Дом между небом и землёй

И встал, бросив свой коробок, и зашагал быстро от него, сам не зная куда. И пока я шёл, я всё время понимал, что куда я не сверну — мой коробок всегда оказывается, пусть в далеке, но опять передо мной… И я на секунду увидел глаза той девушки на заводе — то, как она посмотрела на меня, когда я пытался повеселить её пустою фразочкой про гром. И от меня мой ящик, как бы перелетел и к ней — точнее к её огромным глазам. Они были величиной с большую стену рядом со мной, и стал парить между нами. И показался мне уже не страшным. Мне даже захотелось его открыть, чтобы девушка увидела — что там. И дать ей что-то оттуда, и чтобы мы вместе этому улыбались.

Но тут я стал идти, быстро, быстро по большим светлым комнатам. Наверное это был дом Али. Они всё шли, шли и потом я обернулся назад. А Аля уже открыла мою коробку. И я рассердился на это и что-то в неё швырнул, сам не понял, что… И теперь уже побежал по серому пустому пространству. Ещё раз замахнулся рукой и врезался во что-то стеклянное.

Проснулся я и от этого и от звона-хруста где-то рядом со мной. Я сел на кровати, оглянулся и понял что уже давно утро, ведь солнце светило довольно сильно, а ещё то, что я сбил во сне рукой стакан с соседнего столика. По светлому ковру растеклось коричневое пятно чая. Я стал думать и искать глазами, как бы прибраться, но тут на пороге появилась Аля. Она молча и с круглыми глазами уставилась на стакан на полу. Я не, зная, что делать, смотрел на неё и даже не знал, как мне оправдываться. Но Аля быстро отмерла, взглянула на меня и сказала:

— Доброе утро. Не стоило мне ставить чай рядом с Вами, пока Вы ещё спите. Я не подумала об этом… Хотя сама же так часто сбивала что-нибудь по неосторожности, когда спала. Особенно часто со мной это происходит тоже в гостях. Я даже уже не знаю, как мне саму себя ругать, и как это так называется, что я почти не могу побыть в чём-то доме и чего-нибудь там не разбить и не испачкать! Я просто очень неуклюжая, если честно… Так что это ничего… Я заварю новый. — продолжала оправдывать меня девушка, пока протирала место крушения стакана.

А я все сидел в кровати и смотрел в стену и мне казалось, что я ужасно виноват — возможно что из-за того, как я кинул что-то в неё во сне. Но она этого, конечно, не знала.

— Ну, вот и ничего. Ничего совсем не видно… — покачала головой Аля выпрямившись, и пошла с черепками к выходу из комнаты. — Вы спускайтесь вниз, когда окончательно проснетесь, я там уже сделала завтрак. А чай Вам просто оставила, потому что на время уходила на чердак. Думала, если Вы проснетесь и захотите попить — то Вам будет просто найти стаканчик с травами. Жду Вас на кухне!

Я взглянул на ковёр. На нём осталось огромное яркое пятно от чая.

Я долго умывался (умывальник здесь был прямо в комнате) и всё никак не решался идти. Мне почему-то казалось что скоро пойдёт что-нибудь не так. Не знаю отчего.

Наконец я сошёл в кухню… И странно — как это я вдруг нашёл дорогу?.. Прошёл уверено так, словно у себя… Так Али здесь не было. Только на столе стоял прибранный на поднос завтрак. Было как-то непривычно тихо. Я стал и смотрел на дым из чашки. И не начал ничего делать. Пока наконец на лестнице не послышался треск и шаги. Аля спустилась — промокшая, стряхивая с себя ещё не растаявшие снежинки.

— Снег с дождём?.. — спросил я.

— Ага…

Я взглянул за окно. Там ярко светило солнце.

— А Вы уже позавтракали?.. — мне почему-то не хотелось теперь есть в одиночку. Хотя вообще я так делаю обычно каждый день. Но теперь мне показалось что это будет как-то совсем уж тоскливо.

— Нет… Я просто вышла, пока Вы ещё не спустились, почитать новостей на воздухе.

Аля разложила по своему кухонному столу несколько веточек и ещё газету. Это была еженедельная сводка с фронтов.

— Ну, Вы садитесь, садитесь! Я сейчас вымою руки и тоже присоединюсь.

