Тёмная королева Самайна

Глава 4. Жертва

— А если она действительно Повелительница тыкв, тогда почему портал не открывается?! — гнусаво каркает ворон-привратник. Он вцепился когтями в голову каменного монстра и подначивает толпу хэллоуинцев, которые уже недобро и вопросительно посверкивают глазами. И все они смотрят на неё. Ждут от неё, хотят от неё — того, чего она, видимо, не в силах им дать.

Год прошёл, как во сне. Самом страшном кошмаре, который только можно вообразить. И снова в уши вкручиваются эти невыносимые теперь песнопения: "Это Хэллоуин, это Хэллоуин…"

— Лучше бы он выбрал Повелительницей тыкв меня! — густо басит подводная Гал и угрожающе потрясает у лица мёртвой головой.

— Или меня! — визгливо поддакивает Демонесса. — Что может сделать эта кукла?! Она даже не нежить! — Зловещий оскал в тридцать четыре треугольных зуба рассекает её красную рожу надвое.

— Да! Да! — раздаются из толпы несколько голосов.

— Дамы, — пытается увещевать их Мэр, — вы должны уважать выбор Повелителя тыкв. — В душе поднимается волна благодарности к Мэру, но… — В конце концов, это единственное, что у нас осталось от него… — неуклюже завершает свою защитную речь он.

Это. Что. У нас. Осталось. Вот так. Она — просто памятная вещица, сама по себе не очень ценная.

Почему они так несправедливы по отношению ко мне? Неужели они не понимают...

Нет. Они видят в тебе лишь средство для исполнения своих желаний. Средство, которое не сработало.

Кто это?..

— Да если бы Джек не провозгласил её во всеуслышание Повелительницей тыкв и своей преемницей, мы бы давно выбрали нового Повелителя тыкв! — Чёрные глазки мистера Рейвена горят возмущением, будто он сам метил в короли.

— Выбирайте… — бессильно выдыхает она. — Мне не нужен этот титул…

— На это требуется время, а его, моя дорогая, у нас нет. Ведь Хэллоуин уже сегодня! — ядовито замечает ворон, слетает со своего возвышения и садится на землю рядом с ней. Вальяжно прохаживается взад-вперёд. На гладком клюве и щеголеватых перьях играет бликами полная луна.

Даже этот ворон меня не боится.

Тебя никто не боится. И не уважает.

Кто это говорит?!

— Пусть попробует ещё раз, — нервно предлагает Мэр. Кажется, он сам готов молиться, чтобы у неё всё вышло — лишь бы план не нарушился.

А она не знает, что делать. Только сегодня вечером толпа хэллоуинцев без предупреждения ввалилась в так и не ставший родным дом, в котором она одиноко проживала своё горе, и потащила к выходу из города. Лишь на полпути она поняла, чего от неё хотят и какой сегодня день. Нет, только не этот ужасный день снова!..

И вот она стоит напротив старого склепа, а горожане с вожделением смотрят на закрытые дверцы.

— Открой, открой! — душным шёпотом подсказывает ей Мэр. — Ты же Повелительница тыкв. Вроде как...

Открыть? Если её после этого отпустят… Она берётся за ржавую ручку, с трудом приоткрывает скрипучую дверь… И первый вампир с нетерпеливым воплем бросается в тёмный проём. А через несколько секунд изнутри доносится его обиженный вой. Но остальные не успевают затормозить и на всех пара́х влетают в тесный склеп. Крики, катавасия, ругань… Только через несколько минут из мешанины рук, ног и чёрных плащей выбирается Вампир-принц и, потирая царапину на щеке, оставшуюся от чьего-то клыка, указывает скрюченным пальцем на неё.

— У неё не вышло! Она не смогла открыть портал!

Она испуганно отступает на шаг от озлобленных кровопийц. Но лишь упирается спиной в мощную грудь Оборотня. Над ухом раздаётся его жаркое, хриплое дыхание.

Тебе не убежать от них. Их слишком много. А ты — одна. И совершенно беспомощна, как и всегда. Только на этот раз некому тебя спасти.

