Месть донатера

Глава 45. Немного музыки

Реал. Москва.

В кабинете царствовала скрипка. Войдя, полковник вначале поморщился, но немудреная мелодия вдруг захватила его и он качнул головой капитану, рванувшему было к визору. Странно, но в пении скрипки ему вдруг услышалось что-то знакомое, родное, свое. Вот он, десяти лет. Выходит из панельной многоэтажки. А рядом его друг закадычный- Серега. Здоровый, на два года его старше- а кличка- Боцман. И хорошо, что они- команда, потому, что лучше Сереги нет играть в Царя горы. А на варежке дырка- это плохо, снег набьется и варежка будет мокрая. Или вдруг- поле и первый, самый первый робкий и неумелый поцелуй. А солнце смотрит вниз, немилосердно жжет и смеется…

Звук скрипки давно затих, сменившись суетливыми иностранными разговорами, а полковник, словно оглушенный, еще пару минут сидел, погруженный в себя и в воспоминания. Рывком вернувшись в реальность, он недовольно покосился на капитана

— Ну и для какого резона ты мне тут крутишь передачи потенциального противника?

— Так это же Аксель Нойберг, самый популярный сейчас композитор и исполнитель, восходящая звезда…

— И мне что с того?

— Ну, я думал, все-таки крестник. Интересно вам будет…

В голове со скрежетом начали раскручиваться подзаржавевшие за десяток лет шестеренки. Нойберг, Нойберг, Нойберг. Извольский. Владилен. Алексей. Аксель. Пазл стремительнособирался в картинку, обретал цвет и объем, наполнялся красками, запахами и звуками.

— Так это…

— Ну да, крестник ваш, Лешка Извольский. Хорошо, что не списали тогда придурка, правда? Он, кстати, потом еще играть будет. Или выключить?

— Оставь. Крестник все-таки.

Новое произведение было для скрипки с оркестром- но оркестр совсем не заглушал тихий голос скрипки- как могучий океан, он нес ее, словно белопарусный красавец фрегат, что рассекает волны гордо и свободно.

— Коньяк есть?

— Так точно, тащ полковник!

— Половинка?

— Не, графин сурьезный, подарочный. Литр.

— А не спалимся?

— Так пятница же, да и полседьмого уже- нет никого, одни мы, как сычи.

— А дежурный?

— Евгенич? Да сроду такого не было…

— Тогда и ему занеси- ночь долгая. Есть?

— Конины больше и нет, а водовка приличная есть …

— Да хватит ему и этого. Начисляй!

И где то на третьем полстакане хорошего коньяка еще не пьяный, но уже и чуть поплывший полковник, вслушиваясь в переливы мелодии так и не выключенного Акселя Нойберга вдруг произнес:

— А ведь и правда хорошо, что мы его тогда не списали.

— Ну, в каждом таком дерьме скрывается человек, надо только суметь до него достучаться- расслабленно изрек капитан. Умение пить приходило с годами, а этому не было еще и сорока.

— Хорошо сказал, капитан! Хорошо сказал! Прямо тост сказал! Наливай! — капитан плеснул обоим на два пальца, коньяк чуть опалил горло, а полковник обнял голову руками, вслушиваясь в эту чужую и родную мелодию, в которой, на мгновение он услышал тихий и добрый смех своей матери. Но на утро он, конечно, уже ничего не вспомнил.