(не) Муз (ж) для Тальки

Как только солистка, ругаясь и фыркая, покинула гостиную, Альд перестал притворяться, что дрыхнет, и прямо спросил Марису:

– Одного не пойму, почему ты до сих пор ещё тут. Видел же, что Фария много раз звала в свою группу.

– Хайша так составила договор, что я тут сгнию, если она будет продолжать занимать первое место именно на этом конкурсе. У меня просто нет другой возможности обрести желанную свободу, – она тяжело вздохнула и снова принялась шлифовать далеко не безупречное творение рыжей заразы.

– Надеюсь, в этом году стерва останется с носом. От её звёздной болезни уже все вокруг стонут.

– Что поделать? Завидую тем, кто может просто взять и уйти, – Мариса добавила парочку-другую аккордов и осталась довольна полученными результатами.

Не желая мешать домовой в непривычном амплуа, Ромуальд отправился на поиски Хайши. По дороге он размышлял, чем бы ещё насолить этой поганке.

– Детка, – промурлыкал он, сгребая девицу в охапку, естественно, перемазав её буквально с ног до головы, – тебе не помешает принять ванну. От работы кони дохнут, а ты у нас к этому подвиду духов-хранителей явно не относишься.

– Давно бы так, – недовольно пробурчала она, – я не собираюсь за тобой бегать. Сделай воду погорячее и не вздумай пену наводить. Терпеть не могу эту гадость. Предпочитаю морскую соль с розовым маслом.

– Хайша, я к тебе в банщики не нанимался, – тут же окрысился Альд, – у самой руки есть! Так что вперёд и с песней. А уж если так хочешь любви и ласки, попроси по-человечески. Вот, например, так, – крыс встал в героическую позу, отставив заднюю ногу в сторону и выпятив грудь колесом, торжественно произнёс: – «О несравненный воин с лазоревыми глазами, да обрати свой благосклонный взор на скромный цветок городской пустыни, который может с виду казаться неказистым, но внутри себя таит несметные сокровища». Вот как-то так, Хайша, – самодовольно закончил он свою пафосную речь.

От такой наглости рыжая рокерша на несколько минут онемела. Потом, явно смущаясь и даже слегка порозовев, промурлыкала:

– Если девушка просит любви и секса, следует её угостить. Кто знает, может другого раза уже и не будет?

Прикинув что-то в уме и посчитав на пальцах правой руки, Альд медленно подошёл к рокерше и, схватив за талию, крепко притянул к себе. Заглянул в бирюзовые глаза, бодро поинтересовался:

– А где у вас тут отдельный кабинет? – после этого легонько укусил Хайшу за левое ухо.

Когда всё уже было позади, девушка лежала на кровати, пытаясь свернуться клубочком. Дух-хранитель, сидя на краешке кровати, произнёс:

– Ты это самое, – и помолчав пару секунд, добавил: – если у нас наметятся крысоёжики, ты аборт не делай. У меня чисто спортивный интерес, какого цвета у них глаза получатся. По идее, должны быть синие.

Поднявшись с горы старого тряпья, заменившего им постель, он гордо растаял в вечереющем воздухе. Впрочем, Хайше до этого не было никакого дело. Девица, получив своё, дрыхла без задних лап.

Я совсем уже потерял терпение, когда чем-то расстроенный Ромуальд ввалился ко мне домой и прямо с порога брякнул:

– Все вы Музы – сволочи порядочные! Мне сегодня, кажется, пришлось стать папой. Так что готовьте деньги! Алименты, пелёнки, распашонки будете оплачивать сами, раз заставили.

После этой тирады он молча направился к холодильнику и, недолго покопавшись в его внутренностях. Выудил едва початую головку «Российского сыра». Придирчиво осмотрев добычу, Крыс сунул её себе под мышку и растаял в воздухе.

– Не забывай пополнять запас, – донеслось откуда-то издалека.

«Легко сказать, плати, – проворчал я, – а самое печальное здесь в том, что эту статью расхода как-то придётся обосновывать в бухгалтерии Музового Департамента». Я себе представил недовольную физиономию главбуха Лазаря Моисеевича Лавровинского и скис окончательно. Картина встала как живая.

– И как ви сибе это мислите? Я таки, по-вашему, должен продать последние кальсоны, чтобы обеспечить неучтённый выводок духов-хранителей? – и главбух нервно воздел пухлые кулачки к небу.

Лавровый венок, чудом державшийся на лысой как бильярдный шар голове, с печальным шуршанием вторил хозяину. Мне пришлось сердито затрясти башкой, чтобы отогнать назойливую картинку, которая настырно мозолила мои глаза.

– А чего это я, собственно, один тут переживаю? Пора преподнести радостную весть и Дюку, – пробубнил вслух и отправился искать куда-то затерявшийся планшет.

Оперативно-следственные мероприятия отняли минут пятнадцать. Вскоре из динамика донёсся заспанный голос приятеля.

