Аномалия Шарли

— Это просто дерьмо, понимаете? Будто все к югу от Делавэра — просто дерьмо, — говорил один из них. — Здесь жарко и влажно, а ты видел, каких жуков они здесь завели?

— Да тебя все кусает, — хмыкнул в ответ его спутник. — Даже мухи, а я и не знал, что мухи могут кусаться.

Казалось, они умели только ворчать. Это действовало мне на нервы до такой степени, что я считала минуты до заката, когда караван должен будет остановиться и разбить лагерь. Может, я окажусь запертой где-нибудь подальше от этих двоих.

Закат пришел и ушел, а грузовик не остановился. Он катился сквозь ночь, его двигатель выл, когда он нес нас по холмам. Потом земля стала ровнее, когда мы наткнулись на какую-то открытую равнину, и нытье стихло до гула. Этот двигатель был более высокочастотный, чем солнечный. Я не знала, почему я не замечала этого раньше. Я пыталась понять, что это такое, когда парень напротив меня начал спрашивать:

— Эй, мистер? — он высунулся в проход, поворачиваясь лицом к охранникам. — Почему ваш грузовик продолжает работать?..

Хлоп!

Он получил пулю между глаз, и его голова взорвалась, осыпая заключенных в кузове грузовика градом крови и осколков черепа.

— Эй, это была моя лошадка! — сказал один из охранников.

Второй опустил винтовку с ухмылкой.

— Тогда тебе следовало научить его правильно говорить. Чувак, я ненавижу эту речь. Это очень раздражает, — насмехался он над нами глупым, чрезмерно преувеличенным голосом. Затем его лицо стало серьезным. — Грузовик электрический, понятно? Э-лек-три-чес-кий. Это технологии Старого Света, и у нас их много на Севере.

Как только он обернулся, я услышала, как кого-то в кузове грузовика тихо тошнило. Запах был довольно мерзкий, и не нужно было много времени, чтобы он долетел до охранников.

— Фу! Кого стошнило? — охранник, который убил парня напротив меня, встал и предупреждающе взмахнул винтовкой. — Кто бы это ни был лучше, выходите вперед. Если нет, я просто начну убивать людей.

Удивительно, как быстро другие заключенные сдали его. Мужчина кричал и дрался, когда его вели по проходу, но слишком много людей толкали его вперед. Когда он достиг охранников, они схватили его за обе руки и выбросили из кузова грузовика.

Как только он упал на землю, его тело пронзили пулями, гогоча, когда его кровь разлетелась брызгами по дороге.

Если мне посчастливится дожить до рассвета, то я восприму это как знак того, что я должна была стереть с лица земли всех этих гадов до последнего.

Путь был долгим. Я не могла сказать, в каком направлении мы ехали, потому что не видела звезд через брезент. Моя голова твердила мне, что мы будто двигались назад, туда, где я уже была. Но я не могла доверять этому чувству. То, как грузовик подпрыгивал, пробудило боль в моей голове.

Если так продолжится намного дольше, я ослепну от боли.

Примерно через час мы, наконец, достигли их штаб-квартиры. Она была похожа на увеличенную версию того, что было у полиции на выходе: простое бетонное здание без окон и почти без дверей. Два-три этажа. Может, выше, потому что я обнаружила, что во многих старых зданиях были еще комнаты, спрятанные под землей.

Огромный сетчатый забор опоясывал периметр штаб-квартиры. Бетонные башни стояли на каждом из четырех углов забора, и они бросали ослепительно белый свет на караван, когда он проехал через передние ворота. Они явно были электрическими, потому что солнечный свет был намного мягче для глаз.

Как только мы припарковались, охранники выпустили нас из грузовика. Я не видела почти ничего во дворе — я старалась не оглядываться, не смотреть никому в глаза и не делать ничего, что могло навлечь на меня неприятности. Я просто смотрела на пятки человека передо мной и следовала за ним внутрь здания.

Янки загнали нас в маленькую комнату, которая находилась слева от входа. Затем они заставили нас встать на колени.

