Его ледяное высочество

Глава 5

Она ожидала увидеть ярость, которая сметет ее, но в его взгляде было сильнейшее смущение. Он откинулся на спинку кресла и сжал губы. На секунду ей показалось, что его лицо стало бледнее обычного, но он тут же взял себя в руки. Глаза стали холодными и внимательными, а на лице появилось наигранное пренебрежение.

— Ну говори, — насмешливо сказал он.

— Что я должна сказать? — Гермиона ощутила в груди ноющее чувство.

— Что ты там заготовила… — Малфой смерил ее враждебным взглядом. — Давай…

Он догадался о ее плане? Ну конечно… Подлец использует легилименцию.

— Ты лезешь мне в мозги, — ответила она.

— Это ты лезешь мне в мозги. Твои мысли не просто скачут над головой. Они лезут в мою. Но это бесполезно: у меня стоит заслон на чужие мысли и чувства.

— Я никогда о таком не слышала.

— Еще бы…

— Ты блефуешь.

— А зачем?

— Если у тебя стоит, как ты его называешь, заслон, тогда почему ты решил, что я что-то заготовила, — осторожно сказала она.

— А что ты можешь мне сказать, Грейнджер? — Он махнул рукой. — Что ты можешь думать про одноклассника, который смотрел, как тебя пытают? Я бы хотел сказать, что мне жаль, но ведь тебя это не удовлетворит, не так ли? Что бы я ни сделал, ты не изменишь обо мне мнение. Люди не прощают. Не важно, на чьей стороне воюют люди. Ненависть, которую они испытывают, всегда одинаковая.

— Я не собиралась тебя винить, — сказала Гермиона, бросаясь как в омут. — И я не думаю, что ты плохой.

— Твоя ненависть ко мне способна спалить дрова в камине. — Малфой усмехнулся, вставая. — Я ее рукой мог бы потрогать.

— Я уверена, что, если бы у тебя не было каких-то причин, ты бы помог мне тогда с Беллатрисой.

Черта с два. Малфой, который думает о других! Скорее Рон станет нейрохирургом.

Малфой как-то странно посмотрел на нее. Она подумала, что сейчас он начнет смеяться. Но он только взъерошил волосы, продолжая смотреть на нее напряженным взглядом. Этот взгляд побуждал говорить, хотя Гермиона считала, что и так сказала достаточно.

— Я, правда, не думаю, что ты хотел этого… — быстро заговорила она. — Я не думаю, что ты желал мне зла и что ты плохой человек.

— И что же ты думаешь?

— Я думаю, ты…

Злой.

Несправедливый.

Лживый.

Эгоистичный.

Ле-дя-ной.

— Ну же, воспользуйся шансом, дорогая, — сказал Малфой, растягивая слова. Он, очевидно, не верил ей.

— Ты хороший, Драко, — выдавила Гермиона.

Она легко лгала преподавателям и одноклассникам, когда ей надо было что-то получить, но сказать Малфою, что он хороший человек, — это было слишком.

— А зачем я должен тебе помогать?

Правда, зачем?

— Потому что ты хороший человек, — повторила Гермиона. Да, это прозвучало глупо, наивно, по-детски. Но ничего другого просто не пришло в голову.

Малфой отошел к столику с выпивкой и не смотрел на нее больше.

Как его удержать? Что еще сказать?

Надменный.

Жестокий.

Трусливый.

Не очень умный.

Нет, конечно же, он не так уж и глуп. Он был старостой курса. И он починил этот чертов шкаф. Он всегда шел позади нее, но он… он был умен.

— Я всегда… — Гермиона надеялась, что он не станет смотреть на нее, иначе она просто не сможет продолжать, — …восхищалась твоим умом.

Умный, да.

И нравится девочкам. Непонятно только, что они в нем находят.

Гермиона украдкой оглядела его, пока он наливал огневиски.

Длинное тощее тело. Сухое вытянутое лицо. Серые глаза, в зависимости от освещения казавшиеся голубыми. Тонкие губы, которые в этот момент были расслаблены. Когда Малфой не кривит рот, он даже… не такой отталкивающий. Светлые, почти белые, волосы, одет во все черное: в его внешности было что-то потустороннее. Если бы он не был Малфоем, она даже могла бы сказать, что он… Если бы она не знала этого человека с одиннадцати лет, возможно… Да, обратила бы на него внимание. Но все равно никогда бы не повелась на него.

— …и твоей честностью и добротой, — не удержалась она от издевки.

Малфой пил, смотря в одну точку и морща лоб. Может, он вообще ее не слушал. Хотя какая разница? Их отношения были испорчены. И задолго до этого разговора.

Он так же стоял у столика, она ближе к двери, но теперь почему-то казалось, что расстояния между ними практически нет. Может, виной тому было молчание, а может, то, что каким-то образом в комнате пропало напряжение. Ей больше не хотелось с ним сражаться. Не хотелось ничего бить. Как если бы она находилась в одной комнате с друзьями. Но Малфой не был ей другом.

Она вспомнила, что чувствовала, когда он приближался к ним в прошлом году. Не опасность, нет. Она ощущала беспокойство. В отличие от Гарри, она не верила, что Малфой мог быть Пожирателем. Ее беспокойство было другого рода.

Малфой всегда вел себя властно. Это раздражало, но одновременно привлекало на каком-то глубинном, подсознательном уровне.

Признаться себе в том, что находит Малфоя привлекательным, было равносильно признанию, что она такая же, как все. С теми же инстинктами, слабостями и желаниями. И Гермиона не хотела признавать. Она может признать Малфоя умным и властным, но никак не привлекательным. Он называл ее грязнокровкой, он травил Гарри, он носит метку, он… Она не может считать его привлекательным! Может быть, она безрассудна, но только не в отношениях. Она умеет выбирать друзей. И мужчин, наверное, тоже.

Но свет очага едва освещал гостиную. И Малфой казался ближе, чем когда-либо. Он был властным и привлекательным. И в комнате, насквозь пропахшей его парфюмом, они были одни. Рукав его рубашки был закатан, она своими руками задрала его, чтобы увидеть метку.

Эти размышления не могли привести ни к чему хорошему, не с ним.

— Я пойду, — сказала она, отгоняя непрошеные мысли, — мне завтра рано вставать.

Малфой не сразу отреагировал. Казалось, что золотистая жидкость на дне бокала занимала все его внимание.

— Ты ошибаешься на мой счет, — сказал он наконец. — Я не хороший.

Гермиона почувствовала на себе его внимательный взгляд. Она надеялась, что он не читает ее мысли. Хотя что толку от легилименции… Оказывается, она так часто обманывала себя, что ей и самой-то сложно разобраться, что в ее голове правда, а что ложь. По крайней мере, когда речь заходит о нем.

— Может, ты просто себя не знаешь, — ответила она затасканной фразой.

И пока Гермиона не додумалась еще до чего-нибудь, она вышла из комнаты. Она чувствовала себя смущенной и растерянной.