Я - тот, кто тебя уничтожит. Рождение феникса. Книга 2

Помня о том, что оно должно принадлежать, в том числе и Доминику, я была сильно удивлена, что самой обжитой комнатой оказалась… моя. Во всем крыле. В остальных покоях никто не мог жить. Никто. Даже такой, как Доминик.

Тем страннее было заметить однажды, как он появляется из одной из таких комнат. А затем снова и снова, что заставило меня думать, что это – его покои. Но, пробравшись за дверь, которую даже не запирали, я наткнулась на… одно кресло посреди огромных покоев, вырезанных в скале, как и все остальное крыло. Покои, куда больше моих были пусты, если не брать в расчет то единственное жалкое кресло, которое смотрелось не только инородно в темной и холодной комнате, но и пугающе. Еще был каменный выступ в стене, который служил… ну, очень спартанской постелью: ни перины, ни подушки, ни одеяла. Соломы и той не было. Камера, в которой меня любили держать в качестве наказаний, и то, казалась более… уютной. Там, хоть крысы водились. Хоть какая-то жизнь.

Становилось понятно, почему Дом держит свою комнату открытой: брать там было нечего.

Не сразу я заметила, что стены комнаты были покрыты рисунками… нет. То, что я приняла за рисунки, на деле оказались следами от когтей. Тысячи и тысячи глубоких царапин, покрывали скальную породу. Они были везде: на стенах, полу и даже потолке, который был боле пяти метров в высоту.

Более посещать эту комнату у меня желания не было…

Изучив весь этаж крыла, я рискнула зайти еще дальше. И тут все оказалось значительно сложнее, учитывая, что в свободном доступе оказался только хозяйский этаж. Помещения в остальной крепости были заперты на знакомые и… довольно причудливые замки. Где-то я вообще не видела даже намека на замочную скважину или засов, но дверь не поддавалась. Такие двери у меня отчего-то вызывали неприятное покалывание в тех местах, которыми я к ней прикасалась.

Неожиданно даже для самой себя, я оказалась довольно упорной, потому спустя пять дней с помощью самодельных отмычек смогла справиться с замком, который я встречала у себя дома. Знатно искромсав замочный проем и наделав немало шума, я все же сумела пробраться в запертую комнату… в которой меня уже ждала Лирана.

Смотря на мрачную высшую, я судорожно сглотнула и попыталась воровато спрятать отмычки, уже понимая, что фокус не пройдет.

– Расскажешь ему? – задала я вопрос, виновато опустив взгляд.

– Уже, – удивила она меня. – И хозяин озвучил наказание, – сообщили мне весть, от которой у меня волоски на теле встали дыбом от ужаса. – К прочим тренировкам теперь он хочет, чтобы ты училась открывать замки, раз проявила подобную инициативу.

– Что это значит? – насторожилась я, зная, что не может наказание ограничится всего лишь новыми уроками.

Вместо ответа Лирана щелкнула пальцами в редкой демонстрации своих магических сил, и меня выдернуло из реальности, чтобы выбросить на крыше, на пол… запертой подвесной клетки над пропастью, которую я ежедневно наблюдаю из своего окна.

– К концу месяца ты должна справляться со всеми замками, которые хозяин выберет для тебя. Как ты это сделаешь – меня не касается. Теперь это – твоя постель на ночь. Захочешь вернуться в свою комнату или еды с водой… – прокомментировала она, и возле ее ног на разбитой площадке крыши, в четырех метрах от меня, материализовался кувшин и кусок хлеба. – …тогда откроешь клетку и возьмешь.

– Решили сменить локацию? – зло спросила я, бросившись на стену клетки, которая от моего движения зашаталась на ржавом крюке, угрожая упасть со мной внутри со стометровой высоты прямо в пропасть, что меня испугало и заставило замереть, вцепившись в прутья руками.

– Хозяин решил, что свежий воздух тебе полезен. А в подземелье слишком много… еды, что отобьет у тебя мотивацию, – оскалилась она, напомнив мне про мою ручную крысу.

