Сибириада

— Проклятый мальчишка! Ну, сейчас он получит… — тихо рыча, она направилась было к чулану, где Гарри в полубреду пытался самоисцелиться, но маму остановил Дадли, испугавшийся, что матушка запретит Поттеру вообще прикасаться к посуде.

— Мам, постой! Это я…

— Что «ты»? — притормозила Петунья, оборачиваясь от двери. Дадли застенчиво колупнул носком ботинка пол.

— Это я себе готовил, сосиски жарил.

— Ах ты мой хорошенький! Проголодался, бедненький? Но всё равно, холестерин тебе нельзя! Больше не делай так, Дадли, ты меня понял?

Вот так Дадли Дурсль отвел грозу от Гарри, а позднее, когда кузен оклемался и выполз из чулана, болезненно скособочившись, до него дошла и связь. Поскрипев своими деревянными мозгами, Дадли додумался сделать укорот своим дружкам, мотивировав это тем, что его маме не нравится больной Поттер. Таким образом толстый Даддерс одним случайным выстрелом уложил двух волков: защитил кузена от нападок недоброжелателей и сохранил для себя добровольного поставщика секретных обедов.

Шкура он, конечно, порядочная, но шкура толстая, добрая, любящая вкусно покушать, а ради этого он — в переносном смысле, конечно же! — и маму рОдную продаст, старательно обходя её же строго установленные законы. Потому что мамина диета — это фу и мало, какие-то кошачьи порции для кроликов… Так что Дадли в положенное время покорно жевал листовой салат и отвратительную брокколи, приготовленную на пару и без соли, а сам лелеял тот грядущий миг, когда мамуля уйдет на литературное совещание и из школы придет Поттер, у которого со сковородки можно будет стащить одну из двух вкуснющих тушеных карпаччо. А Гарри, прекрасно зная о страданиях вечно голодного кузена, специально готовил на двоих, влегкую дотумкав, что сытый Дадли равен спокойной жизни.

Итак, женщины из соцопеки сделали тёте внушение о её некомпетентности и более чем халатном отношении к племяннику, после которого Петунье пришлось всерьез взяться за воспитание маленького Гарри. Записала во все развивающие кружки и центры, включая и хореографию, где мальчонке сразу же показали грацию и пластику. Таким образом, несмотря на чуланчик, развитие Гарри пошло полным ходом, и хоть и вырос он задохликом, в силе и ловкости он всё же мог потягаться с атлетами. Гибкий, тонкий и грациозный, с хорошим чувством равновесия, с отлично развитым слухом и идеальным от природы вестибулярным аппаратом, он замечательно танцевал, радуя сердца пенсионеров в домах престарелых, в которых Гарри с Дадли и всеми мальчишками и девчонками Литтл Уингинга давал представления клубов самодеятельности.

Обо всем этом сейчас весело вспоминал Гарри, кружась в танце с Олесей. Олеся… даже и не скажешь, что она ундина-русалка, невысокая, тоненькая девушка, жизнерадостная и смешливая. В зеленом струящемся платье, в шелковых бальных перчатках до предплечий, темные волосы собраны в высокую замысловатую прическу, зеленые глаза, такие же, как у Гарри, лукаво блестят золотыми искорками. Гарри знает причину её веселья, потому что забавным вышло приглашение на бал…

Совет директрисы он выполнил почти сразу, в тот же вечер. Пришел в избенку, отряхнул с обуви снег, разделся и глянул вглубь горницы, и опа, Олеся, как по заказу, сидит. Даже искать не надо! Подошел к столу, плюхнулся на лавку, открыл рот… и закрыл. Потому что рассмотрел, слепой крот, что стол заставлен блюдами, и половина из них — пустые. Перед Олесей стоит поднос с багрово-красными раками. Олеся как раз вдумчиво догрызала клешню, отложив пустую, высосанную оболочку, ухватила с блюда следующего рака. Или омара? Уж больно крупные…

Со всё возрастающим уважением, Гарри смотрел, как мелкая, субтильная девушка методично поглощает вареных членистоногих. Расправившись с омарами, Олеся переключилась на судака, жареного, с картофельным гарниром. После рыбы настал черед чая с рыбниками. Это, если кто не в курсе, огромные пироги с рыбной начинкой.

— Ну ты и кушать, прямо как Дадли! — невольно восхитился Гарри. Олеся вопросительно глянула на него. Гарри хмыкнул и пояснил: — Кузен у меня есть, Дадли, обжора страшный, поперек себя шире.

— Намекаешь на то, что я тоже буду толстой? — подозрительно прищурилась Олеся. Гарри, ахнув, мысленно дал себе тумака.

— Нет-нет, ты чего? Ни на что я не намекаю. Я просто про Дадли тебе сказал, как он кушать любит!

— А-а-а… — расслабилась девушка. — Ну тогда всё в порядке. А я ем, чтобы не усохнуть. Вечный бич русалок… Ещё много пить приходится.

— Понимаю, — покивал Гарри, но спросил: — А чего же ты на суше? Озеро тут, рядом.

— Знаю, плавала. Но мне не понравилось: во-первых, холодно и вода соленая, а я пресноводная и люблю теплую воду. А во-вторых, здесь русалиды неприятные, хищные и дикие, застрявшие в первобытном, зачаточном состоянии.

— О… Круто! — оценил Гарри и, всё ещё находясь под впечатлением, бухнул: — Пойдешь со мной на бал?

Олеся отложила надкушенный пирог, оглянулась на занавеску и крикнула:

— Эй! Кто там спорил, что Поттер не пригласит на бал кошмарную Гаргантюа?

Занавеска отодвинулась, и в горницу хлынула толпа из девяти ребят и одной черной кошки. Ромка и Валька, с досадой посмотрев на Поттера, положили перед Олесей по стопочке полновесных золотых монет — её выигрыш. Оказывается, молодые бузотеры поспорили меж собой, пригласит ли Поттер заведомую обжору? Ибо на таких девушек парням обычно неохота тратиться. Так нет же, нашелся такой индивидуум, согласный на это. Олеся деловито пересчитала монетки, убрала в кошель, икнула и, сыто вздохнув, улыбнулась Гарри, своему будущему партнеру по танцам.