Незримый голос говорит правду. Всё так и есть...

— Пусть попробует ещё раз, — отчаянно повторяет Мэр. И по его боязливому виду ясно: ещё один недовольный, и он сдастся. И пустит всё на самотёк. Он не привык принимать решения сам.

Она снова нерешительно приближается к злополучному порталу, уже зная, что обречена. Заглядывает внутрь. Из чёрного провала веет затхлостью.

Она спускается вниз. За спиной повисает настороженная, недружелюбная тишина. Взгляды сотен глаз сверлят спину. Одна ступенька, две, три… Нога нащупывает каменный пол. Дно. А должна быть пустота… Ветер и звёзды.

В беспомощном отчаянии она делает несколько быстрых шагов вперёд — и руки натыкаются на холодную каменную кладку противоположной стены. Она бьёт по ней кулаками — бесполезно. Эту стену ей не пробить. Она прислоняется к ней лбом и вспоминает, как весь год искала другие порталы — такие нужные ей…

А позади — крики. Нетерпеливые, рассерженные, остервенелые. Она едва различает, кто именно говорит.

Оставьте меня здесь.

Они тебя не оставят.

— Джек не имел права оставлять город на неё! Это кощунство!

— И что теперь?

— Он нарушил закон! И мы теперь не можем выйти! И не можем выбрать нового короля!

— Надо принести куклу в жертву! Может, это вновь откроет портал! — А вот это гнусавое карканье она узнаёт.

Она волей-неволей начинает прислушиваться внимательнее. Только минуту назад ей было почти всё равно, а теперь вопли разъярённой толпы будят остывшие чувства.

— Да! Прольём её кровь! — Совсем рядом со входом кричит Вампир-граф, и его горячо поддерживают остальные вампиры.

— Вряд ли у неё есть кровь. — Это пьяно-насмешливый голос Маленькой ведьмы, Зельдаборн. — Обломаешься ты с этим, Графчик, ещё и листьев налопаешься! Давно ты стал травоядным? Тебе сенца надо запасать с лета?

Толпа гогочет. А Зельдаборн, видимо, наслаждается этим низкопробным вниманием.

— Крови нет, зато сухие листья прекрасно горят! — расплывается в зубастой улыбке Демонесса. — На костёр её! Джек всегда поджигал себя на Хэллоуин! Пусть его пассия докажет, что достойна этого титула!

— Да! — шлёпает губищами Гал.

— Тащите куклу из склепа, чего она там засела! — Раздаётся у самого входа голос Демонессы.

И в склепе опять становится тесно и шумно. В восемь лап её выволакивают наружу. И снова над головой — скалящаяся морда Оборотня. Капелька слюны падает из раскрытой пасти прямо на щёку. Когти больно впиваются в кожу. Ей виден каждый кривой, острый зуб, жадный блеск глаз, подрагивание ноздрей, когда Вервольф со свистом втягивает воздух рядом с её лицом и грубо говорит:

— А может, мне её инициировать прямо здесь, у портала? Мне кажется, первая брачная ночь у куколки пропала!

— Я бы радовалась, — вставляет Зельдаборн.

А она задыхается от ужаса и пытается вырваться из крепких когтей.

Они уже всё за тебя решили. А что выберешь ты? Зубы вампира, сожжение или лапищи Оборотня?

Не надо! Они не могут!..

Но такие вроде бы знакомые хэллоуинцы придвигаются ближе. Плотоядно горят красными точками глаза вампиров. Демонесса перешёптывается с Гал — сейчас они даже готовы объединиться. А Оборотень уже буквально пожирает взглядом. Тянутся руки и щупальца, скалятся зубы. Мэр отступает назад и отворачивается. То, чего он не видит, не должно его беспокоить.

Впусти меня… Забудь прошлое… И я смогу нас защитить.

Кто...

Но где же создатель?! Неужели ему всё равно, что его творение сейчас разорвут на части, развеют?! И словно в ответ:

— Катитесь отсюда, Док. — Рейвен садится тому на колени и щёлкает клювом у него перед носом. — Это вас Джек продвигал и даже пускал везде без очереди, а сейчас времена изменились.

