Седьмой Круг. Свой Путь

Тем утром царь трепетно наблюдал за происходящим и где-то в глубине души мечтал о том, что когда-нибудь незаконнорождённый его сын станет полноправным правителем Крокснорта. Без сомнений, счастлив был бы теперь злонравный отец, несмотря даже на единовременную смерть прочих своих потомков, узнай он, что Аркрайн всё же сумел выстелить себе сам красную дорожку к трону, начертанную кровью своей семьи. Должно быть, сейчас, где-то в Пустоте, дух его поносит прочих немощных своих сыновей, встретившись с ними, и ликует о немыслимой победе самого любимого из них.

Братьев у Аркрайна могло быть и двенадцать, но двое не дожили и до его десятилетия. Первый, тот что слишком любил задирать трехгодовалого братика от чужой матери и всячески издеваться над ним, нашелся мертвым одним зимним утром в своей постели. По щербатой крепостной стене в комнату к мальчику забрался уличный кот и с мастерством умелого убийцы вспорол когтями артерию на его шее. Не успев даже вскрикнуть, тот истек кровью, раскрасив предсмертными плевками белые, свежевыстиранные простыни яркими, алыми кляксами.

Его безутешная мать пришла в ярость, возложив вину за смерть своего чада на этого выродка и ублюдка, умоляя мужа отослать Аркрайна из замка, отдать на воспитание в Академию Смерти – школу Черного Слова на другом конце севера. В ответ на этот призыв царь крепко побил жену, а после насильно вторгся в её лоно, обронив и оставив там новое своё семя.

– Ты можешь родить ещё нескольких, если сильно того пожелаешь, – прорычал он после скоротечной, жестокой любви. – Но не смей и заикаться о подобных просьбах, если они не получатся ведунами.

И тогда она поняла, что муж больше не любит её, как раньше, покуда чрево её не способно выносить и породить мага. В тот день мачеха стала сильнее прежнего ненавидеть Аркрайна, но впредь вела себя осторожней, не оставляя мысль рано или поздно избавиться от него.

Другой брат погиб, спустя ещё шесть лет. В тот раз на преступлении поймали Аркрайна за руку и свидетелем стал сам его отец.

– Давай же, Григорий, – смеясь говорил тогда Аркрайн старшему братцу, уже стоящему на краю высокой крепостной стены у обрыва. – Будь смелее! Просто поверь, что у тебя получится! Ты полетишь! Я помогу тебе, ведь я же волшебник…

Царь в сопровождении двух советников притаился и наблюдал, как самый старший из его отпрысков с добродушной улыбкой, от которой так и несло поганой слабостью, послушно шагнул навстречу ледяной вьюге, в холодную бездну, туда, где ощерились выточенные грубым ветром, острые каменные зубья.

Тело наследника так и не нашли, а вместо похорон придворные ворожеи три дня заводили траурные оды над скальной пропастью и пели, и плакали о горькой утрате для всего Царствия Смерти.

По многим причинам не мог отец больше удерживать Аркрайна при дворе, а гаже всего, что стал предательски он опасаться и за собственную жизнь. Страх и сомнения подтолкнули его к тому, и царь всё же решился отправить бастарда в Академию Смерти.

– Тебя там научат быть сильнее и лучше понимать магию, – вероломно наставлял он Аркрайна напоследок. – Не думай, что это злая моя прихоть и я испытываю огромное удовольствие, отсылая тебя далеко от дома, сын…

Девятилетний отпрыск только хлопал голубыми, словно ясное зимнее небо, глазами, доставшимися ему от матери, и ничего не говорил в ответ. Это слишком пугало отца, но то был момент расставания и любовь в нем взяла верх над несвойственной ему трусостью. Он крепко обнял маленького Аркрайна и шепотом пообещал ему:

– Ты обязательно вернешься, и мы будем править вместе, – царь всё же сумел усмирить глаза и не показать слез. – Будь сильным. И не щади никого.

Это были последние слова, которые Аркрайн услышал от отца. Больше им не суждено было встретиться.

Минуло чуть больше пяти месяцев с тех пор как бастард покинул стены царского чертога, когда отца его разбила загадочная хворь и за считанные дни он скончался. Разные толки об этой истории, неразборчивые и сомнительные, выдуманные и притянутые за уши, опутали истину и утянули во мрак, как плотоядные древа опутывают свои жертвы тугими корнями и утаскивают навсегда под землю. Никто уже не мог сказать наверняка, что же стало причиной столь скоропостижной смерти правителя. Но Аркрайн знал точно – это дело рук проклятой мачехи.

От знания этого, навеянного то ли видениями, то ли какими-то необъяснимыми чувствами, душа его почернела сильнее, а гнев и злоба в нём обрели новый смысл. Будто бы от отца он унаследовал не право на трон, но всю его непомерную жестокость до последней капли. И Аркрайн стал размышлять о мести. Беспощадной и мучительной. И мечта о ней кровавым заревом стала освещать его путь к обретению силы.

Власть мачехи разрослась стремительно и сделалась совсем уж отъявленной. Новому царю – своему старшему сыну – шельма стала первым советником и могла теперь диктовать приказы и условия всему Крокснорту его устами. Но на своё счастье Аркрайн оказался в единственном месте севера, до куда не дотягивались коварные путы её гадостных замыслов.

