Через розовые очки
- Автор: Нина Соротокина
- Жанр: Иронический детектив / Российский детектив
- Дата выхода: 2018
Читать книгу "Через розовые очки"
13
Элла Евгеньевна сто раз повторяла:
— Чего ты меня ждешь? Поезжай сама в свою Котьму. Зачем я тебе нужна? Боишься, что ли?
А Даша отвечала:
— Боюсь. Но совсем ни того, что вы думаете, не бандитов. Я боюсь, что без вас ничего не смогу узнать. Да они там в Котьме и разговаривать со мной не захотят.
— И только? — с напором спрашивала Элла Викентьевна. — И ты не боишься, что лишней информацией можешь испортить чью‑то жизнь и свою поломать?
И Даша с вызовом отвечала, что ее жизнь и так поломана, и ей нужна правда, только правда, ничего, кроме правды. Дурочка, молодые и влюбленные все умом не крепки.
Они поехали в Котьму как раз после солнечного затмения, о котором столько трубили в прессе. Элла Викентьевна нашла щелку в работе в первых числах августа. Богатый заказчик, получив в руки график родословного древа и кучу пояснений к нему, перестал претендовать на ее время, но на этот раз отложить поездку попросила Даша. Солнечное затмение необходимо пережить дома, так она сказала.
В конце тысячелетия каждое событие, даже покупка колготок, приобретает особое значение — их надену в другом столетии. Что же говорить о редком астрологическое чуде! " В Англии в графстве Корнуэлл затмение начнется в два часа четырнадцать минут…" В этой точности таилось что‑то мистическое. А уж когда тень от солнца добралась до Румынии и поплыла от Рымника к Вылче, Даша так и впилась в телеэкран. Там на холмах и долах тысячи, миллионы людей в черных очках с задранными вверх головами целых сорок три секунды будут стоять днем в полной темноте. Вот сейчас, сейчас… Голос диктора нагонял ужас: " Солнце закрылось полностью… похолодало вдруг… поднялся ветер… солнечная корона… люди замерли в ужасе".
— В этом есть что‑то библейское…
— Угу… Только похоже на американскую рекламу жвачки, — заметила Элла Викентьевна. — Наши такой рекламы никогда не сделают, у нас еще осталось уважение к божеству и великим катаклизмам, а в Штатах и из конца света устроят шоу. Хотя, пожалуй, я идеализирую наших. Скорее всего, у них на вселенские рекламы просто денег нет. И вообще, хорошо, когда мало денег. Голова лучше работает…
Даша не слушала Эллы.
— Где‑то там Варя, — шептала она. — Я уверена, что она в этой толпе. Такое она не пропустит. Мне кажется, что она создана природой для того, чтобы увидеть все, что мне не дано.
— Природой, создано… Глупости какие! Зачем начинять природу мистичиским смыслом. А я вот, например, слышала, что в Европе сейчас стало рождаться очень много тройняшек, четверняшек… у одной вообще — семь детей. Говорят, что этот феномен наблюдается после длительного употребления противозачаточных таблеток. Кто бы мог подумать… После долгой засухи наводнения бывают особенно сильными. Семь близнецов, и все друг на друга похожи, как семь капель — каково? Их разлучили, и все ищут своих родителей.
— Я бы этого не перенесла…
В Котьму они приехали ночью. Поезд и минуты не стоял, еле успели выскочить. Маленький, дореволюционной постройки вокзал был пуст, потом сыскался сонный милиционер.
— Гостиницы, дамочки, у нас две. Одна хорошая, другая дешевая. Но ведь ноги‑то не казенные, а автобус только в шесть на линию выйдет. Поэтому идите в дешевую — бывшее общежитие сельскохозяйственного техникума. И стучите крепче, Анастасия Ивановна, ночная дежурная, уж если заснет…
Достучались. Анастасия Ивановна тут же повела их в "номер", тускло освещенную комнату на десять кроватей.
— Нам бы номер на двоих.
— А вы тут вдвоем и будете. Почивайте.
