Равновесие Сил

Ну а пока силы света и тьмы не вступили в ожесточенную борьбу, я сделаю небольшое отступление:

'Перед тем как начать последнее повествование последней главы, я хотел бы, чтобы читатель проникся тем моментом, до которого дошли герои книги. Попробуйте поставить себя в первую линию бьющихся, представить себя не великим воином или полководцем, а простым ратником. Вы покинули свой дом, оставив жену и маленьких детей, взяли свои доспехи, оружие, которое вам досталось от отца, а ему — от его отца, и выдвинулись в поход вместе с такими же, как и вы. И вот сейчас вы стоите в строю, а напротив вас — враг, которому нет числа, он не знает жалости, ему неведом страх. Его цель — уничтожить все в этом мире. За вашей спиной остались дом и семья, впереди же — непобедимый враг. Вам нельзя отступать, нельзя забрать жену, детей и скрыться, убежать от всего этого. Ведь от такого врага нет спасения. Остается только биться.

Впереди враг, его необходимо победить.

Станьте в строй. Проникнитесь моментом'.

О начале сражения известил всех огромный четырехлапый демон. Он что-то кричал на неизвестном наречии, от чего стоящие за его спиной орды демонов извергали хохот и стучали клинками по броне или парному оружию.

Вызов. Это был вызов на поединок. Традиция устрашения перед грядущим сражением, демонстрация силы.

В двух лапах у демона были демонические клинки, которыми он тряс, в других двух лапах он держал заточенный крюк и обоюдоострый топор. Демон возвышался над своим войском, а его презрение к врагу читалось невооруженным взглядом. Это был один из герцогов Пандемония, безумец, обладающий невероятной силой и жестокостью. Именно ему выпала честь пролить первую кровь в этом сражении.

Бладас уверенными шагами шел к границе между светом и тьмой. Именно там он хотел втоптать в пыль лучшего воина светлого мира, показать всей Гардии, что она обречена.

Можно было поклясться, что во всем огромном воинстве нашлось бы большое количество отчаянных смельчаков, готовых скрестить мечи с герцогом демонов. Вот только никто из них не успел даже шага сделать в сторону Бладаса, как все увидели фигуру в черных, как сама ночь, доспехах, мчавшуюся навстречу противнику.

Блэк Харт знал, что это будет именно Лаксан. Темному эльфу не терпелось показать всем, каков он, и принц не упустил своего шанса.

Принц Шиорана мчался к противнику, не обнажив своих мечей, и почти все воинство наблюдало за изящностью его движения с оружием, закрепленным крест-накрест за спиной. Расстояние сокращалось невероятно быстро, и Лаксан уже слышал рык Бладаса и отчетливо видел его звериные, свирепые глаза, хищно смотревшие на темного эльфа.

— Я презираю смерть, я презираю жалкую жизнь, я презираю слабость, я презираю фальшивую силу! Свет узрит, кто я такой! Сегодня весь мир будет шептать имя Лаксана, темного принца Шиорана!

С этими словами два клинка выскочили из-за спины эльфа, и он в прыжке, подобном прыжку снежного барса к своей обреченной жертве, преодолел последнее расстояние до герцога и нанес ему в воздухе два смертельных удара.

Бладас хотел пролить кровь первым. Так и случилось. Только кровь оказалась его собственная. Демон не успел полностью парировать выпад Лаксана, за что расплатился отсеченной рукой. Отведенный удар спас ему жизнь, но резкая боль пронзила тело, он почувствовал привкус собственной крови во рту. Герцог получал раны в битвах, но чтобы такие? Для него это было немыслимо, а для всего демонического воинства стало потрясением.

Одной из целых лап он прикрыл обрубок другой и яростно крутанулся на месте, дабы стать лицом к врагу.

Лаксан стоял без шлема, доспех валялся у его ног. Эльф презрительно смотрел на герцога.

