарри расслабился и последовал за ней в бездну удовольствия, о которой так долго мечтал, без которой теперь не сможет жить.

— Гер-ми-о-на!

Он мощным потоком излился внутрь, и сразу же ноги подкосились, словно все жизненные силы оставили его бренное тело, а душа унеслась парить под ночным небом Аделаиды.

Спустя десять минут, когда Гарри наконец пришёл в себя, он услышал медленное цоканье каблуков и открыл глаза. Гермиона, пошатываясь, шла к выходу с балкона, сжимая свою палочку в кулаке, оставив палочку Гарри там, где она упала.

— Гермиона, — позвал он хриплым голосом.

Она остановилась и прижалась лбом к стеклянной двери, которая дрожала в такт музыке за ней.

Пышные волосы растрепались, один чулок был порван и по голой ноге стекали смешанные соки любви.

— Приведи себя в порядок, прежде чем выйти, — напомнил он, и она слабо затряслась от смеха.

Гермиона кивнула и в несколько взмахов палочкой привела в порядок обоих. Только её волосы так и остались распущенными, окутывая тонкие плечи.

— Давай поговорим?

Гарри с трудом поднялся и на дрожащих ногах встал за её спиной на расстоянии вытянутой руки. Он не мог сейчас её отпустить. Он никогда не мог. Гарри даже не был уверен, что в итоге позволил бы ей стать чужой женой.

— Я… — она покачала головой. — Я пока не готова разговаривать. Было замечательно и даже больше, но я думаю, что это всё только усложнит. Я не забыла.

Гарри видел, как её гложет желание забыться в его объятиях, и рыдать, и проклинать, но она не двигалась. Он тоже не решался.

— Ладно, но поговорить надо. Ты должна выслушать про крестраж и про то, как он владел моим сознанием на протяжении семнадцати лет. Ты и сама должна была это понять, ты ведь…

— То, что ты сделал в ту ночь, — она судорожно вздохнула и повернула к нему голову. — Ты не хотел этого? Это было желание Тома Реддла?

— Нет, — после небольшой паузы всё же признался Гарри и коснулся воздуха возле её сгорбленной обнажённой спины. — Моё, — она не двигалась и он продолжил: — Но если бы не крестраж, я бы смог удержать это желание. Я ни с кем не был с той ночи.

— Понятно, — кивнула Гермиона, — но ты мог сказать раньше, задолго до той катастрофы.

— Мог, наверное.

— Но не сказал.

— Я струсил, мне было стыдно.

— Значит, трахать других тебе было не стыдно?

— На них мне было наплевать, — не стал отрицать Гарри. — Я не хотел использовать тебя, — он всё-таки коснулся её спины ладонью, чувствуя влажную прохладную кожу.

— Но всё равно сделал это.

— Я… не сдержался. Ты целовалась с Роном, и я разозлился. Почему всё ему, а я должен жертвовать собой ради тупой волшебной Британии?

Она резко повернулась и наставила палец ему в грудь.

— Ты сам меня к нему подталкивал, — вскричала она. — Ты мог рассказать мне всё раньше! Мог признаться в своей любви ко мне и в своих желаниях! Мы бы нашли решение. Любое решение! Мы всегда поддерживали друг друга!

— Ага, будто бы ты трахалась со мной? — в свою очередь зарычал Гарри. — Ты, со своей раздражающей приверженностью к правилам?! Мисс-так-делать-нельзя!

— Прекрати выражаться! Да! Если надо! Ради тебя я эти правила и нарушала! Я была готова ради тебя на всё, а ты…

— А я предал тебя…

— Да!

Запал у Гермионы резко закончился, когда Гарри с лёгкой улыбкой на губах взял её палец в кулак и поцеловал тыльную сторону ладони. Она прикрыла глаза от удовольствия и тут же вырвала руку.

— Мне надо идти. Мы поговорим. Потом, ладно? Я устала.

— Понимаю, — Гарри готов был ждать сколько угодно, тем более надежда на примирение стала явно ощутима. Так же ощутима, как и покалывание в пальцах от прикосновения к коже Гермионы. — Слушай, а какое маггловское растение приходит тебе на ум для улучшения памяти?

Гермиона широко открыла глаза и рот, потом закрыла и задумалась. Загадки она любила всегда.

— М-м-м… Бакопа, пожалуй. Это растение используют в маггловских лекарствах от Альцгеймера. Это травянистое стелющееся и вьющееся растение, ветви которого могут вытягиваться до семидесяти сантиметров в длину. Листья небольшого размера попарно располагаются на ветвях. Окрашены в зеленовато-оливковый тон…

Гарри улыбнулся, наблюдая, как привычно Гермиона начала зачитывать энциклопедические знания, и она тоже поняла, что забылась.

Она резко замолчала, нахмурила брови, хотела что-то спросить, но передумала.

Через мгновение от неё остался лишь шлейф приятного аромата и надежды, которую она оставила. Надежды на прощение. Надежды на счастье.

Гарри смотрел ей вслед, думая, почему в лаборатории не додумались использовать маггловские, а не магические растения? Ведь им действительно не хватает только одного неизвестного в уравнении зелья памяти.

Он оттянул воротник, предвкушая успех, и тут же аппарировал на порог задания госпиталя имени Хью Лори, в котором находилась их лаборатория.