Генерал-предатель

IV

Гаунт открыл глаза. Все еще было рано, и только слабый намек на свет просачивался сквозь лесной полог. В фиолетовом полумраке леса было холодно и сыро, и рассветный туман полз, как дым от орудий.

Они нашли поляну поздно вечером и прилегли поспать, чтобы выкроить несколько часов отдыха.

Гаунт привык к полудреме, скорее медитации, чем настоящему сну, готовый поднять тревогу по незначительному намеку. Он привык к этому за время интенсивных боевых чередований. Иногда настоящий сон избегал его днями или неделями, и он выжил на этих обрывках отдыха.

— Сон с одним открытым глазом, — так любил называть это Колм Корбек.

Были времени, как это – тихие, напряженные перерывы – когда Гаунт очень скучал по Корбеку.

Он осознал, что его пробуждение было инициировано тенью рядом с ним. Гаунт посмотрел вверх. Это был Маквеннер. Худой разведчикстоял так тихо, что казался частью дерева позади него.

— Вен? — прошептал Гаунт.

— Все в порядке, сэр, — ответил Маквеннер. — Но пришло время просыпаться. Время выдвигаться.

Гаунт поднялся на ноги, его суставы одеревенели и болели. Костер был роскошью, которую они не могли себе позволить.

Неподалеку сгрудились Белтайн, Варл и Ларкин, попивая суп через соломинки саморазогревающихся рационных пакетов. Бростин все еще спал рядом с нмим, завернувшись в свой камуфляжный плащ и обхватив руками свою автопушку.

— Разбудите его, — сказал Гаунт Белтайну, и его молодой адъютант кивнул.

Тона Крийд сидела напротив большого, разросшегося корня дерева дальше вверх по склону. Она чистила свой лазган и наблюдала за тремя местными. Они свернулись как дети в подлеске, в глубоком сне. Гаунт взял три пакета с рационом из своего комплекта и дал их Крийд.

— Разбуди их через несколько минут, — сказал он ей, — и дай им это. Удостоверься, что они, как следует, поели.

— Хорошо, — просто сказала она, не комментируя тот факт, что Гаунт отдает часть из своих драгоценных запасов.

— Ты поспала хоть немного? — спросил он.

Ее руки присоединили части лазгана вместе, вытирая каждую куском ткани. Ей даже не нужно было смотреть на то, что она делает.

— Немного, — призналась она.

— Ночью. Что-нибудь?

Она покачала головой.

— Это хорошо. — Он сделал паузу. — С ним все будет в порядке. Со всеми ними. Ты же знаешь это, так?

— Да, сэр.

— Потому что ты веришь моему слову?

— Потому что я верю вашему слову, сэр, — сказала она.

Возлюбленным Тоны Крийд был Танитский солдат по имени Каффран. Они оба были великолепными солдатами, среди самых лучших в полку Гаунта. Соревнование за место в этой операции было приятно жестоким. Гаунт был вынужден отвергнуть так много отличных Призраков, которых бы он хотел взять с собой. Как Крийд, так и Каффран легко прошли в финальный отбор. Это был трудный выбор, но Гаунт разрешил пойти или ей или ему, поэтому он предпочел вместо Каффрана взять Фейгора, адьютанта Роуна.

У Крийд и Каффрана было двое детей в полковой свите, беспризорные дети, они были спасены из городских пустошей Улья Вервун. Он не мог и не стал рисковать обоими приемными родителями в миссии, которую Тактический Департамент официально обозначил, как ЧО – чрезвычайно опасная/самоубийственная.

Гаунт поднялся по склону. Он не мог видеть Макколла или Бонина, но он знал, что они там, невидимые, охраняющие периметр.

Роун и Фейгор сидели с Аной Керт, медиком отряда, в тени большого камня, покрытого мхом. Она делала им уколы инъектором из своего снаряжения. Технически Керт не было бойцом, но у нее была смелость и она была в форме, и было необходимо, чтобы с ними был медик. Гаунт знал, что ему нужно присматривать за ней, и он попросил Макколла особо следить за ее безопасностью.

