Казнить нельзя простить

Глава 4. Ненависть не противоречит желанию

— Ну вот, а ты не хотела приходить, — шептал на ухо ей Роджер, держа за талию.

Гермиона поёжилась и с милой улыбкой убрала его руку.

— Роджер, мы пришли как приятели, — напомнила она.

— Как друзья, ты хотела сказать.

— Нет, Роджер, как приятели. Мне здесь вообще делать нечего.

— Ну как это? Ты спонсируешь отличное исследование, которое поможет многим волшебникам и… магглам восстановить память. Мы на пороге великого открытия. А здесь много твоих потенциальных заказчиков, — распинался мужчина, сильно выпятив грудную клетку и сверкая голубыми глазами.

«А ещё здесь Гарри», — подумала Гермиона и осмотрела торжественно украшенный зал с огромной люстрой из сотен хрустальных шариков, парящей под потолком, лепниной по углам огромной комнаты и коричневыми портьерами, в тон скатертям на круглых столах. Среди них бродили в пух и прах разодетые работники госпиталя и бывшие пациенты. Домовики разносили напитки, и Гермиона кивнула одному из них, принимая бокал шампанского.

— Отличный выбор, дорогая, это эльфийское игристое вино.

Гермиона уже не слышала сладкие речи Роджера, её взгляд нашёл Гарри. Сердце сделало кульбит, и она облизнула пересохшие губы. Его вечно взлохмаченные волосы были уложены и стильную прическу, а белая рубашка удачно подчёркивала мощную грудную клетку. Он никогда не был высоким, но Гермиона всегда думала, что обниматься так с ним гораздо проще. Он медленно танцевал с какой-то расфуфыренной мадам в фиолетовом платье, под цвет своей помады, сумочки и туфель на шпильках.

«Синяк», — пришло в голову Гермионе, и ей вдруг захотелось вырвать мадам все крашеные белые пакли, когда та склонилась к уху Гарри и задела его своими толстыми губами.

Герой магической Британии заметил взгляд бывшей подруги и усмехнулся, увидев в нём ревность. Она вспыхнула и отвернулась, сразу направившись к одному из меценатов Отдела Тайн при австралийском министерстве, который часто поставлял ей заказы.

Только спустя полчаса она снова увидела Гарри, увлекшись разговором с усатым высоким мужчиной, а потом и потанцевав с ним, стуча по мраморному полу своими лёгкими, невысокими каблучками. Тем не менее она кожей чувствовала его взгляд.

— Вы не замерзли, милочка? У вас кожа на руках гусиная, — спросил кавалер по танцу.

Причина этому была слишком личная, чтобы о ней распространяться, и Гермиона, пробормотав что-то о щитовидной железе, отошла от мужчины.

Она прошла к столу у окна с видом на залив и выпила очередной бокал шампанского. К тому времени у неё уже приятно покалывало внутри, и кружилась голова. Гермиона не была любительницей алкоголя, но сейчас ей было необходимо расслабиться. Она блуждала взглядом по танцполу, и ей в голову пришёл Святочный бал, на котором она была, пожалуй, так же хороша, как и сегодня. Забранные наверх волосы, лёгкий макияж и подчеркивающее её хрупкость платье светлого оттенка. В тот день даже у Драко Малфоя отвисла челюсть, но не у Гарри, он словно не заметил её тогда.

Наконец-то Гермиона посмотрела прямо на него. Она устала делать вид, что пришла сюда просто так. Он сидел за одним из столов, опираясь на согнутые в локтях руки, и… любовался ею, пожалуй, это слово подходило лучше всего. Немного поразмыслив, она вдруг направилась прямиком к нему. Он выпрямился, словно готовясь к сдаче сложного экзамена, и Гермиона легкомысленно хихикнула при этой мысли, но так и не выпустила неосознанно сжатую в кармане палочку.

— Почему ты не пригласил меня на бал на четвёртом курсе? — спросила Гермиона без лишних предисловий. Этот вопрос мучал её ещё в Хогвартсе.

