Полуночные тени 2. Ветер полнолуния

О бароне Грегоре Марти слыхал всякое, но если разобраться, все сводилось к одному. Его милость благородный барон Ордисский — из тех, кто предпочитает безраздельно главенствовать в собственном курятнике, нежели искать милостей при сколь угодно пышном и блистательном дворе. В молодости, как водится, повоевал за короля, а нынче — исправно платит подати, ревностно следит за благосостоянием деревень и безопасностью дорог в своем баронстве и на том почитает долг верноподданного всецело исполненным. Насколько знал Игмарт, его величество вслух такой позиции не одобрял, но втихомолку считал разумной. Мол, для государства куда полезней десяток таких затворников, чем один честолюбец. Хотя, конечно, мог бы хоть ради приличия появляться иногда в столице.

Зато в заговоры не лезет.

Дорога вынырнула из леса, пробежала кочковатым болотистым выпасом, скошенным лужком, раскисшими слякотными огородами — и уперлась в широкий деревянный мост надо рвом и в темные, из векового дуба, обшитого полосами железа, ворота. Баронский оруженосец, подбоченясь, затрубил в рог. Створки ворот расползались медленно, а за ними, натужно скрипя, ползла вверх начищенная, без пятнышка ржавчины решетка.

Наконец отряд втянулся внутрь, на широкий, умощенный серым булыжником двор.

Грегор командовал, подкрепляя приказы повелительными жестами: гостей накормить и разместить, тварь сжечь, Анни, мальчик мой, за своих не беспокойся, комнату тебе покажут, эй, бездельники, кто там, проводите его милость барона Лотара в гостевые покои! И скажите на кухне, пусть поторопятся с ужином!

Марти поймал себя на радостной, почти щенячьей улыбке. Да здравствует грядущий ночлег в дружественном замке со всеми его сомнительными и несомненными прелестями.

Скоро выяснилось, что несомненными прелестями придется пожертвовать ради сомнительных. Лотар, бесов ему в болтливый рот, не преминул представить Игмарта человеком его величества — и сие означало, прежде всего, место за ужином рядом с хозяином. Ни тебе служаночке подмигнуть, ни спать незаметно уйти в разгар веселья, зато на любезности отвечать изволь соответственно. Как дела в столице? Верно ли рассказывают, что сама принцесса Вильгельма, его величества непутевая сестра, ввязалась в заговор и нынче в бегах? Правда ли, что знатные головы вовсю летят, и что следует ждать больших перестановок в королевском кабинете? Верно, кивал Марти, правда. Вильгельма в бегах, иные из былых приближенных в опале, а иные и голов недосчитались. Что же касается столичных дел, так, по чести говоря, жизнь течет своим чередом, не особо оглядываясь на неприятности некоторых знатных родов. Только народу лишнее развлечение, аккурат к осенней ярмарке.

С ярмарки разговор естественным образом перетек на урожай, цены, налоги и прочие хозяйственные премудрости. Тут нить беседы подхватил Анегард, и Марти смог, наконец, отдать должное печеной оленине и доброму вину. А вино у Грегора оказалось привозным, забористым, а оленина, нежная, щедро приправленная пряными травами, сама просилась в рот! Диво ли, что очередной перескок разговора Марти прошляпил? Спохватился, услыхав имя, от которого и в смертном бреду вскинулся бы: Герейн.

Та-ак, похоже, речь наконец зашла о деле. А то уж и странным казалось — гостей Грегор привечает, а куда их несет нелегкая в жестокое предзимье, когда самое время дома нечисть гонять, не спрашивает.

— Значит, говоришь, в землях Герейна завелась нелюдь, — Грегор задумчиво оглядел кость с остатками мяса, кинул под стол; из-под стола донесся смачный хруст. — Что ж, его величество рассудил мудро, кого туда, как не Лотара. Извини, мой мальчик, я, конечно, не думаю, что ты непременно вернешься оттуда живым, но у других шансов и того меньше.

Вот уж утешил так утешил! Хотя Анегарду, похоже, не привыкать, только кивнул в ответ да отрезал еще мяса.

