Генерал-предатель

Гаунт положил купюры обратно в конверт.

— Я не буду ни секунды характеризовывать это, как взятку, Ландерсон. Я знаю, что мы говорим не в этих понятиях. Но я не могу принять это. И тому есть три причины. Первая: у меня нет никакой возможности отступить сейчас или связаться со своими командирами. Я не могу ничего координировать. Вторая: даже если бы я мог, нечего координировать. Прямо сейчас у моего лорда генерала, которому я имею честь служить, нет ни причин, ни человеческих ресурсов, чтобы организовать такую массовую операцию, о которой вы говорите. Не будет никакого освобождения, потому что нет никаких освободителей. Третья – и эту я хочу, чтобы вы по-настоящему поняли – мое дело здесь гораздо важнее, чем освобождение. Гораздо важнее, мне больно это говорить, чем жизни каждого гражданина, порабощенного на этом мире. И успех или неудача этого дела. — Гаунт отдал конверт Ландерсону. Ландерсон выглядел так, как будто ему дали пощечину.

— Убери их, и давай больше об этом не говорить. А теперь, я бы хотел, чтобы ты провел мою команду в город и привел к своему лидеру ячейки.

В нескольких метрах в стороне, в тени дерева, Фейгор бросил взгляд на Бростина.

— Видел это? — прошептал он.

Бростин кивнул.

— Я имею ввиду, бонды?

Бростин снова кивнул. — Я не слепой, Мюрт.

— Ты видел, от скольких он только что отказался?

— Очень много, — тихо сказал Бростин.

— Фес да! Очень много.

Бростин пожал плечами. — И что?

Фейгор посмотрел на конверт, который Ландерсон засовывал в куртку.

— Просто говорю, и все, — пробормотал он.

Туманный солнечный свет наполнил воздух. Сквозь туман они дошли вдоль границ леса ко рвам и каналам пастбищ Шэдоутонленда. День казался мрачным.

Родительская звезда Гереона была горячей и белой, но атмосфера была загрязнена пеплом и твердыми частицами, и приглушала чистый свет до тусклого янтаря.

Ландерсон сказал Гаунту, что город был в двух часах пути по дороге, но дороги не были вариантом. Он упомянул патрули, и другие опасности, о которых, Гаунт сделал мысленную заметку, надо опросить Ландерсона при удобном случае. Поэтому они придерживались каналов и заросших дамб на сельскохозяйственной местности. Их передвижение было медленным, потому что рвы были забиты сорняками. Здесь тоже притаились ужасы, в вонючей скользкой тине. Паразиты, снова в изобилии, и дико роящиеся насекомые. Два раза они были вынуждены повернуть назад и найти другой путь из-за того, что ров впереди был блокирован жужжащей массой насекомых, свешивающаяся растительность склонилась под весом сияющих, влажных тел. Для фермеров в этом регионе было распространено использовать энтомологические методы. Специально выращенные и гибридизированные рои использовались сезонно, чтобы опылять системы полей. Неуправляемые после вторжения, эти рои теперь совершенно одичали.

Были и другие ужасы. Обглоданные крысами черепа покачивались в запрудах, пожелтевшие кости торчали из трясины. Жертв войны сбрасывали сюда, или беженцы искали здесь убежища и медленно умирали от голода, пока прятались от патрулей.

Они шли три часа, в виртуальной тишине, за исключением редких указаний словами или жестами. Туман начал исчезать, когда дневная температура поднялась, но небо над головой, мелькающее сквозь свисающие сорняки и ежевику, медленно превратилось в сухой пласт желтых и охряных облаков, как рифленые пески открытой пустыни. Это было так, как будто прикосновение Хаоса заставило атмосферу свернуться, как кровь, и окаменеть.

Макколл поднял руку, и все замерли. Минутная пауза.

Он обернулся к Гаунту.

— Вы это слышали?

Гаунт покачал головой.

— Какой-то горн. Неблизко, но ясно.

— Это город, — прошептал Ландерсон. — Карникс оповещает о переходе от дневной смены к ночной. Мы близко. Около километра.