Финкельштейн сердито спихивает ворона с коленей, но подъехать к ней не может — Шито, Крыто и Корыто заблокировали колёса его коляски во время минутной заминки. Джуэл с беспомощным ужасом смотрит на драму, что развёртывается у портала, но подойти не решается. Да и что она может сделать? Такая же полунежить...

И тут сквозь плотное кольцо озверевших хэллоуинцев незаметно пробирается он, Алхимик. Белые волосы, как всегда, красиво зачёсаны назад, манишка сияет белизной. Зельдаборн провожает его томным взглядом и нарочито громко вздыхает.

Зачем он здесь? Тоже хочет поднять на меня руку?

Но Алхимик подходит ближе и… невзначай становится между ней и толпой.

— Зачем же доводить дело до крайности, друзья мои? — широко улыбается он, разводя пустые руки в стороны.

— Отойди, — сумрачно велит Вервольф и подкрепляет слова рыком. — Ты тут не свой.

— Я уверен, что расправа над этой несчастной вам ничего не даст. — Алхимик продолжает приятно улыбаться, как будто пришёл на светский раут.

— Откуда тебе знать?! — язвительно спрашивает Демонесса. — Ты, конечно, Алхимик, и зелья у тебя получше ведьминых — да пошла ты к эльфам! — но сейчас это не твоё дело. Уйди.

— Я знаю только то, что речь идёт о жизни и чести, — изящный кивок в сторону Оборотня, — вашей Повелительницы тыкв и просто прелестной… м-м… девушки. — Он расправляет и без того широкие плечи. — И я готов вызвать на дуэль любого, кто посмеет на неё покуситься! — Из ножен вылетает серебряный стилет и ладно ложится Алхимику в руку.

Нежить невольно подаётся назад. Для половины из них серебро сулит мало хорошего.

А она не верила Алхимику… Весь год он готов был прийти по первому её зову, но она не звала его. Она забилась в чужой дом, как в нору, и не желала никого видеть, не желала ничего слышать… А ведь Алхимик тоже вырван из какого-то своего мира, она смутно помнила, что он появился в Хэллоуин-тауне в тот же день, когда её жизнь раскололась надвое. Наверное, он тоже пережил потерю…

Демонесса заливисто хохочет.

— Кто-кто нам угрожает? Какой-то новичок?

— Р-разорвать его! — рычит Оборотень, взбешённый тем, что его оттеснили от вожделенной жертвы. И первым кидается на Алхимика.

Она кричит. Вервольф только смотрится тупой горой мускулов, а на самом деле по-звериному ловок. Он не знает, что такое честная дуэль. Он ныряет под вытянутый в запоздалом выпаде клинок и хватает Алхимика за шею когтистой лапой. А другой быстро выкручивает тому руку, и стилет падает на землю. Острые зубы вонзаются в плечо, оставляя глубокие борозды. Алхимик кричит от боли. И в следующий миг Вервольф со всей своей немалой силой швыряет его головой в каменный крест. Алхимик остаётся лежать неподвижно, раскинув руки, сам, как тряпичная кукла. Толпа одобрительно шумит:

— Так его! Размахался тут серебром!

Она не может на это смотреть! С воплем бросается вперёд, на это бешеное животное, но откуда возьмётся сила в мягких пальцах? Оборотень отбрасывает её, как пушинку, и она падает на землю. Перед лицом — острый клюв. Неуловимое движение — ворон клюёт её в плечо. А потом ещё и ещё — твёрдый клюв легко разрывает тонкую кожу. И их этих рваных ран медленно, неохотно начинает сочиться то, что заменяет ей кровь.

— Ага! — Вампир-принц оказывается за спиной и почти нежно приподнимает. — У её всё-таки есть кровь! — И шипит ей ласково: — Ты заменишь нам выход в большой мир сегодня, моя сладость.

Впусти меня…

— настойчиво стучится в голове.

Спереди надвигается разгорячённый Оборотень, а Демонесса хватает её за волосы, открывая шею для вампиров, и её острый коготь распарывает шов на груди вместе с платьем…