Казнить нельзя простить

Глава 2. Окружной магический госпиталь имени Х. Лори

— Гарри, не тяни так сильно… Боже, замок в ужасном состоянии! Что же нам делать?

Он втянул её в пыльный кабинет — в этом помещении ещё не выбили двери и окна, но сражение здесь явно происходило. Некоторые парты были раскурочены в щепки, а в окнах зияли дыры. Гарри запер двери заклинанием и на мгновение замер. Он бросил быстрый взгляд на Гермиону и снова отвёл его в сторону.

— Пожалуйста, расскажи, что с тобой происходит?

— Можно твою палочку? — спросил в ответ на это Гарри и протянул руку.

Если она и удивилась, то у неё и мысли не возникло отказать Гарри, ведь он так часто пользовался её оружием.

Он, мрачный и закрытый на все внутренние замки, теперь уже двумя палочками запечатывал кабинет, ограждая его от посторонних звуков, а затем повернулся к Гермионе.

Его взгляд пугал. Сердце ухнуло вниз, и она отшатнулась, но взяв себя в руки, обхватила его лицо своими ладонями.

— Гарри. Поговори со мной. Скажи мне, что ты видел в омуте?

Но вместо того, чтобы ответить, Гарри поднял руки и взял в них её ладони, крепко сжав. Затем он резко развернул Гермиону спиной к себе. От неожиданности и силы его хватки она вскрикнула и задёргалась.

— Гарри, что случилось? — она застыла и в голове мелькнула страшная мысль. — Ты не Гарри!

— Я Гарри, Гарри Поттер, — прошептал он, тисками сжимая её руки и касаясь холодными губами шеи.

— Врёшь! — ещё сильнее забилась она в его руках, всеми силами пытаясь вырваться. — Тогда скажи, что сделал Рон во время испытания на пути к философскому камню?

— Он пожертвовал собой в шахматной партии, сделав ход конём, чтобы мы с тобой прошли дальше, — ответил Гарри, втягивая носом запах Гермионы и прикусывая кожу на шее.

У неё голова пошла кругом, не в силах поверить в происходящее она прохрипела:

— Гарри?

— Ты ведь любишь его, да? Любишь Рона? Он тебя унижал все эти годы, но ты всё равно его любишь, а я тебе не нужен! — зарычал он её в ухо.

— Гарри, перестань нести эту чушь и отпусти меня! Немедленно! — она отчаянно забилась всем телом, как птица, запертая в клетку.

Гарри вышел из-за её спины, но руки так и оставил связанными, но уже магическими путами. Она всхлипнула от страха и побежала к двери. Дверь была, конечно, закрыта, и Гермиона ударила по ней ногой, вскрикивая от боли. Она развернулась к Гарри, тяжело дыша, вся пылая гневом и закричала, что есть сил:

— Помогите! Помогите!

Гарри подошёл ближе и заговорил успокаивающим голосом:

— Прости. Я должен умереть через час, вернее, уже меньше и на нежности особо нет времени. Но я постараюсь сначала доставить удовольствие тебе. Ты знаешь, я ведь умею это делать.

— Что ты несёшь?! Какое удовольствие?! — она попыталась пихнуть его всем корпусом, но реакция ловца не подвела. — Отпусти меня, пока я не проломила твою тупую башку, и с чего ты вообще взял, что должен умереть?!

Он коснулся палочкой своего виска.

— Я долбанный крестраж, — горько усмехнулся он. — И должен умереть, но сначала, перед тем как вы с Роном будете счастливы, ты должна подарить мне себя. Я так долго этого хотел.

Она яростно закричала, зарычала, требовала отпустить её, умоляла, угрожала, но всё было тщетно. Гарри действовал методично, словно был не в себе. Он просто поднял её отчаянно сопротивляющееся тело с необычайной силой и положил на ближайший стол — две соединённые заранее парты.

