Книжный мотылек. Предубеждение

Глава 17

Первое, что я почувствовала при пробуждении — запах кофе. Как же я по нему соскучилась! Как же мне его хотелось!

Не открывая глаз, я потянулась к предмету своего вожделения. На моем пути было что-то большое, теплое и смеющиеся. Я недовольно фыркнула и проснулась окончательно. Рауль! Я в постели Рауля. Голая. Почти легла на него в попытке дотянуться до чашки кофе, которую он держал в вытянутой руке подальше от меня. На мгновение я замерла не зная, что делать — дальше тянутся за кофе или спрятаться под одеялом. Часть меня, отзывавшаяся на «Амели Дюбо», требовала немедленно спрятаться под одеяло, а лучше под кровать. Ей было очень стыдно. «Мила Лисицына» же уговаривала меня сесть на Рауля верхом, отвлечь его чем-нибудь и завладеть вожделенной чашкой. Она очень хотела кофе и, если быть совсем откровенной, отвлечь Рауля.

Победила дружба. Я сползла с Рауля под одеяло, но прижавшись к его боку жалобно попросила:

— Можно мне тоже кофе, пожалуйста.

И подкрепила свою просьбу взглядом, с которым умоляла маму отпустить меня и Соню в гости к Петьке и Пашке на Татуин. Рауль, в отличии от мамы, оказался очень податливым и тотчас же отдал мне свою чашку.

Я с наслаждением сделала первый за долгое время глоток. Кофе у Рауля был очень хорошим, хотя я бы добавила сливок. Стон удовольствия вырвался у меня мимовольно. Рауль как-то странно напрягся.

— Ты так любишь кофе? — Голос у него был хрипловатым, видимо, со сна.

— Люблю. Только мне его не давали.

— Не давали?

— Ага. На Мэйфере девушкам кофе не положен. Какао, горячий шоколад, чай всех видов, даже глинтвейн можно, а кофе — нет. Считается, что мы от него становимся необузданными и склонными к опрометчивым поступкам.

— Вот как? — Спросил весело Рауль и попытался отнять у меня чашку.

Я зарычала на него, одним глотком допила кофе и торжествующе перевернула чашку, показывая, что больше в ней ничего нет. Однако там оставалась одна капля, которая по закону подлости сорвалась с края и упала мне на грудь. Рауль проводил ее тяжелым взглядом. Я вздохнула и коварная капля поползла вниз.

Рауль со словами: «Это невозможно!» прижался губами к моей коже, ловя беглянку языком. От удовольствия, которое во мне вызвал этот порывистый жест и от губ Рауля, которые он не спешил от меня отрывать, я непроизвольно выгнулась и застонала.

— Что же ты со мной делаешь?!. — Почти простонал Рауль и начал покрывать поцелуями мою шею.

Я решила послушать «Милу» и всё-таки оседлала Рауля. Он тут же оценил открывшиеся перспективы и предпринял решительную попытку меня соблазнить. Я не особо протестовала, особенно когда его губы нашли мою грудь… Идиллию разрушил звонок его бука.

Рауль нехотя оторвался от меня, с раздражением взял бук с прикроватной тумбочки и начал набирать сообщение.

— Прости, это со службы, я должен ответить.

Я разочарованно вздохнула и вспомнила, что давно хотела спросить.

— А кем ты работаешь?

— Я занимаюсь информационной безопасностью Дворца. — Рассеянно ответил Рауль.

Ничего себе! Я смутно представляла себе, что такое информационная безопасность, но прекрасно понимала, что такое «Дворец».

— Так ты придворный? А за что тебе дали орден?

— Я не придворный. При дворе я бываю на обязательных приемах. Работаю я, в основном, совершенно в другом месте. А орден мне дали… за раскрытие заговора. Деталей сообщить не могу, это государственная тайна. — Все так же отстранённо пояснил Рауль.

Заговор? На Мэйфере?! Я чуть было не засыпала Рауля вопросами, хотя и понимала, что он вряд ли ответит. С государственной тайной не шутят. Чтобы умерить свое любопытство, я представила себе Рауля за работой и засмеялась.

