Его ледяное высочество

Глава 3

Гермиона вошла с подносом в комнату Малфоя и увидела зеркало в старинной оправе с резьбой в виде свернувшихся в кольцо драконов. Зеркало было покрыто мутными пятнами, но даже в полутьме она разглядела свое отражение.

Гермиона вдруг ясно осознала, как плохо выглядит со спутанными волосами, завязанными в хвост, старом платье, пропахшем жареным луком, и огрубевшими руками. В зеркальном отражении блестел поднос с едой, который она держала.

Малфой, должно быть, ликовал. Если он хотел ее унизить, то не мог придумать лучше, чем отправить ее мыть тарелки на свою кухню.

С той встречи в подвале она не пересекалась с ним, только могла представить, как он злорадствует.

Гермиона ожидала, что однажды Малфой захочет ее увидеть, но все равно приказ отнести ему еду выбил ее из колеи. Она чувствовала, что не готова с ним встретиться, но выбора у нее не было. К тому же он мог, должен был, что-то знать о Гарри и Роне. И, возможно, в этом доме, в котором она могла ходить только из своей каморки на кухню, натыкаясь на двери, ведущие в никуда, он мог быть ее шансом на побег.

Возможно, он был ее единственным шансом.

Но ей все равно не хотелось видеть его.

Не в качестве его прислуги.

Не здесь, в этой прекрасно обставленной комнате, так отличающейся от той, где поселили ее.

Она перевела взгляд на малахитовый камин. Перед камином столик с бутылкой огневиски, у столика диван и кресла, обитые зеленым бархатом. На подлокотнике кресла лежит тонкая бледная кисть, на безымянном пальце тот же слизеринский перстень. Гермиона снова взглянула в зеркало и увидела в отражении его лицо. Он смотрел на нее долгую секунду, затем отвел взгляд.

Малфой делает вид, что ее здесь нет. Интересно, он сам позвал за ней или ее отправил домовик?

До чего странная фантастическая сцена, как из кошмарного сна на втором курсе, когда он впервые назвал ее грязнокровкой. Малфой сидит к ней спиной, развалившись в тяжелом кресле у полыхающего камина, в комнате большей, чем весь этаж ее дома, а она, лучшая ученица Хогвартса, стоит в дверях с подносом.

Он даже не думает с ней говорить. Даже оборачиваться к ней не думает! Кроме того ожидающего взгляда в мутном стекле, ничто не говорило, что он вообще ее заметил.

Гермиону захлестнули обида и злость хуже тех, что переполняли ее, когда она драила его грязную посуду. Разве эльфы не сделали бы это лучше и быстрее с помощью магии?

Она почувствовала яркое желание бросить поднос на пол. Нет, отшвырнуть его в сторону Малфоя! Неважно, что хорёк разозлится! Она, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица, подруга избранного не должна прислуживать Малфою, папенькиному сыночку и трусу! Тому, кто пустил Пожирателей в Хогвартс!

Гермиона подняла поднос выше, но перед тем, как бросить его в сторону Малфоя, ее удержало какое-то неприятное чувство. Она остановилась в последний момент, но опуская руки, потеряла равновесие, — и поднос упал под ноги.

Лязгнуло серебро.

Тарелки глухо ударились о пол и раскололись вдребезги.

Малфой вскочил.

— Грейнджер, ты больная! — заорал он.

На его лице сменялись эмоции. Он смотрел на нее, на погром на полу. Ей очень не нравилось то, что она видела. В его лице не было прежнего превосходства над другими, если не считать само его лицо, такое точеное и изящное, что становилось тошно. Во взгляде не сквозило былое высокомерие, нет, но в нем появилось отчаяние, такое острое, жестокое и беспросветное, что она по-настоящему испугалась. Как будто с ударом подноса о пол она разбила его маску, которую видела в подвале. Там он был мужчиной, здесь — испуганный подросток. Что он мог сделать в состоянии отчаяния и страха?

— Я не специально, — сказала она на одном дыхании.

Он и так стоял от нее далеко, но отошел ещё дальше. За какие-то секунды на лицо вернулось спокойствие. Он нахмурился.

Гермионе пришлось сесть на пол, чтобы собрать осколки фарфора и еду. Малфой не смотрел на нее, когда она бросала на него взгляды.

