Его ледяное высочество

Глава 1

Бывают встречи, которые внутренне проживаешь каждый день. Мысленно проговариваешь все, что хотел бы сказать, и все, что мог бы сказать, а мочь и хотеть — это не одно и то же. Бывают встречи, к которым все равно остаешься не готовым.

Скоро должны подойти Рон и Гарри — они будут не рады, если застанут ее беседующей с ним. Может быть, стоило плюнуть, развернуться и уйти, сделать вид, что в следующий раз найдешь нужные слова. В конце концов, он никогда не пытался поговорить с ней после войны. С ним говорил Гарри. И, кажется, они поняли друг друга, хотя и не стали друзьями. А она не решилась.

Он сидел за столиком на террасе старого магловского кафе — красивый, изящно одетый молодой мужчина с аккуратно причесанными светлыми волосами. С виду обычный человек, но она, как никто другой, знает, кто он на самом деле. Когда-то ей удалось обвести его вокруг пальца и завладеть его волшебной палочкой. Воспоминание наполнило трепетом, а потом ее передернуло. Есть вещи, которые не можешь себе простить.

Гермиона была готова сдаться и уйти, чтобы снова проговаривать с ним наедине в собственном воображении всё, что должна ему сказать. Однако в этот момент Драко поднял взгляд, увидел ее, кажется, на секунду смутился, но тут же взял себя в руки.

— Грейнджер, — сказал он, откидываясь на спинку стула, — ты разглядывала меня.

Гермиона подошла и села напротив.

— А ты… всё тот же… старые деньги, чистая кровь.

— Безусловно.

— Чем занимаешься?

— Всяким. Ты?

— Работаю в министерстве.

— Похвально. — Он улыбнулся, но глаза на секунду стали обжигающе жесткими. — Говорят, Уизли повезло.

Гермиона пожала плечами и покосилась на его руку: на безымянном пальце все тот же слизеринский перстень.

— Еще нет, — ответила она. — А тут кому повезло?

— Астория Гринграсс.

— Судя по фамилии, кто-то из ваших.

— Так и есть. Но ей тоже пока не повезло.

Гермиона поймала его отстраненный взгляд. Ей стало трудно продолжать.

Вот он сидит перед ней — так близко, как никогда, с того самого момента, когда она покинула его поместье во время войны. Рядом, но бесконечно далеко. Чувствовать его, как будто видела его вчера, как будто между ними не пролегло несколько лет и не иметь никакой возможности говорить искренне. Так тяжело находиться с Драко не было никогда — даже в школе, даже когда она была его пленницей. Смотреть ему в глаза невыносимо. Встать и уйти невозможно.

Перед ней разверзлась бездна. Падение будет долгим и болезненным, и лучше разбиться сейчас, пока голова, как в тумане, и чувства оглушены.

— Бесполезное существо, чье единственное достижение в жизни — смотреть тебе в рот? — Гермиона сделала шаг в пропасть.

Малфой прокашлялся.

— Ты не изменилась, Грейнджер, — ответил он, холодно улыбнувшись.

— Ты тоже. Как твоя метка? — Если разбиваться, то вдребезги.

Он посмотрел на нее так, словно она говорила о погоде. Все менялось, но не его манеры. Но Гермиона слишком хорошо его знала: спокойствию Малфоя нельзя доверять.

— Милая встреча одноклассников, — сказал Малфой, поднимая руку, чтобы подозвать официанта. — Ты хотела еще что-то сказать?

— Хотела…

Он опустил руку и уставился на нее.

— Я слушаю.

Может, еще есть шанс ухватиться за что-то и остановить падение.

— Когда мы ругались, мы хотя бы были честны друг с другом, — сказала она, отводя взгляд с его лица на стол. Солнечные лучи отражались в фарфоровой чашке и рассыпались золотистыми всполохами на белой скатерти. — Драко…

— Наверное, стоит поговорить о погоде, — заполнил он наступившую тишину.

— Драко… — Она должна это сделать. Хотя бы для самой себя.

Он выглядел более расслабленным, не таким лощеным, словно мраморная статуя, каким она его помнила. Но — осознание было оглушающим — это не имело значения. Даже если бы он растолстел и обрюзг — это не имело бы никакого значения. Для нее — не имело.

— Я забрала у тебя кое-что, — сказала она. — Тогда, в Малфой Мэноре.

— Мою палочку, — холодно сказал он, надменно осматривая ее. — Я не мог не заметить.

— Не только…

— Ты съела мое печенье, — бросил он, — и запачкала шоколадом мою книгу.

— Шоколадом? — задохнулась она. — Я бы никогда…

— Прямо на странице со стихотворением, — продолжил он ледяным тоном. — Под старым каштаном средь бела дня ты предал меня, а я тебя.*

Гермиона похолодела. До нее вдруг дошел смысл его слов.