Втиснуть двадцать — ну, восемнадцать — человек в комнату такого размера было бы невозможно. Мы так тесно прилегали друг к другу, что мои плечи почти задевали мужчин с обеих сторон. Я ерзала, пытаясь устроиться удобнее, пытаясь найти какое-нибудь положение, при котором мои ребра не скрипели.

Затем вошла Маурья.

— Все заткнитесь, — сказала она, хотя мы уже молчали.

Джексон шел за ней. Они пробрались к передней части комнаты, пиная заключенных, которые двигались недостаточно быстро. Как только она оказалась перед нами, Маурья улыбнулась — и это был первый признак того, что она умела улыбаться.

— Ну, теперь мы выстроили всех наших лошадей, пора начинать скачки.

ГЛАВА 31

Если я правильно поняла игру — а это было не точно, потому что я перестала обращать внимание примерно на полпути — Маурья начнет убивать заключенных по одному. Все ее мужчины сделали ставку на одного из нас, и поэтому, видимо, меня все время называли лошадкой. И у кого лошадка проживет дольше, тот и победил.

Проживет дольше всех. Не было никакой гарантии, что кто-то из нас уйдет отсюда живым.

Я должна была бояться. Несколько месяцев назад я боялась бы. Но после падения с байка полиции и тяжелой поездки в штаб янки, мои раны не давали мне покоя.

Казалось, мне в легкие засыпали истолченное стекло, и каждый раз, когда я вдыхала, осколки царапали мои ребра. То, как пульсировала моя голова, не позволяло удерживать ни одну мысль достаточно долго, чтобы беспокоиться об этом. Мир прыгал перед моими глазами, мое зрение пульсировало волнами боли — и я ничего не могла сделать, чтобы успокоить его.

В этот момент, может, было бы лучше, если бы кто-нибудь застрелил меня.

— Один из вас сейчас умрет, — сказала Маурья. — Сразу же.

Она расхаживала с двумя пистолетами, свисающими с ее бедер. Нижние лямки были расстегнуты. Их не нужно было закреплять — они и без этого останутся на месте. Но из-за того, что они были так расстегнуты, пистолеты раскачивались, пока она шла.

Это раздражало. Походка у нее уже была нахальной. Ей не нужны были эти вещи, свисающие, как последние ягоды на ветке. Если ей придется вытаскивать быстро, они, скорее всего, вылетят из ее рук.

Маурье потребовалось не более двух секунд, чтобы доказать, что я была не права.

— Я быстрее всех, кого вы когда-либо видели… и я всегда целюсь в голову, — она выхватила пистолеты и направила их под носы парней передо мной.

Один из них завизжал.

Другой обмочился.

— Фу! Я только почистила эти полы, — Маурья обернулась и свирепо посмотрела на Джексона. — Да? Разве я не мыла эти полы?

— Отмыто безупречно, — сказал он, кивая.

Мокрые Штаны увидел, как они смотрели на него, и зарыдал.

— Я… простите! Я не мог держаться! Иногда, когда мне очень страшно…

— Перестань, — Маурья закатила глаза — будто от запаха аммиака и свежеразбавленного виски у нее начала болеть голова. — Ну, думаю, раз ты уже испачкал мои полы…

Я догадывалась, куда это шло. Я достаточно насмотрелась «Агента Девять», чтобы знать, когда злодей собирался кого-то убить, поэтому я сильно наклонилась к человеку слева от меня.

Маурья, не глядя, нажала на курок. Она попала Мокрым Штанам между глаз. Задняя часть его черепа лопнула и извергла кровавые куски во все стороны. Я бы поймала полный рот, если бы не наклонилась. Вместо этого парень позади меня получил ком слизи в рот.

И он не сдерживался.

— Ах! Боже… бе-е-е…

Звук и запах его рвоты быстро наполнил комнату. Должно быть, он съел на ужин что-то сильное — например, тушеное мясо из кишок опоссума и заплесневелых фруктов. Что бы это ни было, оно было гнилым, когда он его проглотил. И вот, после нескольких часов маринования в желудке, вонь была такой, что канюка стошнило бы.