Через несколько минут мы уже сидели за кофе и яичницей с беконом. И утро было совсем светлым — ясное белое зимнее утро.

— Какое утро!.. — сказала Аля, оперев локти о стол и дуя на свою чашку кофе, — Совсем ясное!

— Да уж — всё замело наверное вчерашней метелью.

— Наверное. Вы, кстати, попробуйте к кофе — вот здесь, в баночке у меня сухая молочная сыворотка — очень вкусная вещь!.. Я, знаете, раньше её любила, Когда-то давно. Но потом, что-то, забыла как-то, и уж давно не доставала. Её, если развести в воде, чем-то напоминает молоко. Очень славно!.. Попробуйте! — и Аля, открыв баночку, насыпала себе в чашку четыре ложки с горкой.

— Спасибо… Очень даже интересно. Я кажется тоже когда-то пробовал, но теперь уже не помню, какая она точно на вкус. Пора вспомнить. — и я насыпал себе две ложечки тоже, — Я, кстати, хотел Вас спросить — Вы не помните, когда Вы смотрели вчера в картотеке… к кому должен был точно попасть этот компас? Вы говорили, что кажется — к какому-то мальчику?.. К кому именно?

— Я точно не знаю, к кому. Ведь я же не знаю всех людей в мире. А мне бы хотелось помочь и тем, кого я совсем не знаю…

— Ну, то есть — тот мальчик это абстрактное лицо?.. А то вдруг мне нужно вернуть посылку адресату!..

— Нет, нет… Ничего. Я лучше отправлю его снова… Ну или возьмите себе на память. Я точно не знаю этого мальчика. Я просто думала о таком мальчике… Знаете… Стоя на веранде однажды, который, наверное где-то есть. Такой, знаете… Добрый, заботливый, щедрый… Но при этом от чего-нибудь несчастный. Ведь много таких людей на земле! И этот мальчик, если он есть, конечно врядли услышит меня саму, если я начну объяснять ему что-нибудь о том, как найти ему дом. Ведь я совершенно посторонний человек. Уж лучше — пускай в его сердце родится, само, нужное ощущение. И возможно, что если он однажды увидит такой простой бумажный компас, с такой надписью… как я сделала… так может быть он начнёт думать и исследовать себя… ведь я так задумала, что если ребёнок начнёт читать надпись — ну, то есть, так повернёт к себе компас, чтобы её было возможно прочитать, то стрелка всегда будет указывать на него… Вот, пусть и поищет внутри и взглянет, заодно, на свой дом… Вот — видите, как стрелка приклеена?..

— Да… Да.

— Вот…

— Единственное, я так и не понимаю — как это так Ваша надпись про добро, тепло и что-то там…

— Любовь, правда…

— Да, да… так как это она превратилась в эти цифры?..

— Ну… Я уж и не знаю сама. Вообще, если так взглянуть на это, как… в общем… Так это вполне и понятно. Ведь всё — что бы это ни было… может разными людьми восприниматься по разному. И иногда даже так странно бывает, что твоё доброе слово в чьей-то чужой душе превратится вдруг в злое. И он на тебя за это слово обидится. А может быть и наоборот. Кто-то говорит тебе плохие слова, а ты всё принимаешь их за ласковые… — мы немножко помолчали. — И всё-таки, от чего же Вы забыли?..

— Что?..

— Я говорю — интересно, от чего же Вы, всё-таки, забыли?..

Я промолчал. Мне почему-то не захотелось говорить что я не знаю. Ведь это была бы ложь. Теперь я, кажется знал… вернее помнил, уже хоть некоторые черты того, что было. Наверное я бы вспомнил и всё, если бы только захотел. Но мне почему-то было совсем страшно. Я не хотел.

— Ведь… — задумалась Аля, — Ну, да ладно… Я только хочу сказать Вам, что это ничего, что Вы забыли. Так многие делают. Обычно — когда очень больно. Жаль только, что вместе с болезненными воспоминаниями мы часто закладываем в самый дальний ящик нашей памяти и что-нибудь ценное… по настоящему важное, если только этому хорошему случилось оказаться в жизни где-то слишком близко к плохому. Это страшно. Наверное — это главная цель плохих сил, когда они заставляют нас вредить друг другу. Не только им важно внести в мир что-то плохое, но и унести что-то хорошее… Это страшно. Сколько прекрасного в жизни мы просто не замечаем вокруг!.. Человек очень иногда невнимателен жизни… Его и так отвлекают на каждом шагу суетные дела, обманы и заблуждения, соблазны и и минуты отданные людьми в топку греха. Это всё и так отвлекает. А те редкие драгоценные вещи, что человек замечает, и те, что ему удается запомнить и приютить — у него стремятся забрать… Как единственного ребёнка у родителя. Вы очень любили свою семью?..