— Нет там никакой нелюди, — хмыкнул Марти. — Пыль это, глаза отвести. Небось сам Герейн слухи распускает.

— Может, нет, — Анегард зло сощурился, — под заклад спорить не стану. А только я думаю, еще как есть.

Марти удержал на языке ехидный ответ. Не дело при постороннем цапаться, того довольно, что спор затеяли. Сказал просто:

— Не верю. Я Герейна знаю. Было б у него в землях опасно, он бы не с заговорщиками колобродил, а у короля помощи требовал. Причем срочно, немедленно, и в размере не меньше армии.

— А может, он сам ту нелюдь прикормил? — Лотара явно тянуло спорить дальше. — Удобно ведь. Дурная слава землям лучшая защита.

Дурак. Молокосос, щенок.

— Ты бы своим землям такой защиты хотел?

— Так не обо мне речь.

— Мальчики, мальчики, — Грегор добродушно рассмеялся, — экие вы горячие. Доберетесь до места, там и разбираться станете. А ты, Анни, вот что учитывай: если Герейн и впрямь мятежников поддерживает, вам туда соваться — что голой задницей в муравейник. Есть нелюдь, нет, а главная опасность от людей будет.

— Это верно, — кивнул Марти. — Приедем, поглядим. Может, и прав ты, Лотар, чем бесы не шутят. А только попомни мои слова, нам там и без нелюди с нечистью врагов хватит.

— Поглядим, — не то согласился, не то возразил Анегард. Повернулся к Грегору: — На Азельдор дорога как, чистая?

— Плохого не слышал. Я ту сторону в прошедший боговорот вычистил. Весь улов — гнездо лесных упырей да парочка болотниц. Деревни там сильные, людные, тварям плодиться негде.

Блаженная сытость разливалась по телу сонной одурью. О дороге пусть Лотар расспрашивает, ему полезно.

— Простит ли меня любезный хозяин? Я, признаться, рискую заснуть прямо здесь.

Смеется.

— Эй, бездельники, кто там еще не свалился! Проводите его милость Игмарта в гостевые покои!

Зачем же так пышно, хотел возразить Марти. Я вовсе даже не «его милость» пока что. А впрочем, называйте как хотите, мне все равно, мне бы до постели добраться и спать… спаа…

— Прошу, ваша милость!

— Угу…

Спать.

Грегор проводил королевского пса насмешливым взглядом.

— Молодежь! Я в его годы мог день в седле протрястись, ночь пить, а утром — снова в седло.

Анегард подавил внезапное желание заступиться. Торопливо отхлебнул вина. Он и сам с превеликим удовольствием ушел бы спать, но это казалось неучтивым. Еще немного можно посидеть. В конце концов, безопасный ночлег и доброе угощение вполне стоят долгой застольной беседы, особенно с человеком опытным и бывалым.

И, кстати, давним соратником отца.

— Этот Игмарт, — медленно спросил Грегор, — сильно тебе мешает?

Анегард пожал плечами:

— Не так уж. Скорей раздражает, и только.

— Ты слишком горяч, Анни. Тебе надо приручить его, а ты смотришь волком. Нельзя ссориться с людьми короля.

— Я с ним не ссорюсь.

— Да уж вижу.

— Он меня бесит! — выпалил Анегард. — Каждым словом, каждым взглядом!

— Когда дойдет до дела, он может оказаться полезным. Не говоря уж о том, что в глазах его величества ты будешь выглядеть так, как захочет этот парень. Пойми, одно его слово весит больше, чем десяток твоих подвигов.

— Лгать он не станет. В этом я ему верю.

— Воля твоя, — Грегор брезгливо поморщился. — А я бы не стал. Но, в любом случае, будь с ним осторожен. Ты, уж прости, не дорос до политики. Зубы не те.

— Вы в политику тоже не суетесь, — пробормотал Анегард.

— Не суюсь, — кивнул Грегор. — Мне оно не надо. Дома забот хватает. Но если меня попробуют укусить — зубы обломаю. Понял разницу, Анни?

Анегард молча кивнул. Торопливо отхлебнул вина, пытаясь скрыть охватившую его досаду — не то на вполне заслуженные поучения, не то на собственную неопытность.

