Генерал-предатель

XXVII

— Что это еще за чертов шум? — спросил Стурм. Позади него лексиграфер Хумилити нажал на несколько клавиш.

— Да не печатай это, идиот! — резко бросил Стурм. — Десолэйн?

Был поздний вечер, но свет снаружи уже померк, как будто собирался шторм.

Слуги со свечками торопились по длинным холлам бастиона, зажигая фонари. Повсюду в крепости была суета. Транспорты и авиация прибывали весь день, и главные внутренние дворы кишели новоприбывшими отрядами. Стурм наслаждался знанием того, что все это было в его честь. Вся эта суматоха, и близкая официальная церемония. Ради него.

— Десолэйн!

Телохранитель был на дальнем конце мраморной галереи и разговаривал с сирдарами Охраны Бастиона.

Офицеры были одеты для приема в экстравагантную официальную форму, с золотым орнаментом и серебряными пуговицами. Горжеты отделаны драгоценными камнями, а серебряные шлемы, которые они держали подмышками, были украшены белыми гребнями из перьев.

Услышав голос Стурма, Десолэйн отпустил сирдаров и поспешил к генералу.

— Сэр?

— Этот чертов ужасный шум, Десолэйн. Что это?

— Это военный оркестр из Первого Эшелона, сэр, репетирует для ночного приема. Высший Сирдар Брендель настоял на том, чтобы оркестр играл, когда прибудет Наместник.

— Этот Брендель идиот.

— Он высший сирдар Оккупационной армии, сэр. И он будет одним из старших сановников, которые будут задавать вам вопросы, когда начнутся официальные интервью.

— Я расскажу ему то, что он захочет узнать, — фыркнул Стурм. — И я скажу ему, что его марширующий оркестр чертовски не попадает в ногу.

— Конечно, вы должны сделать так, как посчитаете нужным, — сказал Десолэйн.

Они шли вместе по галерее, лексиграфер хромал за ними. Недавно Хумилити оторвал еще один напечатанный рулон и вручил его слуге, чтобы тот отнес его на хранение. Лексиграфер следовал за Стурмом по бастиону весь день, записывая каждый комментарий генерала. Он уже дважды поменял рулоны бумаги.

Стурм был в великодушном настроении, жадный до бесед, даже хотя и испытывал презрение к миниатюрному слуге. Воспоминания уже возвращались все время: некоторые короткие и обрывочные, другие длинные и запутанные. Стурм с удовольствием подробно рассказывал обо всем лексиграферу, что с ним случалось, чтобы тот записал. Он припомнил события определенных боевых действий, детали униформы полков, с которыми служил, события из детства, характеры людей, которых знал, родословную своей семьи, свой первый успех на поле боя.

Один раз, ранее этим днем, он остановился и заявил, — Жареный филей грокса. С кровью. Это мое любимое блюдо. Я только что вспомнил. Забавно не помнить такого.

Он рассмеялся. Десолэйн сделал заметку убедиться, что грокс будет в меню на банкете. С кровью.

Телохранителю казалось, что Стурм отчаянно желал занести свои воспоминания на бумагу. Стурм размышлял о написании полной автобиографии, поскольку работа такого рода была подходящей для человека такой заметности и значимости.

— История должна запомнить меня, Десолэйн. Потому что история примет свою форму из-за меня.

Десолэйн почтительно кивнул. У телохранителя не было желания мешать настойчивому возвращению памяти Стурма, так как казалось, что он вспоминает все больше и больше с каждым возвращающимся воспоминанием. Одна мысль наводила на другую, одна идея напоминала Стурму о дюжине других вещей, о которых можно рассказать.

Но, по правде, в этом было отчаяние. Как будто Стурм страстно желал записать все на тот случай, если он все снова забудет. Ментальный блок был, в самом деле, жестокой штукой. Стурм больше никогда не хотел чувствовать себя таким потерянным снова.

