Леди Малфой. Навсегда

И Мерлин всемогущий, неужели Гермиона думала так же...

Проковыляв на крыльцо заднего двора, он смахнул со ступенек разнокалиберную, и чего греха таить, изрядно потрепанную обувь семьи Уизли и Поттер, сел на промерзший камень и впервые задумался о чем-то таком, о чем подумать раньше ему не приходило в голову. О материях тонких и высоких, о любви, судьбе и выборе, которого просто не могло быть.

На тех ступеньках он вдыхал не морозный воздух, а тот же страх, что и подруга когда-то давно в таком далеком знойном Риме. Вначале она боялась за родителей и друзей, затем — за детей, а позже — за всю свою большую семью. За него, Уизли, родителей, мужа, сына, пасынка и даже Риддла. Гермиона постоянно боялась, только вот не за чужих — за своих. И ушла, потому что устала бороться не только с собой, но и со страхом.

Дамблдор скрыл от него эту чудовищную силу настоящей любви, рассказав лишь о красивой и благородной «обертке». Но он на него не сердится, он понимает, о таком не говорят, о таком — молчат.

Тедди заснул за обеденным столом Грифиндора — после спаренного урока Зельеварения, и все списали его сонливость на «любовь» красного факультета к директору и его предмету в частности. Однокурсники понимающе хмыкали и переглядывались, не решаясь беспокоить молодецкий сон здоровяка Теда, и лишь Северус Снейп ощутил, что в Большой Зал Хогвартса вновь пришла смерть. Он тряс мальчишку, исступленно кричал на него, чуть не плача и пугая студентов, а в конце просто стянул остывший труп на пол и обнял своего второго лучшего ученика, шепотом успокаивая мертвого.

Ну а первый — Габриэль, явно остался доволен своим уроком. В список Темного Лорда, тот, что был им составлен после смерти Гермионы, они не попали. Из него вычеркивалась фамилия за фамилией, имя за именем. Волдеморт мстил так изуверски, как только мог, но Поттер и Уизли навсегда остались жить, рожать детей и воспитывать внуков. До смерти крестника Гарри часто себя спрашивал, как Гермиона смогла подчиниться этой змеюке, с её то характером? Как заставила его себя спасать, и к тому же не раз? Ну а после ему стало неинтересно. Да, было между ними какое-то понимание. Он же не может все знать, в самом деле. Всё бывает, как сказало это отродье, подтвердившее свои слова делом.

Все они сошли с ума от безысходности. Уизли, напав на Гермиону и сняв с неё проклятое кольцо Лилит, вместо того чтобы оставить ей право на несвободную, но жизнь. Пусть и с детьми Малфоя, пусть и после поражения, но жизнь! Гермиона — отомстив им за смерть родной крохи той страшной ночью и придя в Нору с целым отрядом, да и после — тоже хороша. Он, тем, что как последний дурак требовал выбрать его, хотя Грейнджер и так дала ему больше, чем могла. Еще и письма с проклятиями писал, отчего до сих пор стыдно. Обычная девчонка, которая просто любила читать...

Габриэль силой заставил его понять, но прощать Гермиону он не будет — не за что её прощать. Она давно стала чужой, да и знали они её совсем недолго. Это в детстве время кажется долгим, а дружба бесконечной.

Он не стар, конечно, но и не молод. Вскоре ему отправляться туда, где сейчас страдает леди Малфой. И Гарри отчаянно надеялся, что по ту сторону не встретит никого из Люпинов. Ему плохо сейчас и будет плохо потом, зато его дети живы, будут живы внуки, правнуки, сыновья и дочери правнуков, их дети.

Но что он может сказать вот этой? Стоит в своем отвратительно розовом платье и даже не догадывается, какая жизнь прошла до неё, чтобы она вот так могла разглаживать цветочки на лентах корсета! В Гарри вновь заговорил отец семейства, любитель виски и скучный человек. Мальчик-Который-Давно-Выжил замолк, его заволокло туманом, а ребенок на стуле рядом с ним расцарапал только зажившую ранку на носу, чем моментально переключил на себя внимание не только деда, но и Эйприл, которая все еще пыталась угодить противному мистеру Поттеру.