Академия Смерти и земли окрест неё были независимым княжеством, владычество над которым оставалось за главой школы Черного Слова. Он не слишком уж торопился воздать клятву верности новому царю и больше всего не любил, когда кто-то назидал его недальновидными указами и вмешивался в дела академии. Повезло Аркрайну и с этим, покуда его исключительные, выдающиеся способности мастера Черного Слова заприметили сразу же и, прознав о том, что сам трон севера тайно охотится за ним, принялись бдеть о его сохранности и безопасности с особым усердием. Тем более, что новый их ученик всё ещё оставался потомком царских кровей, а потому, из уважения и чести к ушедшему правителю, могущественные чернословы решили оградить мальчика от сумасбродных, ревностных рвений мачехи и её дворцовых интриг. Но делали это в тайне, так, чтоб царский ублюдок ни в коем случае не смог бы почувствовать себя лучше других и в полной мере познал, что есть дисциплина Черного Слова, и каким непосильным трудом, и в скольких лишениях должна постигаться она.

Дни в академии понеслись один за другим. Жадный до знаний, алчущий обрести могущество, какое ныне живущим и не снилось, Аркрайн преданно и фанатично отдавал всего себя учению. Всякое испытание он принимал с должным спокойствием и смирением, чего нельзя было сказать о подавляющем большинстве остальных студентов. Немногие из них смогли добраться до самого конца. Одни бежали или принимали унизительное изгнание, иные сходили с ума, третьи попросту накладывали на себя руки. Путь ученика Академии Смерти весь был пропитан страданием. Но те, кому удавалось пережить и преодолеть все ужасы, страхи и истязания, обретали поистине чудовищные силы и чудовищами же становились. Воля их закалялась и темнела в жгучем, мучительном пламени ненависти, злобы и боли и крепла, словно темнеет и крепнет чародейная сталь в колдовской печи.

Уже к четырнадцати годам Аркрайн прославился не только среди учеников, но и среди преподавателей. Учителя академии, как бы сильно они не старались, не могли скрывать своих опасений и даже боязней в сторону этого через чур прилежного адепта Черного Слова. Не по годам он был прозорлив и в своей любознательности к магии превосходил, должно быть, всех, кого только видел этот свет и даже тьма. На сотню голов он возвышался над прочими студентами и в волшебной мощи, и в стремлении заполучить её как можно больше. И с каждым новым днем ему сильнее и сильнее казалось, что во всей академии не наберется достаточно знаний, чтоб утолить хотя бы часть его неуёмной жажды к их обретению. То были единственные опасения, которые юный чернослов позволял себе испытывать, но к злой его радости они были напрасными.

В подарок на свой шестнадцатый день рождения Аркрайн получил гордое и почитаемое среди всех северных магов звание Мастера Смерти. В анналы истории Черного Слова он вошел, как самый молодой волшебник из всех, кто когда-либо удостаивался такой почести. Немногие учителя академии могли похвастать подобными положением, чего и говорить об остальных. Но даже тень триумфа не потревожила тогда его ненасытную душу, а останавливаться или брать передышку в своих происках могущества он не намеревался ни на миг.

Аркрайн продолжил постигать магию во всех её проявлениях, оставшись в академии и получив столько привилегий, сколько он мог пожелать. Тайные и древние книги, редкие свитки и манускрипты, замысловатые каменные монолиты с высеченными на них рисунками и символами, – чего только не хранилось в сокрытых библиотеках школы Черного Слова и всё это теперь было в его полноправном распоряжении. Накопленные веками, доселе не разгаданные и не осознанные, запрещенные практически для всех живущих магов знания открылись перед юным Мастером Смерти. А прочие соратники и учителя поддерживали его стремления, принимая юнца в своих рядах, как равного и отдавая дань его честолюбию.

Следующие три года Аркрайн редко показывался на людях, беспрестанно копаясь в рукописях и изучая переданные ему материалы. Он жаждал совершить собственные открытия в магических науках и чувствовал, что находится совсем рядом с самым первым из них. Высокомерие его росло, и больше он не скрывал своего призрения к другим состоявшимся чернословам, какими могущественными бы они ни были. В глубине души Аркрайн обвинял их в трусости и недальновидности, но разум его был достаточно воспитан, чтоб делать это неприметно и тихо, не наживая себе врагов раньше положенного.

Лишь изредка и исключительно для пользы Аркрайн проводил время со своим наставником – одним из старших Мастеров Смерти, именуемым среди северных чародеев Роркхом Костлявым.

Даже мертвые боятся его, так говорили о Роркхе, кто-то шутливо, а кто-то слишком уж серьезно. Говорили так по справедливости, покуда своей колдовской мощью Костлявый мог бы легко помериться с главой Академии Смерти и слыл в те дни вторым по силе магом во всём Крокснорте. Только потому Аркрайн и считался с ним и не брезговал спрашивать у него совета.

Роркх давно забыл, что значит испытывать симпатии или привязанность, но подопечного по-своему уважал. Костлявый оставался одним из немногих, кто ни капли не опасался царского ублюдка, более того, имел корыстный умысел когда-нибудь привлечь воспитанника к свержению ректора академии и захвату власти над ней. Задумку эту кто угодно назвал бы сумасшедшей, но Рорх, наверное, был единственным, кто мог позволить себе пойти на подобный риск. А при добросовестной поддержке юного дарования, дельце представлялось ему совсем уж плевым. Так думал Роркх и в том не сомневался.

Середина переходного цикла – лучшее время для проведения особенно важных обрядов и ритуалов. Именно в эти периоды мир находится под идеальным углом относительно сердца магии и потому церемониальное колдовство удается в них особенно ладно. В один из таких дней Роркх получил приглашение от ученика тайно встретиться в зале уединенной и отдаленной сокрытой библиотеки академии, но только так, чтоб никто и ни при каких обстоятельствах об этом не прознал.