— Вот и славно. Обдумай на досуге, — Грегор ободряюще улыбнулся, словно извиняясь, и тут же заговорил о другом: — Между прочим, Анни, мальчик мой, до меня дошли странные слухи. Похожи на байки менестрельские, но люди, от которых я это услыхал, не склонны байки травить. Верно ли, что у тебя появилась еще одна сестра, дочь моего друга Эстегарда от первой супруги? Та, что считалась мертвой много лет?

— Сьюз, — в груди стало тепло, и на губы сама запросилась нежная улыбка. — Верно, да.

— Говорят, она красавица и умелая лекарка к тому же?

— И это верно. Она мне жизнь спасла. Счастье, что сейчас она с отцом. Он все еще был болен, когда я выехал, но на умение Сьюз можно положиться.

— Поздравляю, раз так, — Грегор собственноручно долил в кубки вина. — Здоровье благородного Эстегарда!

Анегард выпил до дна, торопливо зажевал куском остывшей оленины. В голове шумело.

— А еще говорят, будто девушка выросла в деревне и не знает благородного обхождения?

— Ее воспитала знахарка. Да, Сьюз не всегда ведет себя так, как подобает баронской дочери, но деревенщиной ее не назовешь. Лекарка с даром, вот кто она. И храбрая. У нее благородное сердце, достойное высокого рода.

— Ей сейчас, должно быть, восемнадцать?

Анегард кивнул, изо всех сил стараясь сидеть прямо и не упускать нить беседы.

— Значит, — задумчиво продолжал Грегор, — летом, а то и к весне, стоит ждать свадьбы. А что, Анни… Анни, мальчик мой, я тебя совсем уболтал? Прости неучтивого старика и отправляйся отдыхать!

«Вы совсем не старик», — хотел возразить Анегард, но глаза закрывались, а шум в голове становился все настойчивее. Молодой барон Лотар смутно ощущал, как его ведут куда-то, стаскивают сапоги и камзол, укладывают… Что там благородный Грегор говорил о свадьбе? Утром спросить… надо…

На этой мысли Анегард провалился в сон.

…Он бежал по ночному лесу, по знакомой с детства тропе, и кинжальный ветер полнолуния вспарывал шерсть. Проклятую волчью шерсть. Не помог амулет, не помогла Звериная матерь. Не услышала, а может, не захотела.

Он бежал, и ужас дышал в душу. Спасительный, благословенный ужас — единственная преграда отчаянию.

Старший мертв. Убит. Убит и сожжен. Вонь горелой плоти въелась в шерсть, не отпускает. Проклятая зачистка. Проклятый Грегор, его милость, справедливый и заботливый господин. Разве мы виноваты, что так вышло?! Боги свидетели, одного хотели — жить, как раньше жили. Как все люди.

Как люди.

Не хочу, взвыло внутри. Зверем, тварью, нелюдью — не-хочу-не-хочу-не-хочу-у…

Сожгут. И пепел по ветру развеют. Беги, тварь, беги. Не быть нелюди человеком.

Холодный лунный свет ударил в глаза. Лунное серебро дробится в текучей воде, пляшет мелкой веселой рябью. Река — граница баронских владений. Там, дальше — заповедный коронный лес. Самое место для твари.

Текучая вода, забери тоску, унеси следы.

Черная тень перечеркнула серебристую полосу. Волколак взвыл, заскреб когтями: крутой берег выворачивался из-под лап, осыпался текучим песком, словно не хотел пускать. Отчаянный, из последних сил прыжок… тварь обернулась, взвыла злобно — и скрылась в спасительном ельнике.

Анегард вскинулся, хватанул ртом холодный воздух. Из окна удушливо несло горелой плотью. Оборотня жгут… сожгли. Не это ли кошмар навеяло? Смутные обрывки всплывали и таяли. Ужас, отчаяние, ненависть… Нет, не просто кошмар. Дар. Кого-то ты почуял, Лотар. И вышибло-то из видения над рекой, над текучей водой — все верно.

Что ж, одной тварью меньше в землях барона Ордисского.