Перед тем как ринуться снова в атаку, темный принц произнес:

— Узри мое лицо, ибо это будет последнее, что ты увидишь. Мое имя Лаксан — это ты передашь всем тем, кто уже пал от моей руки.

Эльф качнулся сначала вправо, потом ушел влево, идя с той стороны, где была рана у демона. Он обещал себе, что больше не будет биться благородно. Лаксан родился и вырос в темных подземельях мрачного Шиорана, там не имеют представления о честном поединке или благородстве боя. Убийцам неведомо это, и потому темный принц решил не забывать, что он сам таким является.

У Бладаса было еще три лапы, но он едва успевал ими парировать удары мастерски владеющего клинками эльфа. Стоя на месте, герцог Пандемония вырисовывал ровный круг своей кровью, которая обильно лилась из раны. Темный эльф раскачивал демона то в одну сторону, то резко уходил в другую, заставляя того терять ориентир. Бладас был могущественным бойцом, и только это его спасало какое-то время. Когда он отбивал оба выпада, ему приходилось отпускать рану и третьей рукой отбивать новый выпад. Боль отзывалась в теле дрожью, а в глазах начинала появляться пелена. За ним наблюдало все войско Пандемония, и в свирепых глазах демонов он выглядел так жалко, что поймал себя на мысли о страхе, который начал пробираться в его душу. Герцог не ожидал встретить в этом мире того, кто сможет ему что-то противопоставить, но, как оказалось, нашелся тот, кто весьма уверенно посягнул на его жизнь.

Рык ярости вырвался из глотки демона. Он отпустил кровоточащую рану и бросился на противника, вращая мечами и целясь топором для смертельного удара.

В тот же миг Лаксан опустил свои изящные клинки острием вниз и чуть погрузил их в пыльный грунт. Эльфа от герцога отделяло примерно шагов десять, но этого было достаточно для коварного трюка.

Когда клинки погрузились в грунт, Лаксан начал вращаться по кругу с нечеловеческой скоростью, всего за секунду образовался пыльный вихрь, внутри которого стоял эльф. Бладас ворвался в пыльный торнадо, созданный Лаксаном, в надеже, что тот не сможет увидеть направленного на него удара, но, кроме забитых песком глаз, он ничего не получил. Это был фокус с исчезновением. Но для чего?

Резкая боль пронзила разум. Тело отделилось от крепких ног. Бладас почувствовал, как теряет равновесие и валится назад. Обе его ноги были срублены сзади одним ударом. Но на этом темный убийца останавливаться не собирался. Герцог ощутил, что вместе с ногами от его тела отделяются мощные руки, которыми он поверг великое множество врагов. Как нелепо: он делал на себя ставку, как на героя мира демонов, который устроит ужас в чужом мире, а в итоге был изрублен перед всей великой мощью Пандемония.

Жизнь самого кровожадного из демонов закончилась, когда его тело еще не коснулось земли. Лаксан отделил шипастую голову Бладаса от его изувеченного тела. Конечности отлетели в стороны, ноги остались стоять на месте, тело упало перпендикулярно им, а голову темный эльф аккуратно остановил ногой. Он посмотрел на воинов демонического мира, после чего с силой пнул отрубленную голову в их сторону.

Подняв шлем и убрав клинки, он показал всему воинству демонов спину, тем самым поразив их в самое сердце и поколебав их самоуверенность.

Этот поступок был необходим. Моральный дух воинства Гардии возрос до невероятных высот, воины ликовали, встречая своего героя. Лаксан чувствовал, что был рожден для этого момента. Подходя к строю «Чертовой сотни», он поймал одобрительный кивок Харта. У лейтенанта даже мысли не возникло, что эльф может не справиться, и он был горд тем, что в отряде имелся такой воин.

Трубы демонического воинства взвыли. Лавина тварей двинулась на армию света. Блэк Харт надел крылатый шлем и застегнул ремни потуже. Феликс передал ему щит с таким же изображением, как и на знамени отряда, и лейтенант встал в первую линию обороняющихся.