Рауль отложил бук и недоуменно приподнял бровь.

— Я представила тебя за работой.

— И что смешного ты в этом нашла?

— Просто ты во фраке и шейном платке сидишь за монитором… Это такой сюрреализм…

— Фрак и платок я снимаю.

— Все равно смешно. Весь этот ваш Мэйфер…

— Ваш?

Я уже хотела разразится тирадой про парадоксы Мэйфера, как в дверь постучали.

Испуганно ойкнув, я спряталась под одеяло. Реальная жизнь неумолимо вторгалась в наши отношения.

На мое счастье в комнату никто не вошёл. Судя по звукам дверь лишь немного отворилась, и кто-то шёпотом доложил, что курьер прибыл. Рауль успокаивающе улыбнулся мне и потянулся за халатом к банкетке в изножье кровати. Убедившись, что вид его достаточно благопристоен, Рауль вышел из комнаты. Я поглубже зарылась в одеяло. Одно дело, когда о твоем падении знает непосредственный его виновник, а совсем другое — совершенно посторонние люди.

На меня накатило осознание того, что я натворила. В любом другом месте цивилизованной вселенной я могла бы просто выйти из дома Рауля и спокойно жить себе дальше. Даже на Кериме, планетке куда занесло мою кузину Соню, девушка, выходящая утром, днем или вечером из дома мужчины может не опасаться косых взглядов — зашла, вышла, её право, её выбор. Но на Мэйфере…

Если кто-нибудь прознает о моем легкомысленном поступке, позором покроются все. Даже про Мика, которого едва ли можно назвать моим другом, будут говорить: «А вы знаете, он ведь общался с этой… Ну вы помните этот скандал? Да-да, с Изначальной… Какие нравы там царят, уму непостижимо…». Чего доброго, не видать мальчишке приличной невесты. Кто ж отдаст дочку за знакомого той-самой-Дюбо?..

Если бы дело касалось только меня, я бы наплевав на все и всех, вышла бы из дома Рауля в полдень с высоко поднятой головой и в тех самых чулках, от которых Рауль шалеет, как подросток. Не в одних чулках, конечно, но даже надень я самую длинную из лежащих в моем чемодане юбок, Мэйферу хватит и моей полосатой лодыжки, чтобы навеки заклеймить меня позором. Оставалось надеяться, что Рауль что-нибудь придумает. В конце концов, это и в его интересах — прослыть соблазнителем невинных дев незавидная участь на Мэйфере, даже если дева сама явилась и настояла на своем соблазнении.

Рауль вернулся и тронул мое плечо под одеялом.

— Вылезай, у меня для тебя сюрприз.

Я помотала головой — какой сюрприз в такой ситуации?..

— Амели, милая, не заставляй меня принимать крайние меры.

Пальцы Рауля неумолимо подобрались к моему боку. Ночью он выяснил, что я боюсь щекотки. Тогда нам было не до того, но Рауль запомнил и собирался воспользоваться своим знанием. Я недовольно высунула голову:

— Какой сюрприз?

Рауль вместо ответа показал мне документ на красивой гербовой бумаге с императорскими вензелями.

— Специальное разрешение на брак. Нам не надо будет ждать несколько месяцев, объявлять о помолвке и всю эту предсвадебную гонку можно пропустить… Ты не рада?

В течение речи Рауля я все больше и больше хмурилась. Надо же, выход он нашёл, но что-то мне не хочется по нему выходить.

— Ты хотела другую свадьбу? Мы можем устроить торжество потом, когда шумиха немного стихнет.

— Я вообще не хотела никакую свадьбу! Я не собираюсь выходить замуж!

— Но у тебя нет другого выхода! Никто не знает сколько людей видело тебя входящей в мой дом, и как далеко распространились слухи.

— Почему нет? Я могу переодеться в мужской костюм и ночью вылезти из окна твоей спальни, сбежать, а ты всем заявишь, что тебя обокрал какой-то беспризорник. Раз уж мы тут все играем в 19 век, давай сыграем в Оливера Твиста.