Элла Викентьвна попробовала всучить дежурной паспорта, но та отмахнулась: "Утром, все утром…" и ушла досматривать сны на широкий зеленый диван, который стоял в вестибюле.
Уже давно не было тех студентов, которые спали на этих матрасах, строчили на широких подоконниках конспекты и вешали одежду в хлипкий, незакрывающийся шкаф, но запах жареной картошки с луком так и не смог выветриться из помещения. Бывают запахи и похуже, но этот тоже не радовал. Однако простыни были чистые, пол отмыт до блеска, форточка покорно распахнулась в сад — все о`кей, господа! Они завалились спать, и в десять часов уже направили стопы в роддом, который размещался в бывшей земской больнице.
И здесь сразу начались неожиданности. Роддом, ввиду аварийного состояния, был закрыт на капитальный ремонт. Денег было мало, и ремонтировать его должны были до бесконечности. В обязанность оставшегося на этом тонущем корабле персонала входило принимать "аварийных" рожениц и транспортировать их в поселковую больницу. Поскольку в Котьме, как и во всей России, рожали сейчас мало, обязанность эта не была обременительной.
На удивление, заведующая сыскалась сразу. Эта очень немолодая, уставшая, очкастая (глаза ее за линзами были огромными, как у лемура) женщина рассудила вполне разумно: вначале необходимо отремонтировать собственный кабинет, пока ты на рабочем месте, на пенсию не отправят. В чистенькую, со свежим линолеумом комнату уже внесли китайскую розу в огромной кадке и повесили над столом нехитрый пейзаж местного художника. Вот только окна не успели отмыть до полного блеска, истинная мука — соскабливать бритвой со стекла масляные подтеки. Без штор кабинет выглядел голым, солнце било в лицо, и заведующая все время загораживалась от него рукой. В конце концов, она не выдержала, позвала санитарку.
— Закрой окна хоть газетой, что ли! Или старый плакат возьми. Ведь это мука так сидеть! Как в Сахаре.
Доля раздражения досталась и неожиданным посетителям.
— Прошу вас покороче. У меня мало времени.
Элла Викентьевна знала, с чего начать разговор. Прежде всего она положила на стол деньги в долларовом исчислении, сумма была небольшой, но не унизительной. Заведующая посмотрела на них испытующе, потом слегка отодвинула в сторону.
— Ну зачем вы так? — в надтреснутом голосе послышалась укоризна. — Я и без денег согласна с вами беседовать.
Санитарка опять пришла в кабинет и стала прикнопивать к оконной раме плакат с изображением Горбачова. Ее явно интересовало, зачем явились в роддом эти две иногородние, может, даже столичные. Так под присмотром последнего Генсека и потек их разговор.
— Дело в том, — голос Эллы был профессионально четок и безукоризненно доброжелателен, — что нас интересует давние дела, которые случились здесь двадцать семь лет назад. Нас интересуют близнецы.
— Так это вы нам писали полгода назад? Простите, а для чего вам это надо?
Элла тут же достала паспорт, лицензию, какие‑то бумаги, среди них была даже справка из ЖЭКа. Все выглядело очень представительно.
— Оплата услуг предусмотрена моими правами, все затраты оплачиваются клиентами.
— Эта девушка — ваш клиент?
— Именно.
Деньги незаметно перекочевали в стол. Лицо заведующей разгладилось. Приятно, когда можно и провинциальное достоинство соблюсти (мы здесь не взяточники!), и доллары получить.
— Так что же вас конкретно интересует?
— Нас интересуют роженицы, которые поступили к вам в сентябре 1972 года. Предполагается, что одна из них — мать моей клиентки.
— Что значит — предполагается? — она обратилась к Даше. — Вы не знаете этого точно?
Даша открыла было рот, но Элла Викентьевна поспешила с ответом.
— Знает, но недостаточно точно. Это мы и хотим выяснить.
— Вам нужны документы или очевидцы?
— И то, и другое.
— Я работаю в в этом заведении только десять лет, до этого практиковала в области. Но персонал у нас старый, город небольшой. Сейчас, правда, большинство сотрудников в поселковой больнице или на пенсии, но я дам вам адреса и фамилии. Записывайте.
