Поцелуй русалки

***

— Что он мог иметь в виду? Что я для наслаждения утащил девушку? — Иоганн уныло перемешивал щи.

Марфа, сидевшая напротив него, пыталась залатать кожаную перчатку мужа, которую он использовал при работе, чтобы не поранить руки.

— Он слышал слухи, вот и все, — ответила она. — Не придавай этому никакого значения, он такое про любого может сказать. Никто не станет возражать против заявления Дережева.

— В заявлении ложь, — произнес тихо Иоганн. — И мы оба это знаем.

Она вздохнула и облизала толстую нитку.

— Может да, а может, нет. Забудь, наконец, эти небылицы. Они нас не касаются. Думай о чем-то другом. По-моему, думай лучше о Кристине.

Иоганн непроизвольно заливался краской, когда слышал имя купеческой дочки. Он чувствовал себя неловко оттого, что Марфа о ней знала. В Немецкой слободе Москвы не представлялось возможным что-либо скрыть.

— Она тебе уже написала?

Он удрученно покачал головой. Известий от Кристины не поступало. У него лишь сохранился набросок, сделанный ее сестрой — тонкое лицо с чуть изогнутыми бровямии длинными золотисто-каштановыми волосами, заплетенными и собранными в пучок. Но больше всего Иоганн ценил улыбку Кристины, ее немного рассеянный, мечтательный взгляд и глубокую синеву глаз. Если по ночам не спалось, Иоганн представлял себе, как он однажды возвращается в Москву в качестве корабельного плотника. И в кармане он тогда бы имел нечто большее, чем воспоминания и бумажная картинка.

— Может отец запрещает ей писать, — сказала Марфа и откусила нитку. — Когда мы еще жили в Москве, он подобрал для нее парочку женихов.

Его совершенно не обрадовало направление, которое постепенно принимал разговор, тем более в дверях показался Иван и пошаркал к столу. Иоганн не знал, как долго крепостной подслушивал за дверью. Кряхтя, он опустился на лавку и взял кувшин с водой.

— Ну, Ваня? — обратилась к нему Марфа. — Хлеб там, сзади. Бери себе кусок.

Иван кивнул и что-то пробурчал себе в бороду

Затем он вытащил принадлежности для резьбы и занялся деревянным бочонком для меда, который начал позавчера. Марфа закончила свою работу, бросила на Иоганна многозначительный взгляд и ушла в мастерскую. Иоганн и Иван вновь остались одни за столом. Иоганн молча хлебал свой остывший суп. Хоть он и валился с ног от усталости, но, если бы его позвали, он тотчас же вернулся бы в мастерскую, измерять и выпиливать углы для каркаса. Углы — скучная работа, но делать ее, тем не менее, нужно. Дядя только ему доверял устанавливать правильные углы.

— Митя опять возле дома, — проворчал Иван. — Сторонись его.

Иоганн в удивлении поднял глаза. Насколько он мог вспомнить, впервые слова Ивана адресовались лично ему.

— Я попробую, — ответил он. — Не то, чтобы я ищу его общество, он сам мое ищет.

Иван чуть кивнул.

— Дурак видит все, — произнес он тихо. — Ему не дает покоя, что она у тебя из головы не выходит.

«Кристина?», — инстинктивно подумал Иоганн.

— Покойница, — продолжил Иван, будто эти мысли Иоганн произнес вслух. — Она все еще здесь, потому что ты ее не отпускаешь.

Он поспешно перекрестился в православной манере, вытащил крохотный деревянный крестик, висевший на цепочке на шее, и поцеловал его. Иоганн отложил ложку и отодвинул от себя полупустую тарелку. Он вдруг лишился аппетита. Казалось, будто старик приманивал в дом волка.

— Послушай, Иван, — грубо произнес он. — Я никого не держу, как уверяют три дурака. Оставь меня в покое, хорошо?

С этими словами он поднялся и пошел обратно в мастерскую.