Он развернул её и резко стянул джинсы вместе с бельём, как будто не замечая криков о помощи. Её руки оказались у неё над головой, и когда она снова очутилась с ним лицом к лицу, то сделала рывок, но он был быстрее, приклеив их заклинанием к столешнице. Слёзы непрерывно текли из глаз, и она дёргала ногами, но он сжал пальцами щиколотки и поцеловал одну, а затем вторую, перед тем как полностью пригвоздить Гермиону к ложу насилия.

Она громко взывала к их давней дружбе и к его разуму. Ещё через мгновение Гарри задрал кофту и дрожащей ладонью погладил небольшую грудь. Его другая рука пробралась между её ног, пальцами раздвигая розовые складочки. Она захлебывалась собственными рыданиями, пока он терзал губами её грудь, живот, спускаясь всё ниже…

— Прости меня, я не могу остановиться.

— Гарри, пожалуйста, не надо!

Он только мельком на неё взглянул и вонзился губами в не тронутую никем щель.

Гермиона вырвалась из плена Омута памяти, больше не в силах на это смотреть и тяжело опустилась на пол. Её трясло, грудь разрывалась от боли. Она не понимала сама себя. Зачем она вспоминает, почему просто не выкинуть Омут памяти и забыть! Что-то держит её там, в том кабинете, словно она до сих пор связанна его магическими путами.

Она прекрасно помнила, что было дальше: свои постыдные стоны удовольствия, боль от проникновения чужеродного органа, желание снести Гарри голову, отчаяние, когда увидела его мёртвым, облегчение от того, что он оказался жив, гордость от его невероятной победы.

Он подбежал к ней и стиснул в объятиях, но она тут же вырвалась и хотела только лишь проклясть его.

Как же она этого хотела! Но не смогла.

Да, она услышала про крестраж, но это не помогло ей простить Гарри, понять его поступок. Он обманул её и воспользовался против желания, не дав и шанса на сопротивление и отказ.

Она и вправду любила Рона, но так же любила и Гарри. По-разному, но любила. В тот же день в ней что-то сломалось, и она не знала, сможет ли кого-то ещё полюбить. Она потеряла веру в дружбу и людей, замкнувшись в себе окончательно.

Она перестала содрогаться в рыданиях и наконец встала с пола. На ослабевших ногах Гермиона поплелась в ванну. Холодный душ немного снял напряжение и освежил.

Эта маленькая квартирка с гостиной, соединённой с кухней, и крошечной спальней ей нравилась. Она сняла её по большей части из-за вида из окна — раскинувшийся на много километров мегаполис завораживал её.

Но сам город ей не нравился. Она ненавидела жару и толпы людей, снующих по улицам, но здесь жили её родители. Пусть для них Гермиона Грейнджер и была теперь просто хорошей знакомой, она не могла их покинуть, пока не восстановит память, которую отобрала насильно, чтобы уберечь.

Она переоделась в простое хлопковое платье, завязала тяжелую массу волос в простой узел на затылке, натянула сандалии на плоской подошве и окинула свою квартиру придирчивым взглядом. Ничего ли не забыла?

В гостиной большую часть места занимал огромный дубовый стол. Именно здесь она переводила проклятия и рецепты зелий с самых древних и порой почти никому не известных языков. Заработав определённую репутацию, она работала в своё удовольствие и занималась попытками восстановить память родителям. Для этого были нужны средства, и заказы самых разных волшебников — от шаманов из Сибири до аристократов из Англии — их предоставляли.

Гермиона спустилась по лестнице вниз и вышла из дома в обжигающую духоту. Она зашла в безлюдный переулок и аппарировала в холл окружного магического госпиталя имени Хью Лори. После чего сразу поднялась на пятый этаж и села рядом со входом в исследовательский отдел. Именно здесь составляли экспериментальное зелье памяти, способное помочь её родителям. Правда, пока их потуги не увенчивались успехом. Оно и немудрено, будучи завершённым, это зелье стало бы прорывом в медицине как магической, так и маггловской, и даже в теории могло бы помочь родителям Невилла Лонгботтома.