— Я… Ведь я же говорил, что не помню… — немного рассерженно, уж неизвестно — то ли на неё, то ли на себя, сказал я. Сам не понял.

— …Я понимаю. Но вдруг?.. Ведь эти вещи, наверное, каждый помнит. Ведь это не мысли — это, хотя бы как-то, но и ощущения тоже. Вы можете почувствовать, если только постараетесь. Хотя бы почувствовать, если уж не вспомнить. Ведь… смотрите — я тоже иногда забывала, если честно. Мне так казалось, что я почти и забыла свою мать. Мне, вроде, казалось что я и хочу её забыть, раз уж… раз она забыла меня. — Аля задрожала и закрыла глаза. — Бывает так, что и те, кто любят — потом отвернутся. Так бывает… Так случается. Конечно… это самое страшное из всего, что может быть в отношениях — когда не так, что просто не любил, но любил, а потом… Но ни…че…го. Суть в том, что я так поняла позже — не стоит забывать. Тебе не стоит забывать что-то, что кажется, относится к другому. Ведь если оно в тебе, то оно относится и к тебе. Хоть чем-то. В конце концов, ведь если ты в магазине даёшь продавцу деньги, а он отказывается тебе продавать то, что ты хотел в замен на них, то ты ведь не станешь с досады выбрасывать и деньги в мусорку?.. Они пригодятся ещё где-нибудь. Хотя бы для того, чтобы отдать их кому-нибудь, кто нуждается — просто так взять и отдать. Не в замен ни на что. Раз уж так… Даже если никто и совсем не захочет брать… Так можно просто оставить на улице. На земле. И может быть кто-то хотя бы просто возьмёт их, подберет — не зная, что они от тебя. Но не закладывать в самый тёмный уголок — это уж точно!.. Так и любовь. Вы ведь не можете отбирать ту свою любовь, которая в Вас, должно быть, была, и у себя самого, и у всех других?.. Ведь если Вы даже любили кого-то конкретного — то это… это не так, что любовь только и будет, вот эта мощная сила и свет, всегда указывать только лишь на этого одного человека, как… как стрелка, которую я приклеила намертво к Вашему компасу. Она всегда может вращаться в разные стороны… Вы попробуйте… Вы просто попробуйте. Давайте!.. Попробуйте вспомнить всё то, что с Вами было — хотя бы только в ощущениях. Ну?.. Должно быть Вы тоже любили. Должно быть — Вас тоже бросили?.. Да?

Я почувствовал, как острые загнутые края сминаемой двери, опять впиваются мне в плечи… И мне стало страшно. Мне стало вдруг невероятно досадно, что вот, я страдаю здесь в этой сминающейся двери, а она, Аля — стоит и смотрит у двери со своей гирляндой… И смотрит так… Вникая и… Я выскочил из двери и чуть ни замахнулся на неё.

— С че…го Вы взяли, что Вы знаете всё обо всех?.. — сказал я мертвенным тоном. И сам себе почему-то напомнил свою Таню со стаканом в моей детской кроватке… Совсем как в этом сне… — С че…го? С того что Вы так жале…ете саму себя, что Вам так кажется — все должны чувствовать то же самое?.. Что и Вы? Тогда, Вы считаете наверное, все смогут Вас понять, так?.. Это просто удобно так думать! Вы знаете, я хотя бы ради этого, и не буду Вам говорить, что у меня на самом деле внутри — так, чтобы Вам было удобнее. Вы, конечно, простите, но я бы Вам, лично, совсем никогда бы не стал говорить о себе и показывать… Впускать Вас к себе я бы не стал! Уж Вам — ни за что. Вы ненадежный человек. Вы слишком смело говорите обо всём, что стоит скрыть — о том, что слишком личное… Я возможно, слишком вспыльчив, Вы простите, но… Да, это слишком… Простите. Но… Ну…