– Ты же тоже его ненавидишь! – заорала я в ярости. – Ты такая же рабыня, как и я! Помоги мне!

Та молчала, холодно рассматривая меня, а затем спросила:

– Что ты, дитя, вообще, знаешь о ненависти? – склонила она голову к плечу, введя подобным вопросом в ступор. – Ничего, – ответила она на свой же вопрос и ледяным тоном добавила: – И пока ты в полной мере не узнаешь это чувство, нам не о чем с тобой разговаривать. Помогай себе сама. В этом месте каждый сам за себя. Иначе не выжить. Пора бы это уяснить.

– Нет! – завизжала я, смотря женщине в спину, когда она уходила, пренебрегая своей магией. – Стой! Не бросай меня тут!

***

Клетку я открыла только спустя два дня под палящем солнцем днями и ледяным ветром по ночам. И да… еды не было никакой, если не считать уже заплесневелый сухарь и кувшин, которые были одновременно и далеко, и близко. Я стерла пальцы в кровь, переломала ногти и почти не чувствовала пальцы, но необычный замок мне не поддался.

Потому я пошла в обход и стала разбирать вполне привычную клетку. Из последних сил я смогла открутить несколько винтов от петель на дверце, а затем, забыв не только про осторожность, но и ржавый крюк, и бездну подо мной, ногами выбила угол дверцы, в который едва ли не вывалилась, когда клетка раскачалась и опасно накренилась.

Каким-то чудом я ухватилась за прутья, вывернув себе один сустав, и повисла над пропастью уже вне стен клетки. Плечо онемело, но я переборола боль, понимая, что счет идет на секунды. Раскачалась с помощью своего веса вместе с клеткой, и в момент, когда крюк отломился, прыгнула на крышу. Расстояние не позволило приземлиться на ровную поверхность, и, памятуя свое везение, упала прямо на ребра, едва не соскользнув за край выступа, отправляясь вслед за слетевшей в пропасть клеткой.

Воздух из легких выбило, сделать новый вдох не позволила боль, а рука с выбитым суставом повисла плетью, отказываясь слушаться. Ухватилась за какой-то камень одной рукой и с отчаяньем посмотрела себе за спину, где меня поджидала смерть.

Хотелось сдаться… так хотелось… было больно, просто невыносимо больно, страшно и обидно. От отчаянья и несправедливости хотелось выть и звать на помощь, но я знала, что никто не придет. Никто не поможет. У меня есть только я и только мне решать сейчас, бороться дальше или… сдаться.

С каждой секундой, с каждым мгновением, в котором растворялись не только силы, но и воля, так заманчиво было думать, что, стоит лишь разжать пальцы, и я окажусь свободной… Несколько секунд свободного полета и… все. Конец всему: страданиям, унижениям, боли, непониманию. Всему моему ущербному и жалкому существованию. Я смогу, наконец, сбежать от своих страхов, мыслей, себя и… от него.

А затем я вспомнила те месяцы, которые уже пережила в этом аду. Я выжила. Вопреки всему – я выжила и стала сильнее. И, даже сейчас я перешагнула новый рубеж, переиграла даже этот чертов замок и почти освободилась!

Я могла бы раскачаться еще в клетке и упасть вместе с ней. Столько сил было бы сэкономлено. Но я проделала большой путь, пожертвовала кровью и потом, вытерпела и сейчас терплю невыносимую боль, от которой в глазах темнело, а легкие горели в потребности кислорода.

От этой маленькой, очередной победы меня отделяют не метры. Сантиметры. Немного, совсем чуть-чуть, и я взберусь на крышу, подтянусь достаточно, чтобы сделать нормальный вздох и не бояться свалиться.

А еще… там ждала вода.