Это безмерно удивило Гарри, и он, поморгав несколько секунд, со стуком поставил стакан со сливочным пивом на стол. Мрачный и закрытый, он встал и подошёл к ней сбоку, от чего она вздрогнула и напряглась всем телом, как перед прыжком.

— Потому что не хотел, чтобы к концу вечера ты оказалась с задранным на голову платьем и моим членом в своей заднице или во рту. И прекрати пить, ты же сюда поговорить пришла, а не задницей перед богачами трясти.

Он отобрал бокал из замерших рук Гермионы, поставил его на стол и направился на балкон, прекрасно зная, что она не стерпит подобной грубости и пойдёт за ним, хотя бы просто для того, чтобы отчитать. Но ему только этого и надо было.

Когда спустя минуту она вошла и даже, можно сказать, ворвалась за ним на пустой балкон, дверь за ней с громким свистом закрылась.

Гермиона резко обернулась, испугалась, и весь хмель тотчас вышел из её организма. Она передёрнула плечами и направила на него палочку.

— Если ты посмеешь…

Мужчина качнул головой и подошёл чуть ближе. Гермиона оказалась прижатой к высокому парапету и не сводила глаз с Гарри, прижимая кончик палочки к самой его груди, но ничего не предпринимая. Ужас сковал всё её существо, но и применить силу она просто не могла. Ведь это был её некогда лучший друг, человек, с которым она прошла огонь, воду и медные трубы.

Он следил за выражением её лица и медленно достал свою палочку, ту самую, которая сломалась во время вылазки в Годрикову впадину, затем развернул её и протянул рукояткой вперёд.

Гермиона переводила затравленный взгляд с палочки на его лицо и обратно. Спустя ещё несколько секунд она приняла палочку, сжав её в кулаке. Он кивнул и тут же сделал шаг назад, заявляя о её полной власти над собой.

Между ними чуть ли не летали искры, а воздух словно бы наэлектризовался — настолько высоким было напряжение. Она боялась. Он пылал.

— Ты восстановил её, — прервала молчание Гермиона, рассматривая палочку из пера феникса. Последний раз она видела это оружие только в виде обломков.

— Да, той, старшей палочкой.

— А…

— Я сломал её. Больше она никому не принесёт вреда.

— Наверное, это правильно, — тихо сказала Гермиона, задумавшись о Хогвартсе, и тут же вспомнила, с чего начался их сегодняшний диалог. — Значит… Парвати ты задрал юбку и… — она покраснела, и уже не жара была тому причиной.

— Засунул член в задницу.

— Гарри! — возмущённо воскликнула она, чувствуя, как запылало всё тело и напряглись соски под тонкой тканью. — Не будь таким грубым!

— Я колдомедик, — развёл он руками, и его взгляд метнулся к груди Гермионы. Он тоже заметил её состояние. — Я привык называть вещи своими именами, — он точно хотел смутить её окончательно. — Задница, член, вагина, клитор.

— Прекрати!

— Прости, — улыбнулся Гарри и тут же нахмурился.

Это слово, такое знакомое, заставило их замереть и тяжело задышать от вспышек воспоминаний, которые возникли в их головах. «Прости!» — шептал он в ту ночь, снова и снова проникая в неё, невзирая на рыдания и мольбы.

— Плохое слово, надо было бы сказать «прошу прощения».

— Точно, — грустно усмехнулась Гермиона, — прошу любезно меня извинить, за то, что лишаю вас девственности без вашего согласия. Так?

Гарри хохотнул, но снова стал серьёзным и как-то незаметно приблизился к ней, почти что касаясь ботинками её лакированных лодочек.

— Я думал, что умру. Я шёл на смерть. Я должен был умереть, — оправдывался он, но Гермиона только прищурилась.

— И что? Решил, что тем самым избежишь последствий? А я? Почему ты не подумал обо мне? Ты думал, что будет со мной?

— Ты была бы счастлива с Роном?

Гермиона рассмеялась, откинув голову назад. Слёзы мелькнули в уголках её глаз.