Он был одет в черную рубашку и брюки, волосы зачесаны набок. Именно таким она видела его на шестом курсе. Но теперь он стал выше, и лицо его как-то неуловимо изменилось, из мальчишеского став мужским.

— Я сейчас принесу еще, — сказала она, собрав все с пола.

— Не надо, пусть принесет эльф.

Гермиона невольно засмеялась. Это был нервный смех, какого она сама от себя не ожидала.

— Что смешного? — процедил он.

— Ты даже не назвал меня криворукой.

— Грейнджер, выноси мозг кому-нибудь другому. — Он махнул рукой. Но потом что-то мелькнуло в его глазах, он криво улыбнулся. — А впрочем… Скажи, тебя не учили стучать, когда заходишь?

Он был прав. Гермиона так нервничала, что не постучала, когда вошла. Она была так напугана, так зла, так ошеломлена своим отражением в зеркале, убранством гостиной, что, войдя, не сказала ему ни слова. Малфой намекнул на ее якобы плохое воспитание. Сукин сын. Зато он теперь не был похож на ее хозяина, а она на его служанку. Но все равно Гермиона ожидала другого. Он мог унизить, сказав про ее работу, про одежду, а он сказал про стук в дверь.

— Учили, но я не думала, что Пожирателя беспокоят такие мелочи, как стук в дверь, — сказала она.

Странно, кроме того момента с разбитой посудой, когда он глядел на нее тем взглядом, страха к нему она не испытывала. Совсем. Наверное, это было делом привычки. Шутка ли, столько лет провести вместе, даже Малфой покажется кем-то родным.

Гермиона поставила поднос на столик у кресла и покосилась на бывшего одноклассника. Нахальный мальчишка, который ее обижал и которого она не раз щелкала по носу. И вот… Этот белобрысый мальчик стоял перед ней. Только он совсем уже не мальчик. У него морщины на лбу.

— Зачем тогда завела разговор, раз тебя так коробит находиться рядом? — его голос звучал безразлично, а на губах появилась школьная усмешка.

— У меня есть вопросы.

— Ну, задавай, — бросил он.

— Почему ты не оставил меня в подвале?

Малфой посмотрел холодно.

— Потому что мои эльфы не справляются.

— Неправда, — вырвалось у нее, — ты просто хотел меня унизить.

Малфой засмеялся. Нет, он точно засмеялся. Прикрыл глаза, и его лицо скривилось в злую гримасу.

— Очнись, Грейнджер, — прорычал он, — ты такая тупая. Выдумала свой собственный мир и живешь в нем. Очнись! Идет война. Ты думаешь, это способ тебя унизить? Хочешь, я перечислю все способы, которыми тебя действительно можно унизить?

— Какая же ты сволочь, — не удержалась она.

— Я сволочь? — Малфой подошел к столику и налил огневиски. — Сейчас ты начнешь меня перевоспитывать, а как же? Всегда кто-то другой должен стать хорошим.

Он подошел близко и склонился над ней. От него не пахло парфюмом — первое, что пришло в голову. Второе — она, наверное, никогда в жизни не стояла к Малфою так близко, буквально чувствовала его личное пространство. Он смотрел на нее, и на его холодном лице читалось отвращение. Она первая попятилась.

— Умеешь же ты вывести из себя, — процедил он сквозь зубы.

— Я не хочу с тобой разговаривать.

Он состроил гримасу, такую похожую на ту, что она не раз видела в школе.

— Грейнджер, ты сама начала разговор. Я к тебе даже не обернулся.

— Потому что ты хотел меня унизить! Ты считаешь меня хуже себя только потому…

— Ошибка, — оборвал он. — Я не хочу с тобой разговаривать по другой причине.

— Какая еще может быть причина, кроме моей крови?

Малфой посмотрел на нее ледяным взглядом. Когда же его глаза стали такими взрослыми?

— Потому что ты заносчивая. Нахальная. Отвратительная. Невоспитанная. И всегда считаешь себя лучше других.

Гермиона задохнулась от досады и злости. Она привыкла, что он не любит ее за ее происхождение, но как же обидно было узнать, что она не нравится ему как человек.

— Эльф принесет твой ужин, — пробормотала она.