Еще троих стошнило, включая парня слева от меня. Он был достаточно мил, чтобы наклониться к стене вместо того, чтобы выплескивать все на меня. Но это не помогло ему выжить.

— Фу! — Маурья сбила их тремя быстрыми выстрелами:

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Парень слева от меня и двое его блюющих друзей присоединились к Мокрым Штанам на полу. Кровь брызгала из их черепов и собиралась в темную лужу. Беспорядок покрыл такую огромную часть комнаты, что бетон под моими голенями прогрелся на два градуса.

Не прошло и секунды, как я ощутила жар, исходящий откуда-то еще. Он ударял в пространство между моими бровями короткими зловещими волнами. Я чувствовала запах горячего металла и резкий запах дыма и, не глядя, знала, что Маурья остановила один из своих пистолетов в дюйме от моего лица.

— Хм. Эта не дрогнула, Джексон.

— Не дрогнула, — сказал Джексон.

— Четыре выстрела в голову. Все остальные в этой комнате немного подпрыгнули, да?

— Да. Это всего лишь человеческий инстинкт.

— Верно? Раздается выстрел, и ты вздрагиваешь. Вот как это работает.

Пистолет обжигающе дышал мне в лицо в последний раз, прежде чем Маурья убрала его. Ее раскачивающиеся кобуры звякали о пояс, когда она села на корточки передо мной.

— Мне нравятся те, которые не вздрагивают. Они полезны. Мне нравится, когда они бегают со мной, — она провела пальцем под моим подбородком. Холодным, хотя оружие было горячим. — Ты ничего не боишься. Разве это не так?

Она надавила мне на подбородок, пытаясь заставить меня смотреть ей в глаза. И это было ужасно больно.

Я больше не могла с этим бороться. Я широко открыла глаза и позволила им немного расфокусироваться — как велел мне Уолтер. Он сказал, что мой взгляд был опасным. Он сказал, что от меня веяло проблемами. И он сказал, что если я когда-нибудь посмотрю на кого-нибудь прямо, только слепой этого не заметит.

Маурья не была слепой. Даже если бы она была такой, она стреляла бы метко.

Какое-то время она спокойно смотрела на меня. Меня до сих пор сбивала с толку странная продолговатая форма ее глаз. Они что-то делали с остальной частью ее лица — портили линии. Они выделили все знакомое и сделали ее выражение почти нечитаемым.

Не помогало и то, что ее глаза были темными. Может, если бы они были немного светлее, я бы увидела, что внутри них что-то мерцало. Но они были черными, как смола, с блеском состарившегося дерева.

— Ты не боишься, да? — снова сказала она, на этот раз шепотом.

Я не могла возразить, потому что, как выразился Уолтер, я звучала так же мужественно, как кошка в течке. И хотя я не была уверена, что это значило, я понимала, что мой голос звучал слишком высоко.

Маурья не была рада покачиванию моей головы. Она продолжала спрашивать:

— Как тебя зовут, мальчик?

Я пыталась изобразить извинение и похлопала себя по горлу в ответ.

— Ты не можешь говорить?

Я покачала головой.

Маурья разочарованно вздохнула. Она снова села на корточки и повернулась, чтобы ухватиться за Джексона.

— Отлично. Я знала, что люди внизу тупые, но этот дважды тупой.

Джексон поджал губы, прежде чем ответить:

— Ты не хочешь его?

— Нет, если мы не сможем общаться, — сказала она со вздохом. — Остальные идиоты хотя бы могут указать нам север, юг, восток или запад.

Джексон кивнул в знак согласия, и я чувствовала, что приближалась еще одна казнь. Я должна была доказать — быстро и молча, — что меня стоит держать рядом. Если Маурья хотела, чтобы я была умной, я поумнею. Я просто надеялась, что эти янки умели читать.