На генерале была простая униформа Оккупационных войск, которую нашел Десолэйн, но он уже настоял на «чем-нибудь более достойном» для вечерних формальностей. — Что-нибудь с тесьмой, пожалуйста, Десолэйн. Длинную куртку, пояс. Еще офицерскую фуражку, или это уже слишком?

— Я все подготовлю, — ответил Десолэйн.

Сейчас, когда дневной свет померк, они вышли из галереи на широкую мраморную площадку, которая возвышалась над двойным проходом парадной лестницы в главном вестибюле бастиона. Горели хрустальные подсвечники, и огромные шелковые знамена украшали стены, на которых были изображены инсигнии различных войсковых подразделений, символы Высших Сил, и по центру, знак самого Анарха.

Стурм снова говорил, что-то об официальной церемонии, похожей на эту, на которую его когда-то приглашали.

Хумилити все записывал, делая паузы только для нанесения чернил. Снизу слуги и солдаты сновали туда-сюда по широкому полу зала, толкая тележки с хрустальными бокалами, принося еду, выгруженную с транспортов.

Десолэйну было над чем подумать. Безопасность в бастионе должна была быть идеальной. Кроме самого Стурма, и благородного Наместника, к полуночи должны были прибыть триста восемь старших ординалов и офицеров. Большинство из них имели своих собственных телохранителей, но Десолэйн чувствовал максимальную ответственность за безопасность их всех. После покушения на жизнь Стурма, телохранитель лично пересмотрел каждый аспект охраны. Десолэйн не осмелился передать полномочия кому-либо из сирдаров, и не чувствовал себя настолько расслабленным, чтобы доверить кому-нибудь еще сделать работу хорошо.

— Прибыли еще старшие, — сказал Десолэйн, указывая на огромные двери на другой стороне зала.

— Должен ли я поприветствовать их? — спросил Стурм.

— Нет, вас официально представят на приеме, как только прибудет Наместник, — сказал Десолэйн. — Там. Тот человек – Ординал Офлен. Он эксперт в языковых формах, и захочет задать вам вопросы об Имперским боевых языках. С ним, Ординал Зерет, который специализируется на пропаганде. Он будет расспрашивать вас об Имперском боевом духе, и о тех методах, которые могут быть применены для подрыва доверия и мотивации обыкновенного Имперского Гвардейца. Входящая в двери, это Сирдар Командующая Эрра Фендра Эзебер из Специального Эшелона.

Она интересуется тактикой, а так же хитростью и уловками.

— А это что? — спросил Стурм, указывая на громадную фигуру, одетую в отороченную мехом робу, которая только что вошла в двери, сопровождаемая двумя серебряными сервиторами.

— Ага. Это Питто, агент Адмирала Флотилии Озлока. От него будет много вопросов. О тактике Имперского Флота, уязвимых местах кораблей, возможно даже о расположениях. Прошло много времени с тех пор, как вы были осведомлены в такой информации, но адмирал надеется, что вы сможете указать на безопасные гавани и высокие якоря, которые используют Имперские корабли. Неожиданное нападение на Имперские безопасные гавани сможет нанести значительный ущерб космическим силам Магистра Войны.

— Я говорил об этом ранее. Так ведь? — Стурм посмотрел вниз на Хумилити, который страстно закивал.

— Ранее сегодня, я вспомнил несколько деталей о скрытых высоких якорях в центральной части Группы Хана. Малявка все записал. Убедись, что соответствующие части моих записей передали вашему любимому адмиралу с моими наилучшими пожеланиями.

— Возможно, вам стоит немного отдохнуть, сэр, — предложил Десолэйн.

— Я бы попытался, если этот чертов оркестр согласится замолчать.

