Кубок Аркесилая в контексте: Греческое взаимодействие с погребальным искусством позднего периода

Фауна чаши Аркесилая

До сих пор случай использования художником Аркесилая сцены взвешивания сердца в качестве модели для чаши включает ряд особенностей, которые наводят на размышления, но далеки от окончательного вывода. Более конкретный аргумент в пользу использования египетской модели может быть получен путем исследования животных чаши, особенно бабуина. Бабуин, который сидит в центре верхней опоры весовой балки чаши Аркесилая, почти идентичен мотиву павиана, который находится в центре весового механизма в большинстве изображений взвешивания сердца. Эта параллель была отмечена Брессоном (Bresson 2000, 92) и является наиболее значительным свидетельством связи чаши с египетским погребальным искусством. Включение и расположение павиана художником Аркесилая почти полностью чуждо греческой вазовой живописи и не встречается ни в одной другой лаконской живописи шестого века.[16] Поэтому совершенно очевидно, что включение и размещение павиана на чаше Аркесилая в том же положении, что и в египетских сценах взвешивания сердец, не было случайным. Некоторые другие животные на чаше могут подтвердить такой вывод. Расположение птиц на обоих концах верхней опоры для весовой балки с чаши аналогично расположению стервятников на папирусе Аанера (рис. 4). Хотя можно отметить, что птицы в других местах занимают высокие места в лаконской вазовой живописи (например, художник Всадника, Louvre E669: Pipili 1987, 51, рис. 77), их поза здесь менее типична и, кажется, нацелена на вовлечение их в более широкий обзор сцены. Необычный длинноклювый аист и летающий над сценой хищник могут быть наполнителями, поскольку лаконская живопись ваз в других местах демонстрирует как ужасную пустоту, так и использование известных мотивов птиц (сравните "чаши всадника" художника Всадника, 550–540 гг. До н. 1987, 76, рис. 108, 109], или большого орла, который появляется вместе с Зевсом, как на лаконском килике III, 575–565 гг. до н. э.[Lane 1933–4, pl. 37b]). Тем не менее, эти птицы могут также намекать на частое использование птиц и птичьих мотивов в египетских погребальных текстах. Шаус (Schaus 2006, 177) утверждает, что аист или журавль – это адаптация крылатого глаза Гора, часто обнаруживаемого рядом с Осирисом в сцене взвешивания сердца, но если птицы в чаше вдохновлены сценой взвешивания сердца, то, несомненно, аист или журавль, скорее всего, будут вдохновлены визуально похожей головой ибиса Тота, изображенной как полностью сформированная птица.

Можно было бы применить ту же логику к орлу и, возможно, даже к леопарду, что можно интерпретировать как трансформацию головы сокола Гора и головы собаки/кошки Анубиса или Сехмет. Ни одно из этих животных не является уникальным в лаконском искусстве, но если художник Аркесилая использовал египетскую модель, возможно, что вместо того, чтобы полностью удалить богов-помощников с головами животных, взвешивающих сердце, они использовались для вдохновения, особенно разнообразная и интересная смесь экзотической фауны.[17] Исполнение птиц на чаше полностью греческое, а ящерица и леопард, хотя и находят близкие параллели в египетском искусстве, не являются достаточно необычным явлением в искусстве греческом, чтобы свидетельствовать о непосредственном негреческом влиянии. Точную форму ящерицы из чаши можно увидеть в египетском погребальном искусстве, таком как расписные гробы, но как символ можно найти в другом месте к середине шестого века (например, килик, около 550 г. до н. э., на вилле Джулия: Pipili 1987, 6–7, рис. 9), его включение здесь не может быть связано с использованием египетской модели.[18] Точно так же леопард, прикрепленный к складному стулу Аркесилая и привязанный к нему, имеет характерную стилизованную структуру морды кошачьих, которую можно найти, например, на египетских магических предметах, но здесь, вероятно, он обязан своим дизайном недавним коринфским прецедентам.[19] Положение леопарда под табуретом, вероятно, в конечном итоге произошло от модели животных, изображенных под тронами в египетском искусстве, но было знакомо в греческом искусстве шестого века[20].

В общем, единственная особенность чаши Аркесилая, которая твердо поддерживает использование художником Аркесилая египетской модели, – это бабуин. Существует различная ценность в идентификации нескольких дополнительных взаимодействий между иконографическими элементами чаши и египетским искусством, включая платье Аркесилая, фигуру "писца", весы и других животных. Маловероятно, что имеющиеся данные можно использовать для конкретизации таких возможностей. Вместо того, чтобы связывать отдельные иконографические детали, более уместно признать, что большинство особенностей сюжета и организации тондо чаши создают только общее впечатление, будто сцена смоделирована на взвешивании сердца. Тем не менее, сила этого впечатления, включение павиана и необычность предлагаемого исходного материала, в целом, достаточны, чтобы предположить, что художник Аркесилая непосредственно использовал образец или иное очень четкое описание сцены взвешивания сердца при оформлении чаши Аркесилая.