Гермиона расслаблено откинулась на спинку кресла. Она осмотрела простые белые стены, узорчатые потолки с люминесцентными лампами и картины, на одних из которых плескались волны, а на других проносились стада животных и стаи птиц. Ничего похожего на мрачные картины Больничного крыла в Хогвартсе. Глубоко задумавшись о прошлом, она невидящим взором уставилась на дверь, ведущую от лестницы и лифтов.

Она вспоминала последнее письмо Невилла, в котором он рассказывал о своей грядущей свадьбе с Луной Лавгуд. Свадебное путешествие они проведут в Австралии. В Англии Луна так и не отыскала морщерогих кизляков. Гермиона про себя хмыкнула и подумала, что несуществующих тварей блондинка будет искать ещё не один десяток лет. С другой стороны, Невилл познакомится здесь с местной ботаникой, которая была очень разнообразна в своём великолепии.

Именно Невилл был чуть ли не единственным человеком из Англии, с кем она иногда переписывалась. Осторожные расспросы о Гарри и Роне давали горькую пищу для размышлений. О Гарри ничего не было известно. Он просто пропал с радаров Министерства Магии вскоре после её отъезда. Волнение за него вынудило Гермиону периодически запрашивать его жизненные показатели с помощью единственной фотографии, которая у неё была. Рон же стал помощником главы Аврората и вскоре должен был жениться на Дафне Гринграсс, бывшей однокурснице со Слизерина. Во время войны та училась в Америке.

Гермиона была искренне рада за бывшего возлюбленного, теперь её чувства к нему не выходили за рамки дружеских. Все её мысли давно и прочно заняла ненависть к Гарри Поттеру, бывшему другу, насильно ставшему её любовником, волшебнику, отравившему её собой. Она словно всё время чувствовала его присутствие рядом, и от этого становилось только хуже и порой невыносимо одиноко.

Уже три года она отвлекала себя от мыслей о нём всевозможными способами: вспоминала уроки игры на фортепьяно, бесконечно рисовала океан и читала, читала, читала. Она варилась в котле собственной злости, обиды и страха, не желая заводить с кем-либо близких отношений и тем более ложиться в постель. Нет, она была на паре свиданий — всё-таки некоторые парни были настойчивее других — но ничем, кроме рвотных позывов, это не заканчивалось, а мысль о связи с девушками бесконечно веселила.

Подарить себе удовольствие она могла только лишь вспоминая на удивление умелые ласки Гарри, и от этого злилась на него ещё больше.

Перезвон колокольчиков отвлек её от мыслей, и она взглянула на дверь.

Он пронёсся мимо, не оглядываясь по сторонам, и она замерла, не в силах пошевелиться, узнав чёрные вихры и шрам в виде молнии, мелькнувший среди них.

«Нет, этого просто не может быть», — подумала она про себя. Страх, ужас сковали её, но любопытство было сильнее. Она медленно, как сомнамбула, поднялась и пошла туда, где скрылся за пластиковой дверью с круглым окошком заинтересовавший её человек.

Она почти дошла до нужного входа, как внезапно перед ней выросла грузная медсестра с тёмным цветом кожи, которую звали, судя по бейджику, Таразе Флакс.

— Туда нельзя. У нас чрезвычайное происшествие, вызваны все врачи и стажёры. Вы не стажёр и не врач, — деловито пропищала она, что вообще не вязалось с её телосложением.

— Нет, — согласилась Гермиона, не отрываясь глядя ей через плечо. — Этот мужчина, он только что здесь пробежал. Кто он?

Медсестра нахмурила тонко выщипанные брови, соображая, о ком могла говорить Гермиона, и тут же улыбнулась.

— А-а. Вы про доктора Поттера?

— Гарри, — прошептала Гермиона, смакуя родное имя. Вслух она не произносила его уже два года.