После того, как нос картошкой был залечен, платок Эйприл вымазан, а малыш успокоен, Гарри спросил:

— А почему ты не поговоришь с её портретом? Они же у Малфоев какие-то особенные?

Вот не любит она этот вопрос!

С обиженным видом Эйприл плюхнулась на табуретку и, сидя боком, нехотя протянула, растягивая гласные:

— Она с них учебники по рунам цитирует, наизусть...

Наизусть руны знали не только мамины портреты, но и сама Эйприл, любившая их рассматривать. Пожалуй, это был единственный предмет в Хогвартсе, с которым у нее не было проблем. Еще бы, столько лет домашние лекции по нему выслушивать!

Гарри всегда догадывался, что бывшая подруга была рада покинуть свою жизнь, но сожалел об одном — что она не сделала этого раньше, еще до рождения своего старшего сына. Ненависть к вечно юному аристократу душит половину его страны, вторую душит ужас, но свободы от этого зла во плоти, серого кардинала и кровавого тирана не обещает ни ближайшее будущее, ни далекое.

Впрочем, он все равно сдавлено засмеялся, расплескал виски и отставил стакан в сторону.

— Неужели? — его мутные глаза потешались над юностью. — Руны? Прям все-все параграфы?

— Все-все! — девушка не замечала иронии и жаловалась.

— Скучно рассказывает?

— Скучно!

— Узнаю, ну настоящая Малфой... Как сейчас помню — Драко просто жить не мог без того, чтобы руны не почитать!

Эйприл, наконец, поняла, что над ней подтрунивают и надулась, как индюк.

— Ладно-ладно! — мужчина примирительно поднял руки. — Спрашивай!

Девчонка не заставила себя ждать и выпалила:

— А какой моя мама была в школе? Вы в Хогвартсе познакомились, да? Она была популярной или не очень? А почему... нет, а зачем мама...

— Жаба.

— Что?!

Эйприл открыла рот и приготовила парочку ругательств в ответ.

— Много лет назад в вагоне Хогвартс-экспресса потерялась одна жаба. Её хозяином был хороший добрый мальчик, его уже нет в живых, но это неважно. Так вот, — мужчина улыбнулся и продолжил, — твоя мама захотела ему помочь, она любила помогать. А я сидел в купе с одним рыжим болтуном и смотрел в окно сквозь стекла неисправных очков...

* * *

— Быстро — быстро! Еще быстрее! Бегом!

Раздался грохот, а за ним смех Забини и недовольное бормотание Эйприл.

Габриэль поморщился, и с тоскливым интересом заглянул в кадку с цветком по левую руку от себя. Обнаружив в ней стебель бурьяна, нагло потеснивший белоснежный гладиолус, он было потянулся к нему, желая исправить такую неидеальность, но опоздал. В кадку, теснить прекрасный цветок, опустилась целая нога.

— Кларисса!

— Но дядя, я нечаянно!

— Советую «специально» и не пробовать!

Розовощекая пухленькая девочка лет пяти приготовилась плакать.

— Не кричи на моего ребенка... — лениво возмутился Эйден, с тяжелым вздохом усевшийся по правую руку от брата.

— Я кричу?! — искреннему удивлению Габриэля не было предела. — Ты целое утро на неё орешь, я в подземелье слышу!

— Это не на неё, это на Джейн... — горячий детский шепот в ухо заставил его отстраниться от племянницы и срочно это самое ухо почесать.

Они так каждый день живут? Какой ужас! Но на дочь Сильвии он кричать не стал, так, на всякий случай.

— Не шипи людям в уши!

— Почему?

— Это некрасиво!

— Почему?!

— Ладно, шипи... — легче было сдаться.

Через минуту уже Скорпиус остервенело хлопал по уху и хихикал. Мартине явно приказали слушаться дядю во всем. Гэб довольно хмыкнул, но вновь скривился и еле сдержал рвущееся изнутри Силенцио.

— Дядя Блейз меня подгонял и подгонял, подгонял и подгонял! Я разбила две вазы!

— Связь между событиями?

Нарядный Забини, в темно-зеленой форме армии Лорда, несолидно уселся на первую ступеньку лестницы, проигнорировав ряды изящных стульев, и смеялся так заразительно, что Габриэль еле сдержал еще и улыбку.

