Дом между небом и землёй

Я замолчал. И ощутил себя в пустоте. Я оглянулся на Алю. Она немного угнувшись смотрела прямо перед собой, на тарелку с яичницей. Такое было странное, спокойное у неё выражение, что… мне так подумалось, что должно быть, её тоже сжимает дверь. И ещё, что она закидывает что-то новое далеко, далеко в картонном ящике. Мне стало страшно. Немного страшно… даже так, как будто теперь я вместо неё стою на пороге и смотрю. Как она пролазит в дверь. Это показалось мне слишком страшным. Слишком спокойным и страшным.

— Вы… Вы простите ещё раз… Вы не подумайте, что… Вы не обижаетесь?.. — Аля, всё глядя в одну и ту же точку, медленно повертела головой отрицательно. — Я просто… Сегодня была страшная ночь… Мне много чего снилось и… И это наверное от нервов. Да, это нервы. Простите.

— Нет, нет. Вы не думайте, что я обижаюсь… Вы не думайте. Ведь Вы всё правильно сказали. Меня, и правда, не с надо впускать к другим… Мне слишком во многом нужно ещё у себя разобраться. Я так и сама… тоже думаю. Да и… Мне только дай волю, так я по чужим домам только бегать и стану… А про свой позабуду. Хотя… Это я здесь откровенна. А так… Вот когда я бываю в городе, так из меня там и слова не вытащишь. А где-нибудь в гостях у знакомых — да так и вовсе. Это я здесь про себя столько рассказываю… Но… Будь наша с Вами встреча где-то в другом месте, так я бы засмущалась просто, и ничего бы Вам рассказывать не стала. Вы просто сами пришли и я… Мне так подумалось, что значит — Вы хотите знать… Ну, да… Я сама виновата. Не надо было включать ночник. Зачем он, когда и так очень много света?.. Это до добра не доводит…

— Да я и хочу, правильно… Как раз, вот… Как раз и хотел спросить — что-то там Вы хотели ещё мне показать, кажется?.. Из своих комнат? Да?..

— Да что там показывать?.. Что Вы… Обычные… Ничего особенного. Только ноги сбивать. Я думаю в этом нет смысла.

— Да… — мы помолчали. — А не скажете, сколько времени?.. Я ведь уже совсем потерялся!.. А ведь мне же на работу. Ведь я и забыл.

— Я… А у меня нет времени. Я не знаю…

— Ну… Ну. А как это?

— Я всегда частично и прошлом, и в настоящем, и в будущем одновременно. Здесь нет таких понятий.

— Ясно. Понял… — и мы ещё помолчали. — Так у меня же есть часы!.. Что же я! — я достал часы и взглянул, — Ну вот!.. Три часа… Хотя нет — это ночи. Странно. Наверное сбились от каких-то… Не знаю…

Аля молча кивнула.

— И действительно, очень вкусная сыворотка!.. Вы правы. — заметил я, и снова открыв баночку принялся насыпать себе в чашку, — Вам посыпать ещё?.. — предложил я Але.

— Нет, нет… Спасибо. Я лучше молока. — и Аля потянулась за кувшином. Мы немного посидели молча, оба дуя на чашки с кофе.

— Но всё же, вообще-то, за окном всё это выглядит как утро. И мне, наверное, стоит всё-таки попробовать дойти до работы — вдруг там меня ещё не уволят за такой поздний приход?.. Ведь всё может быть? — сказал я весело, пытаясь её приободрить.

— Ага. — улыбнулась она только ртом, — Всё возможно.

Аля весело вскочила, так что её стул аж немного зашатался и после этого она ещё и отодвинула его с диким скрежетом по полу.

— Я сейчас заверну Вам чего-нибудь поесть! На дорогу. — и Аля весело начала заворачивать мне в бумагу краюшку домашнего хлеба. — Ка-ко-е утро!.. Просто замечательное! — добавила она пританцовывая. При неловком движении с краюшки на пол посыпалась куча крошек, но Аля взглянув на неё сказала беззаботно, — Ни-че-го!.. Пусть лежат. — и весело прохрустела ногами по полу, который был весь в слое крошек. — Я вообще с удовольствием навожу везде беспорядок!.. Это моё частое занятие! — и Аля очень сильно засмеялась.

Она смеялась почти всё то время, что я собирался и когда мы наконец вышли из дому, она всё ещё тоже, почти каждую минуту умудрялась шутить, хотя и не очень смешно, пританцовывать и веселиться.