Подумалось, что я готова умереть сейчас не за эту эфемерную свободу, а за глоток воды. И я могу его сделать. Нужно только немного, совсем немного потерпеть. Выносить боль я уже привыкла. Потерплю и сейчас…

Напрягла мышцы на здоровой, но окровавленной руке, и заработала ногами, пытаясь найти достаточную опору. Перебирала так несколько секунд, вдруг поняв, что от напряжения мои пальцы вновь закровили и стали соскальзывать с камня, за который я держалась. Единственная опора, которая отделяла меня от поражения в этой маленькой войне с самой собой.

– Нет… – процедила я в ужасе, что это все. Все напрасно! – Нет! – закричала, и откуда-то взялись силы. Безвольная рука зашевелилась, и мне удалось инерцией забросить ее на крышу, а там, слабыми пальцами вцепиться в мокрый от крови камень. С новым криком не только воли, но и боли, я все же подтянулась на руках и забросила ногу на каменный край, найдя нормальную опору. Слегка ослабив хватку на руках, я встала на колено и втолкнула себя подальше от края.

Приходя в себя от шока и переживая ноющую боль в плече и ребрах, от которой болели, кажется, даже волосы на голове, я с облегчением улыбнулась, а затем и несмело засмеялась, прерываясь на кашель и стоны боли.

Пока не задохнулась в испуге, услышав:

– Я уж было думал, ты все же рискнешь научиться летать. Но, видимо, ты не готова… – стоя ко мне спиной и рассматривая закатное солнце, негромко произнес Доминик. Его слова были едва различимы из-за ветра, но мне все равно казалось, что он кричит, потому что я не пропустила ни одного слова. Ни звука. Ни интонации. И сейчас я знала, что он улыбается. – Мы снова на крыше. Но только с тобой бывает тихо. Если бы ты не хрипела, стало бы вообще замечательно.

Мужчина обернулся и лукаво улыбнулся, растянув губы еще шире.

– Ты схитрила. Я хотел, чтобы ты открыла замок.

– Я импровизировала, – огрызнулась я, с тревогой смотря на мужчину, который стоял в опасной близости от кувшина с вожделенной водой. – Разве смысл был не выбраться из клетки?

– Похвальный навык, но я настаиваю, чтобы замок ты открыла, – хмыкнул Доминик. Казалось, он даже не пошевелился, но, скрипя покореженным металлом, сбоку в воздухе зависла испорченная и разбитая клетка, которую Доминик поднял со дна пропасти. Едва не оглушив меня скрежетом и повинуясь чужой воле, из кучи металлолома вырвался тот самый замок и упал перед моими ногами, пока уже ненужная клетка вновь рухнула вниз. – А смысла я не помню… Возможно он был в замке, возможно в том, чтобы ты выбралась… Не хочу ошибиться, потому закрепим сразу все.

Даже с первого взгляда было понятно, что механизм безнадежно испорчен и сломан.

– Он искажен. Механизм не поддастся, – заметила я, решив, что Коллекционер мог просто не принять данный факт во внимание. Тот пожал плечами, а затем замок стал расправляться, а после и вовсе каким-то образом оказался врезан в металлическую дверь, ведущую в крепость.

– Приступай, – слегка рассеяно потребовал мужчина и сделал несколько шагов по краю обрыва.

– Нет! – слабо выдохнула я, видя, как он задевает кувшин, который падает на бок и катится по склону, разливая воду на пыльный камень. В следующее мгновение кувшин рухнул за край крыши, упав в пропасть.

– Какой я неловкий… – издевательски вздохнул Доминик в нарочитом сожалении, а затем просто повалился на спину, чтобы броситься головой вниз вслед за кувшином.

Судорожно вздохнув, я подползла к обрыву, боясь поверить, что его безумия хватило на такой отчаянный шаг. В груди боролись страх, неверие, слабая надежда… но что меня больше всего огорчило: облегчения я не ощутила. Когда я выглянула за край, меня встретила лишь дымка у изножья скалы, в которой невозможно было ничего разглядеть.

Ни радоваться, ни огорчаться сил не было.

Посмотрела тоскливым взглядом на мокрый песок, который успел впитать в себя всю влагу… а затем побрела к двери, вновь возиться с ненавистным замком…