– Ты чем занят, старый развратник? – с той стороны трубки донеслись горестные вздохи коллеги. – Поздравляю тебя, Дюк, ты стал папой, – решил я слегка поинтриговать. Гаджет в ответ сдавленно булькнул и послышался стук чего-то мягкого об пол. – Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, – довольно промурлыкал в ответ и отключился.

Новоиспечённый «папаша» оклемался через полчасика и попытался дозвониться. На тридцать восьмом звонке взял трубку и вальяжным голосом произнёс:

– Резиденция Вдохновения, Риф Великолепный у аппарата.

– Вы – падла, сэр. Жена меня чуть не придушила! Мне срочно пришлось истаивать.

– Месье, что за манеры? Разве этому вас учили в Академии Музовых Искусств и Вдохновения? Как можно поименовать своего товарища столь низкопробным кабацким титулом? Нет, решительно - дуэль. Я, как оскорблённая сторона, выбираю веник, а вам оставляю мясорубку. Встречаемся в шесть пополудни у кухонной раковины, – и картинно расшаркался перед планшетом.

После чего состроил Дюку зверскую рожу и отключился. За мясорубкой пришлось лезть в самый верхний кухонный шкафчик. Он угрожающе скрипел и трещал, но, к счастью, не оборвался.

– Что за хлипкая мебель нынче пошла? – посетовал я, доставая современную электромясорубку, её приволокла откуда-то неугомонная Валиска. – А это что за монстр? Ужасный век, даже обычные вещи мутируют в жутких электрических существ. Впрочем, другого ожидать глупо.

Пока я вёл кропотливую работу по подготовке к смертоубийству, случился маленький нежданчик. Когда я решил на бегу перекусить парой сосисок, позабыл закрыть дверь холодильника. Этим обстоятельством немедленно воспользовалась коварная Сфинкс. До этого она умело сливалась с окружающим рельефом местности. Обнаружить её удалось только по довольному чавканью и урчанию, вскоре донёсшемуся из объёмистого металлического шкафа, украшенного табличкой с надписью «Бош».

Заглянув в оставленную щель, с прискорбием лицезрел картину о том, как не подобает себя вести юным леди. Обрывки вакуумной упаковки густо усеивали среднюю полку, где обычно и проживали «Три поросёнка». Маленькое чудовище с аппетитом сто лет некормленой акулы дочавкивало уже третий лоток и ничего не замечало вокруг. Тут тяжёлая длань закона застигла поганку на месте преступления.

Схватил воровку за шкирку, несколько раз энергично встряхнул, приводя в чувство. Затуманенные сосисочными парами глаза наконец-то приобрели осмысленное выражение. Кошечка виновато прижала свои лопухи к замшевой голове и попыталась подхалимски мурлыкнуть. Когда я не повёлся на провокацию, даже попыталась выдавить жалостливую слезу, но успеха не достигла.

– Каждая маленькая леди, попавшаяся на краже съестных припасов, ни явным, ни косвенным образом ей не принадлежащих, карается согласно двенадцатой статье Уголовного Уложения Музового Департамента. Часть первая предусматривает выдворение оной на вольные хлеба с проживанием на улице за свой счёт. Часть вторая советует урезать котловую ведомость втрое и перевести её на вегетарианский образ жизни. Значит, слушай меня, ты, поганка ушастая! Ты у меня столько овсяной каши слопаешь, что своим правнукам закажешь обчищать чужие холодильники, – после этого маленькая дрянь была поставлена на пол и выпровожена с территории кухни увесистым шлепком под хвост.

Запер дверь, сварил себе пару чашек кофе и решил немножко побаловать себя любимого. Отрезал полпалки полукопчёной салями. Аккуратно располосовал увесистый кусочек вдоль. Достал из хлебницы батон и начал отпиливать полупрозрачные ломтики, которые просвечивали на свету. Решив, что трёх штук будет достаточно, зашвырнул остатки батона туда, где они до этого дислоцировались. После чего занялся изготовлением настоящего Музового бутерброда.

Выложил на одну половинку салями жалкое подобие хлебного ломтя, накрыл его сверху второй и, усевшись прямо на кухонном столе, с аппетитом вгрызся в соблазнительный сэндвич. С той стороны запертой стороны, правда, доносились жалобные писки и попытки подкопа были налицо, но моя совесть была чиста и прозрачна.

Когда вода в турке весело забурлила, заварил себе кофе и, плюхнувшись в кресло, принялся за чтение увлекательной книги, которая носила достаточно оригинальное название: «Любовь под Ведьминым подолом».

Увлекательные похождения вздорной главной героини захватили меня так сильно, что мне пришлось доесть и вторую часть батона колбасы, сидя с планшетом в одной лапе и с едой в другой. Я даже не заметил, как припёрся Дюк и принялся с поистине «Алькиным упорством» бодать лбом дверь.