Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать

— Пропустите графа фон Дитца к его людям! И лекаря к ним! А вы кто такие? Отвечать, когда вас спрашивают!

— Ваша милость, мы бежали из Айзенштадта, только вот ни о каких сокровищах герцога и слыхом ни слыхивали, это все ложь и нас принимают за совершенно других людей. Служили как положено, только вы ж знаете, что жрать сами себе должны все искать, вот мы и нашли себе поросенка, хорошего такого, свеженького, аж слюнки потекли, ну и притащили его себе, а мастер Абрейн отобрал его и сам сожрал с друзьями, а нас обвинил в покраже серебряных пряжек с сапог дружка своего Бергеля, а уж всем известно, что этот Бергель давно пропил и пряжки и пуговицы с камзола! Вот наутро он и объявил, что мы, стало быть, воры и нас надлежит заковать в железо и отправить в подвалы герцога пока идет дознание. Только уж вы простите, ваша милость, но после соединения с Кобургом от таких дознаний кроме веревки на шее больше ничего хорошего не получить, вот мы и порешили, что надежнее и жизнь свою сохранить и от герцога утечь. А уж то, что граница с благодатным Эрсеном была нам ближе всего, так на то воля Божья…

— Вижу, что тут просто так не разобраться, кто из вас врет, мы еще выясним…что ты сказал? Сколько? Семеро? А остальные где? Проклятье, да что же вы молчали? Эй вы там, наверху, вы слышите меня? Я, лейтенант Юнг, приказываю вам спуститься вниз и назвать себя! Ну-ка, Леон, слазай наверх да посмотри, есть там кто или это опять очередные россказни!

— Лукас, они знают, что мы наверху, — прошептал Гунтер. — Надо спускаться, авось, сразу не прибьют…говорим все, как было, врать тут нечего…Марта, ты можешь идти? Может, тебя понести, они увидят, что ты женщина, не будут с тобой обращаться так же, как с Вольфом?

— Лучше бы они вообще не знали, что она женщина, — откликнулся Лукас, ища свой мешок. — Знаешь, что бывает с женщинами, про которых такие как этот Юнг, думают, что они ходят с отрядами? А он точно так подумает, потому что мы шли вместе с Вольфом. Пусть лучше она соберет все силы и будет Мартом.

— Хорошо, я буду молчать, давайте наши мешки…

Голова молодого парня, выглянувшего из входа на площадку, застыла от неожиданности, когда он увидел, как мы увязываем мешки и поднимаем арбалеты.

— Герр Юнг, они тут, их трое! — заорал он, скатываясь вниз. — Они с арбалетами! Берегитесь!

— И чего только разорался? — Гунтер свесился вниз. — Скажите своему прихвостню, чтобы не мутил воду, арбалеты не заряжены и мы спускаемся!

Лестница, по которой мы поднимались два дня назад, имела в середине здоровую дыру, перепрыгнуть через которую было невозможно. Гунтер и Лукас уже спрыгнули вниз, где их уже ждали незнакомые солдаты, а я топталась на краю, боясь свалиться от слабости. Лукас пошел вперед, а Гунтер бросил арбалет с мешком и прыгнул назад, протягивая мне руки.

— Марта, давай быстрее, пока они не догадались…ну!

Прыжок получился скособоченный, почти у земли подкосились ноги от слабости и парень едва устоял на ногах, подхватывая меня подмышки. Сзади загоготали, пока на них не прикрикнул лейтенант его светлости.

— Да что ж не посмеяться, герр Юнг, когда вы тут бандитов ждете, а это сопляки, едва на ногах держатся! Эти, что ли, в Айзенштадте золото покрали мешками? Да куда им, двое еще стоят, а третий и вообще валится с ног, даром, что арбалеты с собой таскают!

— Смеяться будете, когда вот такие сопляки в вас из арбалета попадут! Тут сила не нужна, тут прицельность и ловкость надобна! Значит, это арбалетчики… — протянул уже знакомый голос над головой. — И тоже из Айзенштадта. Кто такие, что делаете здесь? Отвечать!

