Цена жизни

- Людей приносят в жертву только тогда, когда на деревню нападают.

- А кто может напасть, кроме хищников?

- Да любой увалень с оружием.

- Тяжко вам тут... все сожрать хотят...

Пётр Иванович едва ступил на каменную дорожку города, как угодил во что-то зеленое с мухами.

- Каменный уродец! – брезгливо поморщился Пётр Иванович, стирая с ботинка кремовую субстанцию.

- Это вы про город или про какое-то животное? – уточнила Катя, рассматривая кривые трех и четырехэтажные домики с узкими улочками, где висели белье, флажки и вывески.

- И про то, и про другое, – спрятал лицо за воротником Пётр Иванович. – Платок не снимай и почаще наверх смотри, особенно следи за открытыми окнами.

- Фу-у-у! О канализации они не слышали?

Пётр Иванович подтолкнул правнучку в спину. Ему явно хотелось поскорее вернуться в родной деревянный домик к фиолетовым помидорам и паукам.

С точки зрения Кати горожане при их виде вели себя потешно: прятались, убегали, кто-то даже на стену залез и через крышу сбежал. Один ящерицей прикрылся и сохнущим бельем.

- Что ж за чудище этот ваш лес?

- Тебе лучше не знать, – ответил Пётр Иванович, останавливаясь возле двери с вывеской, где красовался криво нарисованный пучок трав.

- Я рисую лучше.

- Помнишь, что я говорил?

Катя с трудом подчинилась и старательно изобразила кроткую овечку. Войдя в помещение, она тайком рассматривала внутреннее убранство магазина. Бесконечные полки, травы, кости, крылышки, лапки, баночки и замаринованные помидоры с «очаровашками». Вместо люстры виселкрасный кристалл с перьями. Пол был выстлан мозаикой из защитных знаков и посыпан чем-то белым хрустящим.

За каменным прилавком стоял высокий пожилой мужчина с аккуратно подстриженной светлой бородой и выбритой головой. Облачен он был в балахон, как у Петра Ивановича, только красных оттенков и без пыли.

«Целитель» - догадалась Катя по нашивкам на балахоне.

Обмен происходил под кряхтение, злобное сопение и скрежет зубов. Пётр Иванович выложил товар, целитель пересмотрел травы, спрятал их под прилавком и отсчитал положенную сумму. Выходя из магазина вслед за прадедушкой, Катя мельком глянула на цены и едва сдержалась, чтобы не закричать от возмущения.

- Это грабительство! Вы должны потребовать больше денег за травы!

- Больше их никто не купит…

Катя заметила, настолько худым, уставшим и старым выглядел Пётр Иванович, продав с трудом добытые травы. Он выживал в чужом для него мире на грани бедноты и голода. Его все презирали и боялись. Называли жестоким колдуном, безбожником и приспешником злых духов.

- Дедушка, – положила подбородок ему на плечо Катя. – Давайте устроим целителю тёмную. Попросим лесных духов, чтобы они этого скрягу хорошенько припугнули, и он вам денег отсыпал!

В уголках глаз Петра Ивановича появились морщинки. Он с теплотой посмотрел на правнучку и погладил её по голове:

- Не надо духов. Злые они.

- О, кого я вижу! – раздался приторно сладкий голос на местном хекающим наречии. – Мой старый добрый друг!

Катя сразу его узнала и спряталась за спиной Петра Ивановича.

- Приветствую, Вотор, – посуровел Пётр Иванович, дополнительно прикрывая правнучку рукой.

К ним подошел здоровый лысый толстяк в широкополой шляпе в безразмерных грубых одеждах коричневого цвета.

- Ого, ты приручил эту ржавую ящерицу? Настоящий колдун! – с восторгом произнес толстяк, попытавшись хлопнуть Катю по щеке, но та щелкнула зубами в миллиметре от его толстых пальцев. – А вот кусаться не отучил…

- Чего ты хочешь, Вотор?

- Какой же ты подозрительный, может, я хочу поболтать…

- Не с чёрным колдуном перед домом целителя, – жестко отрезал Пётр Иванович.

Вотор почесал заросшую щеку и алчно посмотрел на Катю.

- Город полон слухами, что лес ржавую ящерицу назад живой вернул, так как колдунью в ней признал.

- И что с того?

- Ты не подумай дурного, я честную сделку тебе предлагаю: продать девчонку заграницу, а деньги поделить. Заграницей баб с даром дорого берут. Нам обоим хватит на много лет вперёд.

- Мести леса не боишься?

- Лесу до нас не добраться, когда мы будем в пустыне и при деньгах. Неужели тебя самого не тошнит от этого места?

- Плохо ты знаешь лес: он тебя пустынной травой задушит.

- Не надо делать из леса бога. В его всемогущество верят только язычники. Ты когда-нибудь видел духов в городе? Я – нет. Мы под защитой богов и целителей.

- Девку не продам.

- Если думаешь, замену себе вырастить, так духов лесных ей не подчинить. И себя погубит и деревеньку вашу, как языческий городок, на костях которого она построена. Помнишь, что с ним случилось? Как духи лесные его сожгли?

Пётр Иванович плотно сжал губы и не ответил.

- Бывай, колдун, мы еще встретимся, – перед уходом поправил широкополую шляпу Вотор

- Катя, от меня не отходи, – повторил Пётр Иванович, после того как Вотор скрылся из виду.

- Вы думаете, он что-то замышляет?

- Жадность делает людей наглыми и глупыми…

Каким бы осторожным ни был Пётр Иванович, засады он не избежал. Их подкараулили на выходе из города. Пётру Ивановичу не хватило ловкости уклониться от метившей в живот палки. Катя взвизгнула, когда её обхватили за шею и потащили в сторону запряженной тягловым ящером закрытой телеги.