— Но тебе не повезло, да? Ты выжил. С Роном? Да я теперь вообще не могу смотреть на мужчин! — вскричала она. — И в этом виноват ты!

Гарри кивнул и завороженно посмотрел, как высоко вздымалась её грудь, а волосы разметались по плечам от гнева. Ни одна заколка не была способна сдержать такую тяжелую массу.

— Всё было не так уж и плохо, — тихо прошептал он.

— Издеваешься? Что бы ты там не сделал, как бы умело не пользовался пальцами и языком, это было изнасилование! Ты связал меня, ты обманул меня, ты… — она всплеснула руками.

Гермиона была разгневана, но ей было на удивление хорошо. Впервые за столько времени она дышала полной грудью и могла говорить с ним открыто.

— Да что я тебя отчитываю как нарушившего правила первокурсника!

Гарри несмело улыбнулся, раздражая этим Гермиону ещё больше, и спросил:

— Значит, мои язык и руки тебе понравились?

Она не ожидала такого вопроса, и в голове ярким пламенем возникли картинки того, как она извивалась и стонала, возненавидев Гарри за это ещё больше. С тех пор она так и не смогла достичь той нирваны, сколько бы себя ни ласкала.

Гермиона разозлилась и сделала шаг к выходу, но Гарри резко схватил её за плечо. Она зашипела и ударила его по руке, но не ушла. Остановилась, гневно сверкая глазами, у стены, усыпанной разноцветными камушками, поблескивающими в свете луны.

Гарри явно не собирался давать ей уйти. А собиралась ли уходить она сама?

— Ты сделал всё против моей воли, и я больше не могу думать об этом, думать о других мужчинах!

— А обо мне? — в свою очередь спросил Гарри и потёр шею, на которой уже выступила испарина. — Что вызывает у тебя мысль обо мне?

— Ненависть, — выплюнула Гермиона и отвернулась.

Перед её взором раскинулась панорама Аделаиды, сверкающей ночными огнями. Воздух был тяжёлым и душным, и только с океана иногда прибывали потоки освежающей прохлады. Гермиона вдохнула её полной грудью и вдруг поняла, что не хочет уходить. Она ведь сама искала с ним встречи, не так ли?

— Но не отвращение, — Гарри словно всё время только и ждал, когда она скажет это. — Ненависть — это неплохо.

Он сделал шаг вперёд.

— Не подходи, Гарри. Я прокляну тебя. Честное слово! — сказала она, но возбуждение, уже давно сковывающее тело, выдавало её с головой.

Она не хотела его отпускать. Не сейчас.

— Я безоружен, — поднял он руки вверх. — Ты можешь заколдовать, связать или убить меня в любой момент или… наказать.

Она широко раскрыла глаза и часто задышала, когда он медленно сел перед ней на колени, всё так же держа руки на виду.

— Что ты…

— Я не буду больше извиняться, слова ничего не значат. Только это важно. Ведь именно поступки определяют человека.

Она ничего не сказала, но задержала дыхание, когда его руки коснулись подола её длинного платья и приподняли его. Она вскрикнула от неожиданности, когда он разорвал ткань, открывая себе лучший доступ, но так и стояла, не шелохнувшись, пока Гарри поглаживал стройные ноги в тонких чулках.

Гермиона должна была оттолкнуть его, вырваться и убежать.

«Забыть, забыть, забыть!»

Но она не хотела забывать, никогда не хотела, снова и снова окунаясь в омут боли, предательства и желания. Желания, которое накрыло её в ту ночь, на время поглощая страх, когда его твёрдые губы и мягкий язык оказались между её бёдер.

Гарри — такой покорный, такой живой и настоящий. Не воспоминание, не фантазия. Он здесь и сейчас стоял перед ней на коленях.

Палочки, зажатые в кулаках, дрожали, когда его руки гладили всё выше, то и дело задевая внутреннюю часть бёдер. Она прикусила губу, сдерживая рвущийся наружу стон, когда он коснулся кромки трусиков и оттянул их. Возбуждение плескалось в ней, спускаясь всё ниже, и Гермиона поняла, что не откажет ему — ни в чём ему не откажет.