Они шли еще десять минут, по чрезвычайно темному и заросшему заболоченному рву. Затем Макколл опять подал сигнал, в этот раз добавив жест, который заставил их пригнуться.

Все присели на корточки, Белтайн потянул вниз Лефивра, который, казалось, туго соображал.

Макколл, тень в сумраке, подал сигнал Гаунту и указал на Бонина. Гаунт жестом показал согласие.

Два разведчика ускользнули от группы.

Они ждали пять минут. Шесть. Семь. Гаунту показалось, что он услышал звук двигателя проезжающего автомобиля.

Затем он услышал два легких удара по воксу.

Гаунт медленно повел группу вперед. Их сапоги застревали в засасывающем черном перегное, и было тяжело идти, не хлюпая водой. Ландерсон и его товарищи казались особенно неумелыми.

Гаунт увидел взгляд Роуна. Он покачал головой.

Макколл и Бонин ждали их в конце канала, где он выходил в заросшее болото, какой-то загон для скота или фермерский двор. Разбитые, ободранные формы четырех больших силосных башен были перед ними, увешанные ползучим плющом и яркими цветами. Позади силосных башен вдоль дороги стояли деревья.

— Здесь был патруль, — прошептал Макколл. — Но он уже ушел.

— Давай уйдем из поля зрения, — сказал Гаунт, и они поспешили перебраться через хлюпающее болотце в ближайшую башню. Там было темно и пыльно, с ядовитым запахом брожения. Запасы зерна, сваленные в кучу у стены, сгнили, и все пытались игнорировать извивающихся в массе долгоносиков. Макколл отправил Маквеннера и Бонина наружу, чтобы прикрыть подход, и Ларкина на зерновую кучу, чтобы он занял огневую позицию в открытой щели подающего желоба.

— Ты знаешь, где мы? — спросил Ландерсона Гаунт.

— Сельхозугодия Парцельсона. К западу от города. То место, где я должен покинуть вас.

— Что, простите?!

— Вы хотите, чтобы я свел вас? Тогда я должен добратся до города и сделать приготовления. Вы останетесь здесь и...

— Нет, не останемся, — решительно сказал Гаунт.

Ландерсон разочарованно бросил взгляд в сторону. — Вы хотите моей помощи или нет?

— Было бы неплохо.

— Тогда слушайте меня. Я не могу привести дюжину людей в Инейрон не имея места, где спрятать их с другой стороны. Это так не работает. Мне нужно незаметно пройти туда, войти в контакт, и затем привести туда вас.

Гаунт обдумал это. — Отлично, но ты не пойдешь один. Макколл и я пойдем с тобой. — Что-то во взгляде Гаунта заставило Ландерсона понять, что переговоры исключены.

— Хорошо, — вздохнул он.

— Сколько это займет?

— Завтра мы должны вернуться. Приготовления требуют времени. Все надо будет проверить. Помните, вы просили меня установить контакт с людьми, которые не хотят, чтобы их нашли. — Гаунт кивнул. Он подозвал Макколла и Роуна и отвел в сторону.

— Я иду с Ландерсоном, чтобы установить связь. Макколл, ты со мной. Роун, ты командуешь здесь.

Смотри, чтобы все вели себя тихо и сдержанно. Уходите, если только придется.

— Понял.

— Парни Ландерсона под твоим наблюдением. Если они не будут все еще дышать к тому времени, как я вернусь, тебе лучше иметь фесово хорошую причину для этого, подтвержденную Маквеннером и Керт.

— Понял, — сказал Роун.

— Если завтра к этому времени мы не вернемся, считай нас мертвыми и уходи. Тогда задание будет на тебе.

— Роун. Не ищи нас. Уходи, и уходи быстро, попытайся сам установить контакт. Я предлагаю тебе использовать людей Ландерсона, чтобы добраться до другого города, и попробовать что-то другое. Если Макколл и я не вернемся, Инейрон, возможно, тупик. — Роун кивнул. — Пароли? — спросил он.

— Положительный... «Серебро». Отрицательный... как насчет «Брагг»?