— Играем? Амели, это Мэйфер. Тут все серьёзно.

— Да неужели? Ты каждый день имеешь дело с высокими технологиями, но вынужден узнавать про девушку девственна она или нет по тому, что у нее в руках! Это не игра, это театр абсурда!

— При чем тут это?! Это вообще никак не связанные между собой вещи!

— Это только тебе так кажется! Это как раз и иллюстрирует, насколько здесь все нелепо.

— Нелепо?

— Сам посуди. Вы все знаете, что сейчас не Эпоха Регентства, вы пользуетесь технологиями, но при этом упорно делаете вид, что на вас вот-вот нападет Наполеон! Вы пользуетесь достижениями современной медицины, но при этом заставляете девушек объявлять всем, девственны они или нет.

— Да при чем тут чья-то девственность?! Почему ты так упорно об этом говоришь?

— Чья-то?! Не чья-то, а моя! Моя девственность, Рауль. Мне противно от того, что ею размахивали направо и налево ещё и реверанс этот проклятый заставили делать! Неужели ты не понимаешь, что это моё и только моё дело. Ну, может и твоё немного. Но это я должна была тебе сказать, я! А не флорист, который составлял мой букет.

— Я понимаю, ты расстроена…

— Ничего ты не понимаешь! Все это ваше мэйферское ханжество… Поговорить с глазу на глаз нельзя, позор, а зажиматься или что похуже за портьерой на маскараде — можно, только маску не снимай. Моя подруга радовалась войне, потому что она могла приблизить день свадьбы! Это нормально по-твоему? А мужчина, который переодевается в женщину? Не потому, что у него там что-то в голове заклинило, а просто для того, чтобы делать свое дело? Это нормально?!

— Ты выросла на Изначальной…

— Да я выросла на Изначальной. И там у нас девушек не обряжают, как кукол, и не заставляют их вести себя как куклы — стоять, где поставили, сидеть где посадили! У нас дети выглядят детьми — чумазыми, растрепанными, запыхавшимися от игр детьми!

— Хорошо, я понял, у нас тут ад на земле! В муслине и кружевах! Почему ты тогда приехала сюда, раз так все плохо?!

— Я не знала! Мне никто ничего не сказал! Мне сказали, что надо помочь тётушке с библиотекой! А оказалось… Оказалось, что тётушка не наигралась в куклы!

— Так почему ты не уехала, когда все выяснила?!

— Потому что передо мной повесили морковку! Сочную, вкусную морковку! Как же работа в Императорской библиотеке! Такой шанс! Раз в жизни! И всего-то надо произвести впечатление! И послушный ослик Амели Дюбо пошла за морковкой! В муслине и кружевах, черт бы их побрал!

— Работа?! Все это из-за работы?!

— Ты разочарован? Конечно, потратить столько времени на девицу, которая не рассматривала тебя или любого другого завидного жениха в качестве заветного приза!

— Я не это имел в виду.

— А что? Девушка в моем возрасте может хотеть только одного? Замуж! Так вот — я не хотела! И не хочу!

— Так зачем все это?! — Рауль красноречивым жестом обвёл кровать.

— Ты думал, я приехала к тебе, чтобы ты меня скомпрометировал и женился?!! Ты такого обо мне мнения?!!

— Я вообще ни о чем не успел подумать…

— Ах, как жаль! А если бы успел? Облил бы меня презрением, как обычно? Поджал бы губы и опять как-нибудь обозвал? Как на этот раз? Мартовской кошкой? Чтобы я и март возненавидела и еще восемь лет терзалась чувством вины?

— Амели, я же извинился!

— Если я сейчас разобью эту чашку и порошу у нее прощения, как ты думаешь, она снова станет целой?!

— Я буду просить у тебя прощения каждый день до конца своей жизни, если захочешь. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

— Великодушно женившись на мне? Заперев меня в домике в престижном районе? Передавая с камердинером пожелание посетить мою спальню? Заведя любовницу через пять лет, потому что так принято?

— Какая любовница?!!

— Блондинка, разумеется. Их для контраста с женой заводят.