— Ну, всего доброго!.. — помахала она мне с порога, когда я спустился с лесенки, — Счастливого пути! — она так вытягивалась и вставала на цыпочки, когда махала, как будто бы это было направлено не ко мне, что стоял рядом, а у кому-то, кто стоит здесь же, на моём месте, но на самом деле — очень далеко.

— И вот, что я Вам скажу, Женя! — добавила Аля полу шутя и очень весело. Мне кажется — она впервые тогда назвала меня по имени. — Вы ищите свой дом, и стройте. Стройте себе верхние этажи и старайтесь хо-ро-шень-ко-ко!.. А через время Вы, я верю в это, станете очень хорошим домохозяином! Вы научитесь прибираться, вести хозяйство, печь хлеб. И возможно, что когда-то и кому-нибудь ещё у Вас в доме найдётся место!

— Ну что ж, я постараюсь! — ответил я, — Надеюсь смогу Вас однажды пригласить к себе в гости!

— Нет, нет. — ответила Аля, — Вот этого делать не стоит. Вы всё равно, после, не впустите меня, уже на пороге. Я только зря буду идти. Нет, это не Вы виноваты будете — это чисто моя особенность. Со мной так случается у каждой двери… Как-то так.

— Да нет… Почему же… я… — я замялся и не знал что сказать. — Ох ты!. Надо же! А у Вас, и правда, по всему домику гирлянды!.. И как это я вчера не заметил?.. Очень красиво!..

Гирлянды светились спокойным жёлтым. Аля выглянула из-под крыльца и взглянула на дом.

— А… Да. Только они у меня… Почему-то не в том… режиме. — и Аля нагнулась, нажала на кнопочку и гирлянды тотчас замелькали в безумном темпе разными цветами. И у меня даже стало стробить в глазах. Я немного зажмурился. Аля засмеялась:

— Вот, так-то лучше!..

Я ещё раз оглядел дом.

— Да… И как же это в таком маленьком, с виду, домике, помещается у Вас столько всего!.. Мне просто не верится, когда смотришь со стороны! Это удивительно!

— Да, в мире много всего удивительного. Это Вы правы… Иногда такая масса всего, бесконечная масса, помещается даже и только в малюсеньком человеке. Не то что уж — в доме! Даже в ребёнке… А уж в доме — в целом доме!..

Мы помолчали.

— Ну, что же?.. Возможно ещё свидимся?..

— Возможно! — улыбнулась с порога Аля. — Я Вам пущу голубя. Он Вам покажет дорогу. — и Аля достала из-под полы пальтишка голубя с маленьким фонариком в клюве. И отпустила. Голубь подлетел ко мне и закружился рядом, немножко путаясь в воздушных потоках. — Он немножко с пораненным крылом. Но это ничего. Вам это никак не помешает.

Я кивнул.

— Спасибо!.. Ну! До скорого! — и я нагнулся, слепил снежок из слегка подтаявшего снега, весело замахнулся на неё и крикнул, — Спасайтесь!..

Аля весело засмеялась и поймала мой снежок в руки. А потом ещё помахала мне и я пошёл через лес.

Я шёл и почему-то у меня всё равно была внутри какая-то оскомина. Странно. Мне почему-то стало досадно и я стал, сначала усиленно наматывать шарф себе на шею, чтобы стало теплее… Но всё было холодно. Потом взял фотоаппарат и хотел всё стереть, что снял на пленку… Но фотоаппарат даже не включился. Видимо от холода. В кармане куртки что-то постоянно било об ногу… Да, куртка у меня теперь тоже была. Не знаю, откуда она у меня взялась?.. Я достал "что-то". Это был картонный компас. Странно, но стрелка на нём опять крутилась. Причём крутилась она по кругу и в бешеном темпе… Потом наконец выровнялась и поднялась вверх. Ровно вверх. Я посмотрел туда, наверх. Там, я едва успел заметить, как метнулось что-то в сторону и свет фонаря исчез. А между облаков пробились несколько солнечных лучей. Мне показалось это очень красиво и я почему-то улыбнулся. Стоял, смотрел и думал. Не знаю о чём, но вроде бы думал.

Меня окликнул снизу какой-то голос. Я опустил голову.

— Женя!.. Женечка, сто лет тебя не видели!.. Ты как?.. — маленькая пожилая женщина радостно мне улыбалась, а неподалёку стоял с сумками из магазина, видимо её муж, и, тоже улыбаясь, мне кивал. — Как живёшь-то теперь? Всё у тебя хорошо?..