— Да ну вас!

Эйприл рванула к Драко, тот важно и чинно сидел у фонтана, покровительственно поглядывая на всю эту суету у главного входа.

— Драко, дядя Блейз сказал, что я уже опоздала, я спешила и разбила две вазы!

— Обоснуй виновность ваз, и только в этом случае я их соберу...

Брат и сестра затеяли перепалку, развеселившую Забини еще сильней. Его хохот фоном сопровождал гул голосов жителей, гостей, и работников большого мрачного поместья, пережившего уже много поколений таких вот неугомонных людей. В окна выглядывали даже прозрачные девочки-близняшки пожизненных двенадцати лет отроду и что-то задорно выкрикивали, но их не слышали, реальный мир просто кипел страстями и до загробного никому не было дела.

— Где фотограф?!

— Сильвия, еще не время!

— Меня ждет муж, Сюзанна, в отличии от некоторых...

— Он в командировке!

— Он сбежал! А я тебе говорила, что он негодяй!

Женщины вечно ссорились и производили много шума.

— А твой... твой... урод! Поэтому не хочет фотографироваться!

— Девочки, заткнитесь.

— Алексия! И вы туда же?!

— Сильвия...

— Что?

— Уйди с моей ноги.

— Ой, простите...

— Прощаю. Если заткнетесь.

— Джейн!.. Не ешь это мороженное, оно для гостей!

— Папа, а я кто, верблюд?!

— Грубая девочка, — Сильвия нервно махала веером, — вся в мать. Кстати, она еще не вышла замуж?

И три женщины зашептались, укрывшись красным веером от всего мира.

— А-а-а!..

— Что еще?! — Габриэль уже рычал.

— Ты помял мне платье!

— Как?!

— Рукой!

— Не сиди рядом!

— Это не я рядом, это стул! — Эйприл пылала праведным гневом.

— Где мои дети? Вы не видели моих детей?! — взвизгнул Эйден.

— Мы здесь.

— Не вы, другие! — буркнул любящий папаша, и привстал, выискивая в толпе сыновей и попутно расправляя расшитый золотом камзол.

А Габриэль пообещал себе, что не заведет ребенка до тех пор, пока не научится узнавать племянников в лицо. Затем покосился на все еще раздраженную младшую сестру и успокоился — еще год другой и такого просто не произойдет. Отклик кольца Лилит, как круги на воде от брошенного камня.

— Гэб, ты передал ему мой отчет о спросе на несанкционированные палочки?

— Передал, Драко, передал...

— Хорошо. Выпьем вечером?

— Выпьем, если выживем.

Два похожих человека улыбнулись и кивнули друг другу.

Проводив взглядом исхудалую спину брата, Габриэль запрокинул голову кверху и зажмурился. Ему милее сырость и темнота, в ней все светлые мысли узнаются быстрее, а потому работается легко и приятно. И еще тишина, он её любит. Ему в жизни нужно много всего, и он давно встал на этот путь, но тишина — вещь еще более редкая, чем это «много». Родственников у него предостаточно, а забот о них еще больше. Куда от них деться? Семейные ценности нужно беречь ему и Драко, раз уж мама не захотела.

— Шампанское-е-е!

— Мне!

Габриэль еле успел выхватить бокал у ошалевшей от наплыва такого количества гостей Шилы с подносом наперевес и немного приподнял его.

За тебя, родная моя мама. Ты была бы счастлива участвовать в этом балагане, я знаю точно, и мне безумно жаль, что ты так рано устала. Сегодня Эйприл долго разговаривала с Поттером. Он рассказал ей твою школьную сказку и ни слова больше. Представляешь? Гарри поумнел! А в «благодарность» она заявила несчастному, что не поедет искать ни бабушку, ни дедушку, потому что они — маглы. У тебя, мама, еще и сестра есть, и две племянницы, но... тоже маглы. Это у нас тема запретная, как понимаешь, и я рад, что ты меня не слышишь. Немного не хватает Беллы, вот её подзатыльники Эйприл хорошо отрезвляли. Да и вообще, мам, достала она меня!