Она беспомощно оглядела террасу, лишь бы не чувствовать на себе его настойчивый взгляд. Люди тихо переговаривались. Какая-то женщина улыбалась. Ветер качал сухой лист на пустующем столике. Какой контраст между тихим летним днем, золотистыми отблесками на посуде, ленивым говором посетителей и тем, что творится в ее душе. Гермиона рассеянно взяла чашку, из которой пил Драко, и повертела в руке. Она увидела рисунок. На мгновение все ее чувства застыли.

— Колокольчик, — сказала она, теряя все свои силы и всю свою злость, — здесь нарисован колокольчик.

Драко протянул руку, чтобы взять чашку, их ладони соприкоснулись.

Наконец.

— Ненавижу тебя, Малфой, — чуть слышно проговорила она, не поднимая взгляд.

— Это все?

— Я бы хотела… — она вздохнула, — попросить у тебя прощения.

— За что?

— За все. — Гермиона усилием воли подняла на него глаза. Его взгляд не был холодным, как она ожидала, он был…

Драко покачал головой, улыбнулся и сказал:

— Не утруждай себя. Люди не меняются. Но я все равно… Благодарен тебе.

— За что?

— За все.

Интересно, говорит он это искренне или проявляет дежурную вежливость? Теперь никогда не узнать. Теперь никогда не проникнуть за его маску. По крайней мере, ее Драко Малфой не пустит уже никогда. Боль сменила досада. Досада переродилась в отчаяние.

— Может, хватит уже обижаться? Ты собираешься всю жизнь носить это в себе?

— Я же сказал, что благодарен тебе, — ответил он непривычно мягко, — я благодарен за то, что ты была в моей жизни. Не знаю, что ты еще хочешь услышать. Я, правда, не знаю, Гермиона.

Ветер смел лист каштана на тротуар. Глаза Драко вспыхнули, но она не успела прочесть их: его взгляд скользнул куда-то мимо нее. Гермиона обернулась и увидела Рона и Гарри.

— Привет, Гермиона, привет, Драко, — сказал Гарри, приблизившись к их столику.

Рону тоже пришлось подойти и поздороваться. Гарри смотрел на Гермиону, глазами спрашивая, что происходит. Она поняла его и встала.

— До встречи, Драко, — сказала она.

— До встречи, самая умная девочка курса, — ответил он, ухмыляясь так по-детски, так по-малфоевски, что она не могла не улыбнуться в ответ.

— Малфой красавчик, — едко сказал Рон, едва они отошли. — Даже летом в костюме.

— Что ты там делала? — спросил Гарри.

— Разговаривала со старым приятелем.

— Мне вот кажется, — проговорил Рон. Они уже давно не встречались, но Гермиона очень хорошо помнила этот тон. Он означал «сейчас начнется», — что у нас двое избранных. Гарри и… этот.

— Рон, прекрати… — вздохнула она.

— Да нет же, он точно избранный. Каким бы уродом он ни был, его все любят.

— Может, потому что Малфой не урод, — ответила Гермиона, хотя и знала, что спорить с Роном бесполезно.

— Что ты о нем вообще знаешь?..

— Хватит, Рон, пожалуйста.

— Ты ведь там была. Ты сама там была. Тебя пытали. Почему ты никогда ничего не рассказываешь?

— Я рассказывала сто раз! Сотню раз одно и то же!

— Ага. Чертова ведьма Беллатриса пытала тебя, а после оставила Малфою, но добренький Драко сжалился и отпустил, ну-ну… — наступал Рон. — Герм, мы же знаем, что когда ты вернулась, ты ревела. Ты не плакала, ты ревела! И теперь ты называешь его приятелем. Приятелем, Гермиона?

— Любовником! — отрезала она.

Рон остолбенел, Гермиона поймала взгляд Гарри и отвернулась. Не все ли ему равно? Гарри продолжал сверлить взглядом — Гермиона молчала и ждала — а потом он рассмеялся. Рон переводил взгляд с нее на друга, и наконец расхохотался. Гермиона улыбнулась. Когда улыбаешься, не так хочется плакать.

Но когда ее друзья смеялись, она бросила взгляд назад. Драко уже встал и теперь собирался уходить. Она потерянно смотрела, как он расплачивается.

Малфой вышел из кафе. Он встал под деревом, сунув руки в карманы, спиною к ним. В последний раз она видела его спину, когда он уходил на битве при Хогвартсе. Тогда она думала, что не увидит его больше. Никогда.

Он обернулся. Поймал ее взгляд и направился к ним. Смех резко прекратился.

— Грейнджер, — протянул он, подходя.

— Драко.

— Ненависть — слишком сильное чувство, — сказал он, наклонившись так, чтобы никто больше не слышал. Его дыхание скользнуло по щеке: — Чтобы оно однажды прошло.

*Under the spreading chestnut tree

I sold you and you sold me.

There lie they, and here lie we

Under the spreading chestnut tree.

lie — обманывать, лежать

Оруэлл, «1984». Эта книга еще появится в тексте