Десолэйн слегка поклонился в согласии. — Его высочество Наместник собирается прибыть через три часа, в это время начнется официальная встреча. Я понимаю, что он захочет начать с того, чтобы вы принесли клятву верности Анарху, чье слово заглушает все остальные. После этого, я полагаю, он намеревается даровать вам почетное звание – полагаю сирдара командующего – и наградить вас лентой за заслуги для признания ваших усилий. — Стурм глубокомысленно кивнул. — Разумно. Будет хорошо перед этими командующими укрепить мнение о том, что я значимый человек.

Десолэйн был удивлен. Стурм не мог скрыть румянец гордости, который залил его лицо. Уважение, восхищение, власть, после всего этого времени вернулись к нему.

— Я приму ванну в вашей комнате, сэр, — сказал Десолэйн, — и пришлю слуг, чтобы они принесли вашу одежду. Я приду за вами за пятнадцать минут до начала официальных церемоний. Теперь, если вы извините меня, сэр.

Десолэйн снова поклонился и поспешил вниз по лестнице, остановившись, чтобы дать инструкции группе экскувиторов. Затем телохранитель спустился в зал и пошел к гостям, которые прибыли только что.

Маббон Этогор был одет в свой обычный заниженный наряд из коричневой кожи, но его сапоги и пуговицы были начищены, и у него была прикреплена золотая эмблема Анарха к пуговице под горлом. В кобуре у него был дорогостоящий лазерный пистолет, а в богато украшенных ножнах изогнутый силовой меч.

— Этогор, — кивнул Десолэйн.

— Телохранитель. Вы просили меня прибыть пораньше.

— Вы понимаете почему?

— Безопасность, так говорилось в сообщении.

— Точно.

Маббон Этогор повернулся и кивнул на двух мужчин, которые сопровождали его. Они оба были здоровыми, мускулистыми солдатами в охряной форме с золотыми кушаками и белыми, света кости, шлемами, которые опускались полувизорами на их лица. Они стояли по стойке смирно, неподвижные, глаза смотрят вперед, их полированные лазганы были на груди.

— Это будет замечательная ночь, — сказал Маббон, — и я не вижу причин, почему сейчас не самое подходящее время достойным командующим сил Анарха не ознакомиться впервые с Сынами Сека. Я привел шестьдесят человек, самых лучших в лагере. Я надеюсь, это поможет вашим вопросам безопасности?

— Я удовлетворен, — сказал Десолэйн. — Пусть большинство из них соберутся на верхнем дворе, готовые к смотру. Я бы хотел, чтобы несколько были готовы усилить охрану передних врат и стен, во время банкета. А еще можете вы выделить двоих, самых надежных, для охраны личных апартаментов фегата... простите, личных апартаментов Лорда Стурма?

Маббон кивнул. — Вы сказали двоих самых надежных, телохранитель, но я скажу вам странную вещь. За недели тренировок, я иногда разговаривал с людьми о... фегате, и о том, как он, в конце концов, помогает им знаниями и мудростью. Судя по их ожиданиям, они почти боготворили его. А затем, в тот день, когда он пришел осмотреть их в поле, когда Стурм упал перед ними... я боялся, что они потеряют все уважение к человеку. Сыны отвергают слабости, знаете ли.

— И? — спросил Десолэйн.

— Вы были там, телохранитель. Вы видели, как Стурм восстал, поднялся на ноги, встретился с ними лицом к лицу без намека на стыд. И какую речь он произнес. Это заставляло склонить голову. У человека настоящая харизма. Он – прирожденный лидер. Не удивительно, что он получил такое высокое звание в армии Фальшивого Императора.

— Я согласен, — сказал Десолэйн. — Это было воодушевляюще.

— Это было ошеломительно, — сказал Маббон. — Итак, видите ли, когда вы попросили меня выбрать наиболее надежных, я пришел в замешательство, потому что не знаю, кого выбрать. Сыны Сека обожают Генерала Стурма. Они почти боготворят его. И они умрут за него.

— Генералу доставит удовольствие услышать это, — сказал Десолэйн.

— А вон там не он, на площадке? — спросил Маббон.