— Подойдет.

— Иди, скажи остальным, — сказал Гаунт, и Роун ушел.

— Сэр... — начал Макколл.

— Оставь это, старый друг, — улыбнулся Гаунт.

— Что оставить? Вы не знаете, что я собирался сказать.

— Ты хотел сказать мне, что это работа для разведчиков, и что я должен остаться здесь. — Макколл почти ухмыльнулся. Он кивнул.

— Это необычный порядок вещей, — сказал Гаунт. — Мы все на переднем крае. Так?

— Сэр.

— Разве что у тебя есть некоторые опасения по поводу моих способностей?

— Никак нет, полковник-комиссар. Но, если это тайное проникновение, я главный. Оставьте снаряжение. Возьмите самый минимум. И поменяйте один из своих болт-пистолетов на автоматический, который я вам дал.

— Согласен, — сказал Гаунт.

Гаунт снял свой ранец и залез внутрь, перекладывая несколько важнейших вещей в карманы своей униформы. Он вытащил один из болт-пистолетов из кобуры и положил его, вместе с половиной боеприпасов, в ранец. Затем он отдал ранец Белтайну на хранение.

За исключением Ларкина, никто из команды не был вооружен своим обычным оружием. Обычно Призраки Танита несли лазганы МК III, с ложами из твердого налового дерева, стандартный лазпистолет и серебряный боевой нож. Для этой миссии было решено, что им нужно что-то более легкое и компактное. Они сменили свои винтовки на модифицированные версии так называемого «Гак» образца: МК III с проволочной ложей, выданные Вергхастцам в полку. Проволочные ложи делали оружие легче, и могли быть сложены, чтобы сделать их значительно короче. Специальные модификации имели так же укороченное дуло, усиленный ствол и увеличенную емкость энергетической обоймы. Это было оружие повстанцев, подготовленное для диверсионного отряда, с мощью и дальностью стрельбы стандартного лазгана, но почти на треть короче. У Призраков остались их фирменные боевые ножи, конечно же, но лазпистолеты также были заменены в пользу компактных автоматических пистолетов. Эти пистолеты уступали в останавливающей мощи лазерному оружию, но лазерное оружие было тяжело сделать тихим, и невозможно было подавлять вспышку. У каждого автоматического пистолета был толстый цилиндрический глушитель, прикрученный к дулу.

Гаунт проверил крепление глушителя на своем пистолете, положил четыре обоймы в карман мундира, и затем вставил оружие в регулируемую кобуру, из которой достал болтер.

Осталось решить, что делать с последней вещью: длинным, плоским предметом, завернутым в камуфляжную ткань, который Гаунт привязал между лопаток. С неохотой, он снял это и вручил своему адьютанту.

— Присмотри за этим, — сказал он Белтайну.

— Несомненно, присмотрю, сэр.

— Если я не вернусь, отдай это Роуну.

— Да, сэр.

Гаунт, Макколл и Ландерсон покинули силосную башню, и пошли вдоль изрытой колеями дороги, примыкавшей к кромке деревьев, на запад, через заросли и молодые деревца, которые пышно цвели вдоль дороги. Было жарко и пыльно, и солнечный свет был странного извращенного качества, которое не устраивало Гаунта. За свою карьеру он был на многих мирах, некоторые были Имперскими, некоторые дикими, некоторых коснулся архивраг человечества. Но он никогда не был на мире, полностью под властью архиврага. Это было более горестным, чем любая боевая зона, любое поле битвы или обстреливаемая равнина. Более горестным, чем преисподняя Балгаута или Вергхаста, или Фортиса.

Здесь он подозревал все. Грязь на пути, голодных птиц в тихих деревьях, дикие цветы, сверкающие у обочины дороги. Он заметил по пути, что живые изгороди и молодая поросль были коричневыми и умирающими, уничтоженные атмосферной пылью. Он заметил дрожащий скот, покрытый гнойниками, на свободных полях. Извивающиеся паразиты в каждом водостоке и каждой канаве. Сам дух этого места.