Список получился внушительный, чтоб всех обойти, трех дней не хватит.
— С архивом вам, можно сказать, повезло, — продолжала заведующая. — Мы должны хранить документы двадцать пять лет. Но по безалаберности и отсутствию средств устаревшие карты рожениц не перевели в городской архив. Правда, сейчас в связи с ремонтом наш архив опечатан.
Элла положила на стол еще двадцатку, доллары неторопливо и с достоинством были препровождены заведующей в ящик стола.
— Архивом заведует Инна Васильевна. На этой неделе она не работает, но попробуйте ее уговорить прийти на работу.
— Ну, с кого начнем? — спросила Элла Дашу, когда они очутились на улице.
— С архивариуса, наверное.
Что ни говорите, а в провинции другой воздух, у домов и деревьев отличная от столиц аура. Время и человеческие мускулы работали здесь в другом ритме, поэтому в маленьких городках звучит отголосок того способа существования, который назывался земством. Это тогда были построены вокзал, почта на главной улице, гимназия мужская, в ней и по сей день школа, гимназия женская, каланча кирпичная красная с островерхой кровлей… Но больше всего здесь было купеческих особняков. Вид их не претендовал на красоту и изысканность, главным в раскрое домов были основательность и крепость. И еще лабазы, мучные ряды, крупяные и рыбные лавки… Иногда вдруг инородным телом вклинивался в этот ряд новострой — жилой дом, клуб или контора. Жалкая судьба у этих тридцатилетниех стариков. Его, бедолагу, позавчера комиссия приняла, вчера ключи жильцам вручили, а сегодня уже пошел крошиться бетон и потекла кровля.
Шаг в сторону от главной улицы, потом еще пятьдесят — сто метров, и ты обнаруживаешь, что город прилепился к изгибистой речке, опушенной ивами, ольхой черной и черемухой. В низинках речки образовались запруды с зеленой ряской и ржавыми листьями кувшинок, к берегу жмутся посаженные на цепь лодки. Из‑под деревянного мостка выплыла стая гусей и последовала к противоположному берегу с важностью древнегреческой флотилии.
Заросшая муравой, тихая улочка отличалась от всех прочих тем, что все ее частные строения принадлежали к "домам образцового быта". Об этом свидетельствовали фанерные, любовно обновленные доски на фасадах. Хотя шут их знает, котьминцев, может, у них все дома, как брошками, украшены такими досками.
Архивариус Инна Васильевна оказалась богатырского сложения женщиной с лиловым лицом, высоко взбитыми, в химической завивке волосами, серьгами–кольцами, сильно оттягивающими морщинистые мочки и тяжелым, чугунным взлядом. Она была пьяна, поэтому долго не понимала, что от нее хотят, а когда поняла, стала настойчиво звать к столу. Из раскрытых окон доносился многоголосый хмельной рокот.
— Поминки у нас, — сказала она весело. — У квартирантов дед помер. Земля ему пухом. Хороший был человек. Третий день гуляем.
Все просьбы Эллы она обещала выполнить, приговаривая "завтра, все завтра", даже предложенные доллары не взяла:
— Завтра я свою контору распечатаю, тогда и расплачиваться будем. А сегодня мы ваши зеленые быстро уговорим. У нас же мужики за столом, — в голосе ее звучала явная гордость. — Вы пока к Шуре–санитарке идите. Она старенькая, она не пьет. А лучше к врачице Евгении Федоровне, она здесь рядом живет- в башне.
Врач–акушерка Евгения Федоровна жила в многолюдной семье. Квартирка была крохотная, совершенно негде приткнуться. Разговор начали на кухне, продолжили за шкафом в закутке, а заканчивали на балконе, плотно заставленном банками с вареньем и свежезамаринованными огурцами. Столичный вид гостей смущал хозяйку, и она все время прерывала свой рассказ извинениями и заполошными восклицаниями: " Зачем вы обувь‑то сняли? У нас такая пыль! Может, вам чайку подать? Можно прямо на балкон. Табуреточки поставим…"