Я всё никак не мог вспомнить, кто это. Ведь эти люди явно меня знали. А значит — это только я забыл.

— Ни… ничего… — кивнул я растерянно. — Живём.

— Ну и славно… А то — всякое ведь бывает на свете!.. Ведь… Ох, это когда же я тебя-то последний раз видела? Это… Лёш?.. Мы когда Женю женили-то, а?.. Ты не помнишь?

— Ка…жется… Года три будет. — простым полу деревенским говором заметил этот Лёша.

— А, да!.. Да, да. Это же через полтора года после того как, Жень, твою маму мы похоронили, Царствие ей Небесное… Да, да. Точно тогда, да. Ох, ка-кой ты счастливый тогда был, касатик!.. Ой, прям красота… Прям, так и сиял весь!.. Ну… Ну жалко, конечно, что Вы разошлись. Очень жаль… Я прям, с тех пор, как услышала, что она… Ну и… И думаю — где ты, что ты?.. Так рада увидеть!.. Давно так не виделись… надо же!..

— А… А Вы?..

— Тётя Аня я!.. Что ж, не признал?.. А-ааха-ха!.. А я-то и смотрю — что он стоит как не свой? Ну, что? Не помнишь? Мы же с твоей мамой дружили. А я тебе часто ещё математику объясняла, пока мама на работе была… Ну?.. Вспомнил? Ну, конечно, ведь трудно узнать — время-то течёт… Ох!.. Все мы не молодеем… И я тебя тоже не сразу узнала. Ещё иду, смотрю — думаю кто это?.. Да, Лёша? Вот я Лёше и говорю — что-то… кто-то вроде бы знакомый, а кто — не пойму!.. Вот и свиделись, да… А ты молодец, что пришёл, старый дом навещаешь. Это хорошо… хорошо. Мы тоже весной, вот, с Лёшей ездили ко мне — в Воронеж. Ведь у меня там избушка, в которой родилась… Ох!.. Ну сейчас уже всё там изменилось, конечно… — и бабушка всхлипнула и поднесла к носу узорчатый носовой платок. — Но… Так уж оно — всё меняется!.. И мы всё меняемся. А своё место оно, всё равно, в памяти всё таким же остаётся, да Женя?.. Так ведь?

Мне почему-то стало очень жаль эту женщину и даже себя. И мне захотелось немножко вспомнить. Я ей кивнул. И посмотрел на то здание, что женщина назвала моим старым домом. Я мало ещё, что вспомнил, но у меня по щеке что-то покатилось…

— Да… Жалко конечно, что ты с этой Танькой связался. А я сразу тебе говорила, что кроме квартиры твоей ей больше ничего и не нужно!.. Вот… была бы тогда твоя мама жива — она бы тебе, наверное то же, сказала бы… Но, что же тебе объяснишь, если ты носишься, счастливый такой, без памяти вокруг нее?.. Ох, окрутила она тебя, Женька… А говорила я тебе!.. Ну, да ладно… Всем своё горе в жизни. И всем свои ошибки. Уж всех не убережёшь… Да-аа… — и женщина, тётя Аня, тоже стала смотреть на мой дом и разглядывать его. Мне всё больше хотелось вспомнить хотя бы ради неё. Очень. — А ты, как, себе квартиру хорошую нашёл? — спросила она. Я кивнул неуверенно. После дома Али мне уже не казалась совсем удобной моя квартирка. — Снимаешь?.. — я кивнул, — Ну и хорошо… Хоть крыша над головой есть и уже хорошо… хорошо.

Мы чуть-чуть помолчали. А я заметил, что постоянно смотрю, почему-то, всего на одно окно — этаже на четвертом многоквартирного дома и всё никак не могу оторваться. Наверное от того, что на нем были наклеены Новогодние наклейки — снеговички и снежинки. Поэтому, видимо, оно привлекало внимание.

— А Сашка, малыш, что сейчас в вашей квартире живёт, так он совсем как ты в детстве — круглый год свои наклейки с окна не снимает!.. — засмеялась женщина, кивнув на то окно со снежинками, — Уж я ему говорю: "Всё-оо, Новый год-то прошёл уже, Сашка! Уже лето ведь!.. Ты снимай!", а он говорит: " Нет, не хочу.", представляешь!.. — и женщина ещё больше по доброму рассмеялась. — Ах, вот, кстати и он! Сашка!.. Саш-ка, иди сюда!..