Если бы слезы имели иной цвет, то летописцы описали бы эту битву именно своими слезами. Они наблюдали за всем сражением, и им отчетливо было видно, как в строй войск света врезалась волна демонов, как долина наполнилась криками умирающих и гибнущих мужей, которые вышли, чтобы остановить саму тьму. Нельзя было точно сказать, сколько солдат насчитывало войско Пандемония, но то, что оно многократно превосходило силы Гардии, подтвердил бы даже ребенок. Неопытный наблюдатель мог решить, что солдаты Гардии без особого труда удерживают силы врага, но на самом деле там творился сущий ад.

Демонические великаны Герима и уродливые прислужники Чагшаана так мощно вклинились в ряды воинов Свободного Народа, что те невольно начали пятиться. В совокупности два столь разных воинства так сильно дополнили друг друга, что людям было тяжело выработать против них тактику. Громадные демоны выбивали брешь в хорошо слаженном строе, а твари Чагшаана заполняли образовавшееся пространство, накидываясь целыми стаями прямо на копья и заваливая своими уродливыми телами людей.

При таком положении дел фланг рухнул бы, но именно гвардия княжича Волка не позволила этому случиться. Там, где они поклялись устоять, Волк бросился на врага, невзирая ни на что. Его гвардия вспарывала животы громилам Герима, их внутренности с паром вываливались из уродливых тел им под ноги. Если не было возможности сразить врага, то люди Волка подрезали сухожилия, метили копьями в головы и колени, делали все, чтобы тварь упала.

Воины гибли, но уносили с собой немало демонов. Затоптанные, раненые, лишенные возможности стоять и полноценно вести бой, люди все равно находили возможность поразить врага любой из имеющихся возможностей.

Строй войска Свободного Народа окончательно выровнялся, когда тысячи и тысячи стрел взметнулись в небо. День, и без того мрачный, потускнел окончательно от залпа десятков тысяч стрел, что массивным шквалом обрушились на армию демонов. Стрелы пробивали толстые шкуры гигантов, заставляя их падать и корчиться от боли, а воинов Чагшаана и вовсе пригвождали к земле, так как они не были ничем защищены, кроме своей собственной шкуры.

Казалось, весь мир наполнился шумом битвы и стонами умирающих, рыком демонов и скрежетом металла о металл, командами офицеров и рыцарей и звуками тысяч стрел, рассекающих воздух. Все это превратилось в адский шум и адское место.

Если левый фланг залп лучников спас, то вот у эльфийской армии все обстояло иначе. Нет, там не прогнулся строй, но и залпы стрелков особого результата не дали. Демоны Хот-Гана и Казэмара были прекрасно укомплектованы и, что самое главное, имели представление о тактике. Генералы, старшины и все те, кто вел когорты в бой, были осведомлены о стрелках врага и потому шли в атаку в хорошей броне и прикрывали головы щитами. Это позволило им не гибнуть в таких количествах, как на левом фланге гибли воины Чагшаана и Герима.

Кветагон Фесалагос стоял в первом ряду и из эльфов первым пролил кровь врага, отняв эту честь у Эзекалона, который находился подле своего господина. Первый клинок эльфийского народа не сильно от этого расстроился и, отразив первый удар демонов, стал уничтожать их с нескрываемой яростью.

Здесь строй врезался в строй, дисциплина столкнулась с дисциплиной, порядок с порядком, а мастерство с мастерством. Остро отточенные пики эльфов кололи и резали наступавших на них демонов. Те в свою очередь старались отражать атаки защитников Гардии и наносили удары своими кривыми мечами, разрубая щиты, а вместе с ними доспехи и плоть. Ловко заброшенные крючья вырывали из строя воинов, утягивая их в гущу демонов, где от них молниеносно оставались лишь окровавленные ошметки. Тот, кто имел мудрость отпустить свое средство защиты, и крюк уносился лишь с пустым щитом, тут же получал удар, который забирал жизнь.