Керт добровольно подверглась интенсивной тренировке для миссии, и Гаунт уже был впечатлен дисциплинированностью, которую она показывала. В любом случае она была единственным пригодным выбором для места медика: Дорден, главный полковой врач, превосходил ее в способностях, но он был слишком старым и – после тяжелых ран, которые он получил на Херодоре почти год назад – слишком морально неустойчивым для операции такого рода.

— Здесь все нормально? — спросил Гаунт, присоединяясь к ним.

— Превосходно, — сказал Мюртан Фейгор. Адъютант Роуна был костлявым мерзавцем, чей голос стал плоским и саркастическим из-за аугметической голосовой коробки, спасибо печальному ранению в горло, которое он получил на Вергхасте. Он был неприятной частью дела, порочный и изворотливый, но в драке он был дьяволом.

Гаунт выбрал его, потому что понял, что его взаимоотношения с Роуном будут лучше, если Роун будет чувствовать, что у него есть закадычный друг, которому можно пожаловаться.

Майор Элим Роун стал вторым после Гаунта после смерти Колма Корбека.

Роун был мрачно красив и смертоносен. Было время, особенно в ранние дни, когда Роун вонзил бы свой серебряный Танитский боевой нож в спину Гаунта при первой возможности.

Некоторые среди Танитцев – абсолютное меньшинство в эти дни, и их становилось все меньше – все еще обвиняли Гаунта в том, что он бросил их родной мир на произвол судьбы. Роун был их вожаком. Ненависть питала его, вела его.

Но они служили вместе большую часть из последних девяти лет. Что-то вроде взаимного уважения выросло между майором и полковником-комиссаром. Гаунт больше не ожидал ножа в спине.

Тем не менее, он все еще не поворачивался спиной к Роуну.

— У Фейгора признаки болотной лихорадки, — сказала Керт, очищая и перезаряжая свой инъектор. — Я хочу сделать всем уколы.

— Делай, — сказал Гаунт.

— Руку, пожалуйста, — сказала она.

Гаунт закатал рукав. Этого стоило ожидать. Болотная лихорадка была широким и неспецифичным понятием для всех типов инфекций и болезней, которыми страдал личный состав, перемещавшийся из одного мира в другой.

Тело может приспособиться к микроорганизмам планеты, ее пыльце, ее бактериям, а затем переместиться на транспортном корабле и окунуться в слегка другую биосистему. Эти изменения требуют адаптации, и часто простуды, лихорадки, аллергии, или просто усталось и сбой биологических часов наступают из-за перелетов в варпе. Гереон собирался сделать больными их всех. Это была данность. Вероятно, они, в самом деле, должны все заболеть, из-за гибельного прикосновения Хаоса, которое запятнало этот мир. Основной работой Керт было отслеживание их здоровья, лечение любых болезней, поддержка их в форме, чтобы довести миссию до конца. Лечение ран и ушибов, которые они могли получить, было полностью вторичным для этого жизненноважного дела.

Она сделала ему укол.

— Теперь ты, — сказал Гаунт.

— Что?

— Ты присматриваешь за нами, Ана. Я присматриваю за тобой. Хочу посмотреть, как ты дашь себе лекарство до того, как пойдешь к остальным.

Анна Керт сердито смотрела на него мгновение. Даже сердитое, даже перепачканное грязью, ее лицо в форме сердца было поразительно привлекательным. — Словно я ставлю под угрозу эту операцию не поддерживая свое здоровье, — прошипела она.

— Словно ты отказывашься принять профилактические лекарства, потому что ты решила, что другие нуждаются в них больше, доктор.

— Словно, — сказала она, и сделала себе укол.

Гаунт встал и потянул Роуна.

— Какой расклад? — тихо спросил Роун.

— Пока я не услышу вескую причину, тот же, что и раньше. Мы воспользуемся нашими контактами, чтобы проникнуть в Инейрон Таун и войдем в контакт с ячейкой сопротивления. Мы должны надеятся, что они смогут дать то, что нам нужно.

— Ясно, — сказал Роун.

— Ты беспокоишься?

