Цветы валерианы

— Хватит! — заорал он, больше не заботясь о том, что хотел узнать от отца, желая только побыстрее отсюда уйти, убежать, аппарировать. Всё, что угодно... только не слушать дальше. Он и так знает достаточно.

Коул поднял на него почти безумные глаза и расхохотался.

— Что, мальчик мой, правда глаза колет? — ехидно осведомился старший Саламандер, с вызовом глядя на него маленькими, мутными от выпитого глазами. — Скажешь, я вру... кощунствую... Поливаю грязью образ твоей мамочки? Ты такой же, как она. Гены, они всё-таки многое решают... — он неопределённо погрозил пальцем в сторону Рольфа. — Перекати-поле. Дон Жуан дракклов. Думаешь, мне не рассказывали, что ты со студентками спишь? Ха! — он хрипло расхохотался. А потом продолжил, словно Рольфа здесь не было, а он разговаривал сам с собой, брызгая слюной, захлёбываясь собственными словами: — Она мне изменяла. Уезжала то в Лондон, то в Эдинбург, а иногда сбегала в соседнюю деревушку. Она приводила их к нам домой. Женщины, мужчины... я не удивлюсь, если она и с кентаврами спала. Или с гоблинами. Моргана, ей же было всё равно, абсолютно всё равно! «Коул, мне это необходимо. Чтобы почувствовать себя живой». А я? Я говорил «да», я соглашался, словно был под Империо! Ненавижу! Ненавижу!

Коул запустил графином в стену. Вокруг него стремительно закручивался вихрь стихийной магии, круша всё вокруг. Рольф, прикрывшись пледом от вращающихся осколков и обломков, отступил к стене. А Коул сыпал проклятиями, передаваемыми бесстрастным металлическим голосом преобразователя. Постепенно его бормотание становилось всё более неразборчивым. Наконец Саламандер затих. Рольф, выглянув из своего «укрытия» в нише рядом с камином, констатировал, что отец спал.

Рольф тихо убрал все осколки, уничтожил следы пролитого огневиски и, используя Мобиликорпус, положил Коула на софу в библиотеке, где воздух был не таким спёртым.

18 ноября. Поместье Метеор.

— Эскуро, Эванеско, Репаро! — раз за разом повторял он, очищая стены, убирая пыль, уничтожая следы отцовской ярости, приводя в порядок это место. Не из любви к дому: в попытке хотя бы этим противостоять наваливающемуся хаосу. Теперь Дом больше не направлял его, позволяя идти, куда заблагорассудится.

Рольф поднялся на второй этаж. В восточном крыле была его детская. С окнами на сад. Он тронул ручку, но входить не стал. Вместо этого прошёл по коридору. В конце западного крыла было окно, выходившее на море, а по правую руку — спальня родителей. Красивая большая комната с резным камином. Её окна тоже были обращены к заливу. В детстве Рольф однажды поднял крик, требуя, чтобы его комната тоже была в западном крыле: он услышал, как соседки шептались, что в восточном раньше селили только гостей, да и то не очень дорогих. Рольф усмехнулся: всё-таки, до прихода в дом Соланж, он был очень избалованным ребёнком. Тётка сказала ему странную фразу: «Кто видит беспокойство природы, сам будет беспокойным». Не сказать, чтобы он тогда понял, что она имела в виду, но почему-то требовать перенести детскую перестал.

А вот сейчас Рольф хорошо осознавал, что Эрин имела в виду: за окном серый, словно волчий мех, океан раз за разом накатывал на побережье мелкими, острыми волнами, чем-то похожими на зубы. Свинцовые тучи сливались с неприветливой водной гладью, порывы ветра гнали их, разрывая на неровные, неопрятные клочья. Если сад позволял забыть, что на дворе была середина ноября, то море подчёркивало это с какой-то особой враждебностью. Эта природа была непредсказуемой, хаотично меняющейся, жестоко-своевольной. Кто вообще придумал разместить здесь спальню?

Налево от спальни была ещё одна лестница, ведшая в одну из башен поместья. Кабинет. Рольф медленно поднялся по ступеням и оказался в ещё одной библиотеке. Здесь были книги по Зельеварению. Десятки, сотни книг. Они не могли принадлежать ни отцу, ни Соланж, а значит — остались от матери. Оставалось загадкой, почему Коул их до сих пор не выбросил. Кабинет был на самом верху башни, дальше была только крыша. Но в потолке кабинета был сделан круглый люк.

— Алохомора!

Люк надсадно скрипнул петлями, но открылся.

— Левикорпус!

Рольф стоял на полу чердака из своего сна. Конечно, он казался гораздо меньше, но у Саламандера-младшего не возникло ни малейших сомнений, что это он. Судя по всему, после него здесь никого и не было. На полу лежал толстый слой пыли и сухих растений: возможно бечёвки, привязывавшие их к потолку, перегнили, а возможно сами растения осыпались в хрустящий растительный прах, скрипевший у Рольфа под ногами, издавая едва различимый запах аптеки. Наученный кошмарами, Рольф почти ожидал, что вот-вот услышит тихие шаги и негромкую песню... но всё было тихо.

— Эскуро! — прошелестел его голос. Всё пропало. Ни пыли, ни цветов. Только дощатые полы и слабый сладковатый запах. Валериана? Рольф искренне надеялся, что ему померещилось.