Айбер Юнг оказался на поверку симпатичным темноволосым парнем лет двадцати пяти в меру небритым, голубоглазым и очень решительно настроенным в отношении пойманных им бандитов. Он прошелся, оглядев орлиным взором ребят и покосился на меня, справедливо решив, что с моей стороны точно не придется ожидать никакого подвоха.

— Ну…мы это… — начал, запинаясь, Гунтер, — из Варбурга мы.

— Все трое? — требовательно поинтересовался лейтенант.

— Да! — выкрикнул Лукас. — Ушли мы оттуда…

— И с чего это вдруг? — Юнг явно терял терпение, но ребята начали нести настолько косноязычную чушь, что он только тряс головой, пытаясь понять, о чем они говорят.

— Молчать! — рявкнул он. — Ты, — он ткнул пальцем в Гунтера, — отвечать только на то, что я спрошу! Вы трое из Варбурга?

— Да, герр Юнг, — по-военному четко ответил парень.

— Вы арбалетчики?

— Да, герр Юнг.

— Почему ушли из города?

— Епископ Кобургский объявил, что арбалет — оружие богопротивное и подлежит уничтожению с теми, кто им пользуется.

— При чем тут епископ Кобургский?

— Так разве ж вы не знаете, герр Юнг? Объединились они, наш епископат и Кобургский, а тот проклял и арбалеты и лекарей, что нож берут в руки и подправляют создания Божии…

— Знаю, что объединились, не твое дело это.

— Точно так, герр Юнг, не мое.

— Дальше что делали?

— Уходили из Айзенштадта втроем куда глаза глядят. После Бернштайна в лесу наткнулись на них, — мотнул головой в сторону вольфовцев Гунтер. — Дальше пошли вместе.

— Почему шли в Эрсен? — лейтенант посмотрел в сторону злополучной четверки

— Дорога туда была самая короткая.

— И стреляли в тех, кто преследовал вас?

— Ну да, а откуда мы знаем, кто за нами гонится? Жить-то всем охота..

— Сам черт вас не разберет, что вы врете, а что взаправду говорите! — Юнг был раздражен, что задача была посложнее того, с чем ему приходилось до этого иметь дело. — Слушать всем! Вы находитесь на земле герцогства Эрсенского и я принимаю решение — все, кто был задержан с оружием в руках во вверенной мне территории, будут препровождены в замок Штальзее, где и будет проведено дознание о случившемся.

— Герр Юнг! — фон Дитц был возмущен до крайности. — Я должен выполнить приказ его светлости герцога Айзенштадтского — доставить к нему этих, — небрежный кивок в сторону, — живыми или мертвыми. Прошу разрешить мне выполнение приказа моего сюзерена!

— Граф фон Дитц, — голос лейтенанта стал просто-таки медоточивым, хоть на хлеб намазывай, — не далее как две недели тому назад при сходных обстоятельствах вы уверяли меня, что двое мужчин, за которыми вы следовали, уносят с собой некие наследные документы высокопоставленной особы. На деле же выяснилось, что это были всего-навсего арбалетчики, которые не захотели служить Айзенштадту вследствие его…несколько странной политики в отношении людей, владеющих этим оружием. Я вполне допускаю мысль, что вы были введены в заблуждение или попросту не имели доступа к некоторым событиям в ваших землях, вследствие чего неверно истолковали свою задачу. На настоящий момент мои люди задержали группу вооруженных людей с сомнительной репутацией и непонятными вещами и я должен поставить об этом в известность его светлость герцога Эрсенского. Что касается вас, граф, то вы можете считать себя свободным и отправляться в сторону границы…вы вправе сообщить обо всем вашему правителю, чтобы он направил нам подробное письмо, которое будет рассмотрено в обязательном порядке. Не смею вас задерживать…да, чуть не забыл — его светлость был очень рассержен, что в прошлый раз вы изволили заблудиться и настоятельно рекомендовал оставить вам провожатых до самой границы наших земель. Если эти люди совершили преступление на землях Эрсена, то они понесут наказание, соответствующее их проступкам. За проступки на чужих землях мы не несем никакой ответственности. Мое почтение, граф!