- Я хотел по-хорошему, но ты меня не послушал, – появился Вотор в компании бандитского вида помощников.

- Не трогай её! – сквозь боль прошипел Пётр Иванович.

Катя впервые увидела, как прадедушка использовал магию: он на расстоянии переломал одному из помощников Вотора руки как кукле. И продолжил бы ломать конечности остальным, если бы толстяк не врезал ему в скулу и не повалил на землю.

- Против меня твое колдунство не поможет, недоучка! – за воротник поднял Петра Ивановича Вотор и ударил его на этот раз в челюсть. – Не думал же, что я не подготовился для встречи с тобой?!

- Ты пожалеешь!

- Огородное пугало! – еще один удар. – Ты просто глупый старик в молодом теле!

- Ты не понимаешь! – прохрипел Пётр Иванович, сплевывая кровь. – Она не принадлежит себе! Лес отомстит!

- Ну, и где твой лес? Где то чудовище, которым ты людей запугиваешь?! Где духи лесные?!

Вотор поздно заметил ужас в голубых глазах Петра Ивановича.

- Чудовище? – раздался спокойный мужской голос.

Горло толстяка обхватил чёрный корень и потянул по земле прямо к ногам Кати. Её зеленые глаза почернели, а зрачок выделала огненная окружность радужки. Потемнели губы, заострились зубы, из спины торчали большие ветвистые острые крылья, на которые был насажан подобно цыпленку человек.

- Пощади! – взмолился Вотор. – Всё отдам! Любого раба приведу! Какую захочешь девку! Только пощади!

Чёрные губы изогнулись, а в следующее мгновение шея толстяка хрустнула. Помощники Вотора бросились врассыпную, но далеко им не дали убежать вытянувшиеся как резина острые крылья.

Опираясь на стену ближайшего дома, Пётр Иванович поднялся на ноги и старался не слушать доносившиеся до него крики, всхлипы и бульканья. И почему он не уговорил Катю пересидеть в подвале… ничего бы не произошло…

- Давно не виделись, колдун, – стряхнул мёртвые тела с крыльев хранитель.

Он взлетел и приземлился возле Петра Ивановича.

- Ну, и как тебе последствия твоих молитв? Нравятся?

Колдун молчал, не в силах смотреть на искаженное чудовищной магией лицо Кати.

- Я помню, ты не любишь смерть. Теперь возле тебя будет мно-о-ого смерти.

В ответ снова молчание.

- Ты можешь передумать. Одно твое слово, и я покину её тело.

Пётру Ивановичу не надо было напоминать о страшной цене, заплаченной им за жизнь правнучки.

- Отпусти меня! – нетерпеливо напомнил хранитель. – И ты больше никогда не увидишь смерть! Тебе никогда больше не потребуется приносить человеческие жертвы лесу!

Пётр Иванович представил, что не услышит ни одного наивного детского вопроса. Некому будет портить грядки, срывать фиолетовые помидоры, переставлять книги и сметать волшебную паутину. Никто не заговорит с ним на родной речи, не назовет его «старым мамонтом», не скажет странные слова: «прикольно», «су-у-упер» и «круто»…

- Она. Будет. Жить.

Чёрные губы искривились, обнажая острые зубы:

- Однажды я утоплю тебя в людской крови, колдун!

Хранитель закрыл глаза, а все вызванные им изменения пропали, возвращая Кате прежний облик. Девушка без сознания упала прямо на Петра Ивановича. Он подхватил её и перенес на телегу, где осторожно уложил на солому.

Тихо зашелестел дождь. Где-то вдали грянул гром, предвещая грозу.

Одежда моментально вымокла, прилипнув к худому жилистому телу Петра Ивановича. Он дрожал и не мог сдвинуться с места.

- Господи… прости меня…

***

Катя проснулась вечером на скамейке возле растопленной печки. Она осмотрелась и, нахмурившись, протерла веки.

Каждый уголок дома был вымыт до блеска. Пётр Иванович сидел на кухне и надраивал песком посуду под оглушительный гром снаружи. Заметив, что правнучка проснулась, мужчина так встрепенулся, что едва не разбил тарелку.

- Как ты себе чувствуешь? Ничего не болит?

- Вроде нет… – ответила девушка, проведя рукой по лицу. – Что случилось после того, как я потеряла сознание?

- Пришли стражники и спасли нас, – отвечал Пётр Иванович, а сам не знал, куда руки деть и взгляд отводил.

- У вас… лицо распухло.

- Заживет. Первый ли раз морду-то бьют? – засмеялся прадедушка. – Я тут платьице, лаптики, кисточки и красочки тебе прикупил. Ты же любишь рисовать? Будешь ядовитые цветочки рисовать…

- А книги?

- Э… в это раз без книг… в следующий раз куплю…

- Дедушка...

- Да, Катенька?

- Как вы думаете, мы вернемся когда-нибудь домой?

Пётр Иванович едва заметно вздохнул, присел рядом с правнучкой на стул и погладил её по плечу:

- Да, внученька, вернемся.

Катя отвернулась к стене печки и тихо всхлипнула:

- Спасибо. Вы очень добрый.

Пётр Иванович растерялся. Добрым его назвали впервые за много лет, когда он и сам забыл, что такое доброта.

- Знаешь, Катенька, мы найдем способ припугнуть того целителя, чтобы он больше платил за травы, – слишком весело произнес Пётр Иванович. – Устроим ему…

- Тёмную?

- Да, тёмную. Только… давай без участия духов.

- А как?

- Венок ему ядовитый сплетем и на порог положим.

- И вы не скажите, что этого делать нельзя?

- Не скажу.

Повернувшись, Катя обняла Петра Ивановича, а он неловко ответил:

- Вот увидишь, все будет хорошо…