— Я не доверяю им, — сказал Танитец.

— Как и я. Вот почему я рассказал так мало, как только можно.

— Но ты сказал Лансон...

— Ландерсону.

— Неважно. Ты сказал ему, что освобождение не придет.

— Сказал.

Роун снял свою шапочку и провел по своим черным волосам рукой в перчатке. — Они нервные. Все трое. Фесово опасно нервные, если хочешь знать мое мнение.

— Да, нервные. Я заметил, — сказал Гаунт.

— И еще у них внутри есть штуки.

— Ты имеешь ввиду импланты? Да, у них есть. Они называют их имаго. Это способ архиврага маркировать население.

— И отметины на их лицах.

Гаунт вздохнул. — Роун, я не хочу лгать. Мне это тоже не нравится. Стигматы. Клейма Губительных Сил. Мне делается очень неловко. Но ты должен понять, эти люди – граждане Империума. У них не было выбора. Чтобы оставаться активными, чтобы сохранять сопротивление, им пришлось смешаться. Они должны были подчиниться властям. Получи клеймо, подыграй. — Роун кивнул. — Все, что я говорю – это меня тревожит. Никогда не встречал никого и ничего с отметиной Хаоса, врезанной в плоть, что не пыталось меня убить.

Гаунт молчал какое-то мгновение. — Майор, я сомневаюсь, что мы найдем мужчину, женщину или ребенка на этом мире, который не был бы отмечен архиврагом. Это тайная операция, мы ни с чем таким раньше никогда не имели дело. Факт в том, что раньше или позже нам нужно будет довериться некоторым из них. Если не доверять их, то, по крайней мере, работать с ними. Но у тебя хорошая точка зрения. Считай, что операция под названием Защита начинается прямо сейчас. Приказом будет «снисхождение». Скажи Фейгору, Крийд и разведчикам.

— Тогда хорошо, — сказал Роун.

— Но только по слову, и лучше всего, чтобы его сказал я, ты понял меня? Эти люди, и любые другие, которых мы встретим, должны остаться живы, пока не появиться фесово хорошая причина.

— Я понял тебя.

— Смотри на меня, когда говоришь это.

Роун посмотрел в глаза Гаунту. — Я понял тебя, сэр.

— Давай собираться и выдвигаться. Десять минут. Лично проверь, что Керт сделала всем укол ингибиторов.

Роун лениво отсалютовал и ушел.

— Я обсуждал вещи со совими людьми, — сказал Ландерсог. Его глаза все еще были опухшими от сна.

— Нам непросто.

— Нам всем непросто, — сказал Гаунт.

— Вы мне говорили, что хотите, чтобы мы провели вас в Инейрон Таун?

— Да.

— И посодействовали в установлении контакта с тамошней ячейкой?

— Да.

Ландерсон сделал паузу. — Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели это, сэр. Я бы хотел, чтобы вы подумали еще раз. — Гаунт посмотрел на него. — Не уверен, что знаю, что ты имеешь ввиду.

— Гереону нужно освобождение, сэр. Мы умираем. Я не знаю, какова ваша цель здесь, сэр, но, тем не менее, это не то, что мы хотим или что нам нужно. Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели свое задание, возможно даже отказались, если нужно. Я бы хотел, чтобы вы установили контакт с вашими воисками и скоординировали полное контрвторжение.

— Я знаю, что хотел бы, — сказал Гаунт. — Мы прошли через это. Прошлой ночью я думал, что ты понял...

Ландерсон залез в свою поношенную куртку и вытащил конверт. — Я уполномочен дать вам это, сэр.

— Что это? — спросил Гаунт.

— Стимул, сэр. Стимул, чтобы заставить вас помочь нам так, как нам нужна помощь. Прямо сейчас. — Гаунт открыл конверт. Там было двадцать нарисованных от руки бумажных купюр, каждая нотариально заверена и предполагающая к выдаче сто тысяч крон. Деньги войны. Обязательства (бонды), которые обещали быть выплаченными держателю полную стоимость, как только Имперский закон и денежная система будут восстановлены.