— А-у-ы… — элегантно оплеванный фон Дитц чуть не взвыл — герр Юнг забирал всех, кого счел нужным, а его выдворял с территории, как нашкодившего щенка, да еще ткнув носом в старое вранье. Но спорить было бесполезно — по знаку лейтенанта трое конных копейщиков в кирасах и шлемах мрачно воззрились на пешего графа и его сподручных, трое из которых были перевязаны и вряд ли могли передвигаться самостоятельно.

— Эй вы, — Юнг обратился к четверке Вольфа, — пояса с ножнами снять! Леон, Фриц, проверьте сапоги, нет ли там острых сюрпризов! Да под рубахами посмотрите тоже. Этих троих в общую колонну, — еще один элегантный жест в сторону ребят и меня, — арбалеты свои пусть сами тащат. Болты где? Отвечать, когда вас спрашивают!

— Тут, — Гунтер показал на наши мешки и к ним подошел хмурого вида мужчина.

— Разрешите проверить, герр Юнг, что у них в мешках. — Он уже не дожидаясь разрешения влез в один, пошарил там рукой и вытащил кожаный мешочек с болтами. Покрутил его и бросил назад. Потом подошел к мешкам вольфовской четверки, развязал один и полез вовнутрь. Хайнц, стоявший лицом к мешкам, дернулся и толкнул Вольфа, отчего тот сжал кулаки и, набычившись, напряженно смотрел на то, как стражник роется в их имуществе. Их телодвижения не остались незамеченными — по знаку Юнга двое опустили копья, направив их на вольфовцев, а хмурый поднялся и подошел с мешком к лейтенанту.

— В чем дело, Конрад?

В ответ тот поднял мешок и Юнг заглянул туда, потом сунул вовнутрь руку и посмотрел на хмурого.

— Их сложить отдельно, — Конрад уже свернул мешок и бросил его к оставшимся. — Фриц, найди мне пустой, чтобы сложить их вместе.

— Все или только эти четыре? — молодой парень уже протягивал Конраду пустой мешок.

— Только эти. Те три завязать в другой мешок, — отдал приказание хмурый. — Этим содержимым займемся в замке.

— Герр Юнг, — Гунтер колебался, но все же решил обратиться к старшему. — Разрешите нам подойти к воде, два дня во рту и капли не было. Март едва на ногах держится…

— Ну и сидел бы дома, коли хлипкий такой, — проворчал лейтенант, впрочем, подзывая Леона. — Дай этим соплякам воды, а то сдохнут по дороге. — Последнее было сказано с гордым поднятием головы и осознанием собственного благородства по отношению к поверженным врагам.

Леон принес нам целый мех и мы никак не могли напиться, пока вода уже не стала подступать к горлу. Гунтер положил мне руку на плечо и подтолкнул к уже строившимся для передвижения всадникам.

— Все нормально, Марта, они просто будут идти рядом, чтобы мы не разбежались.

— Идти по одному, на расстоянии двух шагов, кто попытается убежать, будет убит на месте. Все поняли? — голос из-под шлема постучал всем по головам, чтобы выбить даже саму мысль о побеге. — Вперед, пошли!

Темп передвижения был задан приличный, но дорога шла частично по лесу, где и так было прохладно, с нас сняли все оружие и мешки, погрузив их на одну из лошадей, дали напиться — и жизнь уже показалась достаточно сносной. Одно то, что за спиной больше не стучал по костям арбалет, а по бокам не бил мешок с болтами, уже делало пеший переход почти легким и приятным. Правда, оставались другие неудобства, например, конный конвой, но пока его можно было не замечать.

На привале все повалились на траву, с наслаждением вытянув ноги. Подступал зверский голод и приходилось сводить челюсти, чтобы не просить еду. Конвоиры попивали из походных баклажек какое-то пойло, негромко переговариваясь между собой. Для нас наполнили один мех водой и отдали на растерзание… до меня дошли какие-то жалкие пара глотков. Возмущаться я не стала из опасения разоблачения, молча поднялась и поплелась в середине колонны, которую замыкали Гунтер и Лукас.