Сердце Запада

Задумавшись, Дуглас даже яблочный пирог есть не стал, попрощался с Харрисоном и побрел к переправе. Паромам уж недолго оставалось работать: мост был почти готов, но не были еще уложены рельсы, хотя пешеходы уже могли на свой страх и риск перебираться через реку. Однако Дуглас пренебрег возможностью сэкономить десять центов, перескакивая с балки на балку, и подождал парома.

Вид на Канзас-Сити, штат Миссури, с северного берега. Карта относится к 1869 году, поэтому виден железнодорожный мост через Миссури, построенный по проекту Огюста Шанюта (в этом романе проект моста Шанюту заказал Фицджеральд). В правом верхнем углу виден изгиб Канзас-ривер, а за ним территория штата Канзас. Станция Армстронг и железнодорожный мост через Канзас-ривер остались за краем карты

Местность просматривалась до самых окраин Канзас-сити: река Канзас не широка в сравнении с Миссури, а здесь, в устье, и в половодье не разливалась широко, потому что берега были довольно высокие. Но в этом году реки весной взбухли, и наводнение посмывало все, что настроили в прежние, более-менее мелководные годы, в том числе и новенький мост через Канзас-ривер около Виандотта. Этот мост спешно восстанавливали, но пароход Alexander Majors успел сделать несколько рейсов до Лоуренса, пока реку снова не признали несудоходной. Надо сказать, несудоходной река Канзас была только в бумагах, выгодных железнодорожным компаниям, исключительно для того, чтобы можно было строить через нее мосты, а до 1864 года с судоходностью на реке все было совершенно нормально: пароходы ходили не только до Лоуренса, но и до Топеки, Манхэттена и даже порой до Форта-Райли. Но сейчас около Лоуренса строили железнодорожный мост, около станции Армстронг еще один, и заново строили тот самый мост около Виандотта, хоть и не железнодорожный, — и все эти мосты надежно блокировали пароходное движение.

Город Виндотт в 1869 году. Прекрасно виден восстановленный мост, блокирующий пароходное движение. Станция Армстронг и железнодорожный мост через Канзас-ривер остались за левым краем карты (с той стороны как раз поезд идет)

Одним из паромщиков был давний знакомый Дугласа, в котором кровь виандотов, ленапе, мохавков была очень щедро разбавлена кровью англичан, шотландцев и немцев. Сам он склонен был считать себя американцем и недавно женился на шведке.

— Джек, а утопленников последние дни не было? — на всякий случай спросил его Дуглас.

— Вроде нет, — раздумчиво отвечал Джек, поглядывая на берег. С берега, от станции поспешали пустые фургоны, и без них отправлять полупустой паром не имело смысла. — С лодок и с моста вроде никто не падал, из наших местных никто не пропадал, а если кто приезжий вздумал искупаться в нашей Кау да не вынырнул… кто ж заметит?

Все местные называли Канзас-ривер только Кау, а Кассиус Браун был, разумеется, приезжим. Положим, дни стояли последнее время жаркие и искупаться тянуло, но вряд ли майор Браун оставил на бережке без присмотра пакет с документами, а сам пошел смывать с себя пыль, которая осела на нем за недолгое путешествие от города до речки.

Дуглас показал фотографию Джеку, а потом другим паромщикам, кого увидел — никто Брауна не вспомнил. Да и вообще, перевозчиков больше, чем проезжающие, волновало, куда бы податься после того, как по мосту пойдут поезда — а до этого буквально дни оставались. Кое-кто уже и работу бросил, перебирались к Ливенуорту и Сент-Джозефу, но все сходились на мнении, что золотое времечко паромщиков на Миссури заканчивается: всюду тут мостов понастроят.

Хибары на миссурийском берегу, где проезжающие могли подождать парома, перекусить, переждать непогоду и при необходимости переночевать, железнодорожники уже собирались сносить — им вроде нужна была здесь дамба, чтобы в следующий паводок мост не размыло. Как раз сейчас грузила свои пожитки в фургон семья Рейнхартов, которые раньше жили практически на отшибе, а сейчас получилось — самые ближние к мосту.

Дуглас их не то, чтобы хорошо знал, а примелькались они ему за те годы, что он проезжал тут в Канзас и из Канзаса, но если был выбор, предпочитал останавливаться не у Рейнхартов — они ему были беспричинно неприятны. Старший Рейнхарт и его жена были угрюмы и неприветливы — но мало ли таких людей? Все равно все разговоры с проезжающими вела младшая дочь Лина, она и угощение выносила, и на ночлег устраивала — с улыбками, смешками, с неумелым кокетством. Вторую дочь вся округа считала «малость с придурью», она постоянно возилась по хозяйству, сажала что-то в огороде и саду — но как-то у нее все нескладно выходило: и сад у нее был корявый, да и в хозяйстве как-то кривовато получалось, мать с сестрой постоянно попрекали косорукостью. Был еще сын — такой же веселый и общительный как Лина, его уж почему недолюбливать, приятный же парень? Но Дугласу он почему-то не нравился — может быть, как раз из-за своей чрезмерной приятности.

Поэтому он сделал вид, что на Рейнхартов не обращает внимания, и только много позже, когда поезд подвозил его к Канзас-сити, обогнав трясущийся по грунтовке рядом с колеей фургон, спохватился, что так и не показал им фотографию Брауна. Но кажется, это не имело значения: было похоже, что Браун так и не выехал из города.